«Господь да благословит решение мое...» - Петр Мультатули

18 марта 1915 года союзники начали Дарданелльскую операцию бомбардировкой Галлиполи. Англо-французским войскам предстояло штурмовать двадцать четыре турецких старых форта, находившиеся под командованием немецких офицеров. 25 марта состоялась первая попытка высадки, закончившаяся неудачей. Понеся тяжелые потери, союзники были сброшены турками в море. С 6 по 9 мая новую попытку предприняли французы. Вернее, французские колониальные войска, так как и в первую и во вторую попытку штурмовали укрепления противника, в основном, новозеландские, австралийские, алжирские и зулусские части. При поддержке английского австралийского корпуса союзники вгрызлись в турецкую оборону. 19 мая турки, под командованием немецкого генерала Лимана фон Сандерса, контратаковали, нанеся союзникам тяжелое поражение. Потери только английского корпуса составили 7000 человек убитыми[370]. Не менее тяжкие потери несли союзники и на море, где германские подлодки сеяли ужас на их суда, топя один пароход за другим. В январе.1916 года союзники были вынуждены прекратить проведение операции, потеряв при ее неудачном проведении 20 000 человек убитыми.

Начавшаяся в начале 1915 года англо-французская операция на Черном море продемонстрировала русским, что, несмотря на все свои заверения, союзники не хотят пускать Россию в Константинополь. Император Николай II, обеспокоенный таким поворотом событий, распорядился начать немедленно подготовку к собственной Босфорской операции. Император приказал великому князю Николаю Николаевичу «предпринять операцию в целях захвата Босфора». Уже 19 февраля на заседании Совета Министров И. Л. Горемыкин довел до сведения министров, что великим князем Николаем Николаевичем получена «директива Государя Императора о необходимости воспользоваться настоящей войной для завладения Босфором и Дарданеллами»[371].

Для успеха операции важнейшим обстоятельством для русских было бы обладание болгарским городом Бургосом. Николай II вообще считал весьма желательным вступление Болгарии в войну на стороне Антанты и вел с болгарским Царем переговоры по этому поводу. Адмирал Бубнов так описывал свой разговор с Николаем II по поводу Бургоса осенью 1915 года: «Болгарский порт этот имел значение огромной важности для Босфорской операции, горячим сторонником которой был Государь. Дело в том, что Бургас был единственным портом вблизи Босфора, где можно было высадить крупный десантный отряд, без коего наш Генеральный Штаб и, в частности ген. Алексеев, категорически не считал возможным предпринять операцию для завладения Босфором. Об этом порте давно уже велись секретные переговоры с Болгарией, которые, однако, были безуспешными, ибо Болгария требовала себе, за вступление на нашей стороне и представление нам Бургоса, Македонию, на что Сербия своего согласия ни за что давать не хотела, закрывая глаза на то, что мы именно во имя ее спасения вступили в эту тяжелую для нас войну. Эта черная неблагодарность, угрожающая лишить нас не только возможности решить нашу национальную проблему, но даже выиграть войну, глубоко опечалила и поразила Государя, заступничеству коего Сербия была обязана всем, и Государь теперь искал возможности обойтись без Бургоса для решения Босфорского вопроса»[372].

Николай II по-прежнему считал Босфорскую операцию одним из решающих этапов войны и возлагал на нее большие надежды. Адмирал Бубнов вспоминал, что его обсуждение с Царем возможной Босфорской операции «так затянулось, что Государь, а это редко с ним случалось, настолько пропустил час обеда, что, наконец, министр Двора граф Фредерикс решил войти в кабинет и напомнить Государю, что в гостиной ожидает приглашенная к обеду специальная военная миссия из Франции»[373]. Адмирал А. Д. Бубнов считал, что «по своей решающей стратегической и политической важности Босфорская операция принадлежала к категории тех операций, при коих даже самый крайний риск не только допустим, но и обязательно необходим. В данном случае мы рисковали бы лишь одной бригадой, а если даже при этом погиб бы весь Черноморский флот, состоявший из устарелых судов, то это не было бы бедой, ибо как раз весной 1915-го года должны были вступить в строй мощные современные корабли и истребители»[374].

Однако, мнение адмирала Бубнова нашло противодействие со стороны генерала Данилова и, в меньшей степени, генерала Алексеева. Первый вообще считал операцию авантюрой, а второй рассматривал ее только в контексте общесоюзнической операции, так как полагал, что у русских слишком мало сил для ее осуществления в одиночку. При этом приводились доказательства, что если уж у союзников ничего не получается, то что говорить о нас. Это неверие большей части русского генералитета в силы своей армии, столь характерное для начала XX-го века, продолжало играть свою пагубную роль. При этом как-то совершенно не принималось в расчет ни Даниловым, ни Алексеевым, что союзники приготовились к этой операции из рук вон плохо, поспешно, и их поражение было предопределено еще в начале операции.

Адмирал Бубнов продолжал доказывать обратное, а именно жизненную необходимость Босфорской операции, которая, по его мнению, имела все шансы на успех. Он указывал на скорый спуск на воду таких мощных линкоров, как «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина», а также отсутствие в Черном море крупных военных судов противника. Бубнов также подчеркивал, что турки, деморализованные после русских побед на Кавказском фронте, будут не в состоянии оказать упорное сопротивление в плохо укрепленном Босфоре. Дочь генерала Алексеева Алексеева-Борель, которая, как может, защищает своего отца, приводит слова некоего полковника Тихобразова, сказанные о Бубнове, что тот был «милый, добрый, увлекающейся человек, чья талантливость портилась его легкомыслием»[375]. Трудно, конечно, понять, почему мы должны доверять мнению армейского полковника о военных способностях морского стратега, но даже если А. Д. Бубнов и был «увлекающимся человеком», то, как известно, иногда именно оправданный риск приводит к победе. Действия же стратегов русской Ставки времен первой мировой войны всегда отличались, с одной стороны, излишней боязливостью, а с другой, губительным упорством.

Адмирал Григорович также скептически относился к возможности десантной операции на Босфоре. Он писал: «Транспортная операция возможна только тогда, когда наш черноморский флот окончательно овладеет морем и заблокирует наглухо Босфор и когда, вместе с тем, война на Западном фронте будет приведена к желательному концу, то есть возможно будет снять с этого фронта необходимые для этой операции войска»[376].

Николай II был полностью согласен с мнением Бубнова по поводу Босфорской операции и всячески ему оказывал поддержку, отметая любые сомнения в целесообразности подобной операции. «Если такие сомнения наблюдались у военных специалистов, — пишет Мельгунов, — то их не было лично у Императора: он не колебался в принятом решении. Через три недели Кудашев писал Сазонову, что Янушкевич сообщил ему „волю Государя“, признающую только одно решение вопроса — „присоединение обоих проливов“»[377]. Возглавив осенью 1915 года вооруженные силы, Царь потребовал ускорить подготовку Босфорской операции. 18 ноября 1915 года Алексеев довел до сведения командующего Черноморским флотом, что «Государь Император 31 октября повелел усиленно продолжить подготовку к выполнению десантной операции»[378]. Однако сам Алексеев в успех операции не верил и надеялся, что победа над Германией сделает Босфорскую операцию ненужной.

Адмирал Бубнов писал: «На Черном море находился Босфорский пролив, завладение коим, как мы знаем, должно было иметь решающее влияние на исход всей войны. Эта стратегическая цель первостепенной важности могла быть достигнута лишь широким десантным маневром по Черному морю. Однако, к великому сожалению, наше верховное командование не решилось осуществить этот маневр для завладения Босфором, главным образом потому, что, в лице генерала Алексеева и его сухопутных сотрудников, не обладало достаточно широким „размахом“ стратегической мысли, свойственной выдающимся военачальникам. Твердо придерживаясь убеждения, что вопрос о проливах будет решен победой над Германией, генерал Алексеев, про себя, считал Босфорскую операцию не нужной. Но так как Государь был горячим сторонником Босфорской операции, а министр иностранных дел С. Д. Сазонов на ней настаивал, генерал Алексеев не отвергал ее категорически, но ставил для своего согласия на нее необоснованные требования»[379].

Первоначально Босфорскую операцию планировали на осень 1916 года. Генерал М. Свечин вспоминал: «К середине 1916 года было решено предпринять, под прикрытием Черноморского флота, высадку частей у входа в Босфор, для завладения его укреплениями, обороняющими вход в этот пролив. С этой целью была сформирована, из отборных частей, дивизия под командованием моего брата Александра Свечина (Георгиевского кавалера, большого военного писателя, только что оправившегося после тяжелого ранения пулей в шею), а всей операцией, с последующими подкреплениями, должен был руководить генерал Щербачев с начальником штаба генералом Головиным»[380].