Три косточки тамаринда - Елена Вернер

Только сейчас она почувствовала, как скучала по нему. Она смотрела и не могла насмотреться. В вестибюле стало так светло, так ярко, что болели глаза. Будто здесь взошло солнце. Алла вполне могла бы взглянуть в окошко, чтобы убедиться, что снаружи по-прежнему дождит, если бы не испугалась, что мираж вот-вот рассеется, Витя исчезнет, а ей останется лишь горечь.

Видимо, что-то в ее облике, в выражении ее лица дало Вите надежду, потому что он шагнул вперед. Мимо сновали родители, пришедшие забрать детей с секции, мальчик ползал под скамейкой в поисках ботинка, уборщик дед Елисей кряхтел и елозил шваброй по полу. Но Витя и Алла этого будто не замечали. Витя, наконец приблизился вплотную и принялся целовать ей руки.

– Что ты делаешь… смотрят… – шептала Алла, ошалело глядя на него сияющими глазами.

– Пусть. Пусть смотрят. Пусть знают. Мне все равно. Главное, что ты здесь.

Вскоре они тихо расписались. Хотя Алла и была против.

– Нет, не согласна, – ответила она, когда Витя снова попросил выйти за него.

– Почему?

– Ты сам знаешь. На что тебе жена, которая не родит детей?

Витя едва заметно поморщился, словно предпочел бы не произносить такое вслух.

– Не надо так, Аллочка. Понимаешь… Я без тебя не могу. Мне никого, кроме тебя, не надо! Никого!

– А потом? Потом, лет через десять? – не сдавалась она. – Ты будешь думать так же?

– Я всегда буду думать так же. А ты?

Она промолчала, чувствуя, что, если скажет еще слово, голос начнет дрожать. Витя расценил это как сомнение и зачастил:

– Я в тебя влюбился с первого взгляда. Ты только впорхнула тогда в актовый зал, и я сразу понял: вот та девушка, которая будет моей женой. Ничего ведь с тех пор не изменилось! Не изменилось, понимаешь? Я жить без тебя не могу! Если бы ты знала, как мне тяжело было. Все эти месяцы… Ты пропала, и я… Понятия не имел, где ты! Я места себе не находил, чуть с ума не сошел. Не отказывай мне, пожалуйста…

– Мне тоже было тяжело.

На свадьбу не звали никого, кроме родителей и свидетелей. Скромно посидели и разошлись. Капитолина Аркадьевна подсуетилась и выбила молодым комнату в коммуналке, страшненькую, с осыпающейся штукатуркой, зато почти в центре, за автовокзалом.

Через год Алла восстановилась в институте, правда, на заочном, продолжая параллельно с этим работать в конно-спортивном клубе. Те, кто помнил ее еще Градовой, удивлялись и умилялись перемене, произошедшей в характере девушки.

– Вот что значит замужество. Остепенилась, посерьезнела. Молодец, – с удовлетворением заключали пожилые преподавательницы.

Вопреки расхожей поговорке о свинье, которая знает все, что знают трое, об истории Аллиной беременности никто не распространялся. Институтскую подругу по распределению отослали на Дальний Восток, Ковровы молчали. С Борисом Колесниковым Алла почти не общалась, вскоре после ее истерики на конюшне он занял призовое место в чемпионате СССР и вошел в олимпийскую сборную. Ему стало явно не до болезненных тайн дальней знакомой.

Со стороны могло показаться, что брак Аллы и Вити идеален. Коллеги, соседи – все не переставая твердили об этом и ставили Ковровых в пример своим супругам во время ссор или детям, чтобы те знали, к чему стремиться в будущем. И правда, было чем полюбоваться. Виктор не пил, не курил, не был замечен в игривых разговорах с женщинами и по воскресеньям носил с рынка тяжелые сумки и банки с керосином, пока Алла шла рядом налегке. Он заезжал за ней на работу на своем велосипеде, и Алла, пересев с конного седла на велосипедное, ехала за ним следом по узкой тропинке через рощицу, тренькая звоночком. Зимой посещали областной драмтеатр, и в антракте прогуливались под ручку мимо стеклянных витрин с макетами старых декораций и фотографиями труппы. К Первому мая заранее срезали ветки тополя, чтобы успели распуститься яркие листочки, и вместе мастерили из бумаги белые и розовые бумажные цветы. Алла обожала ходить с таким букетом на демонстрацию.

Летом, когда жена отправлялась в конные походы, Витя тут же собирался на рыбалку с коллегами. Сам он верхом не ездил.

На вопрос, любит ли она своего мужа, Алла ответила бы без промедления. Но никому бы не призналась, что к любви, иногда охватывавшей ее так внезапно, нежно и остро, примешивается и чувство не то сожаления, не то стыда. Она думала, что ущербна. И что Витя, будучи ее супругом, конечно же оказывает ей этим большую милость.

Во многом такому ощущению способствовала и Капитолина Аркадьевна. Нет, впрямую та ничего не говорила. Но вполне могла на семейный обед по какому-нибудь случаю позвать и свою коллегу с внуком, чтобы весь вечер кудахтать над ребенком, предвосхищая любое его желание, и вздыхать с затаенной, но такой очевидной для всех грустью. Правда, когда Рина вышла замуж и одного за другим родила двух мальчиков, все внимание Капитолины Аркадьевны переключилось на них.

Муж Рины Виталик был старше нее, плотный, одутловатый и с непременной ухмылочкой на мокрых губах, такой, будто говорил: «Знаю я, все знаю, все грязные секретики в радиусе километра». Аллу от него прямо-таки воротило, хотя она и держала себя в руках: все-таки Витин родственник, а она давно обязала себя быть безупречной женой, чего бы это ни стоило. Но и ее терпению пришел конец, когда однажды Виталик распустил руки.

Дело было в пансионате, куда обе семьи выбрались на выходные. Рины с детьми и Вити рядом не было, и тогда Виталик предпринял активную попытку залезть к Алле под юбку. Быстрее, чем полностью сообразила, в чем дело, она уже отвесила ему оплеуху и вскочила.

– Ты что? Дура? Больно же! – Виталик схватился за щеку. Он выглядел искренне ошарашенным.

Они оба вытаращились друг на друга и активно соображали, как поступить дальше. Виталик осторожно пощупал щеку пальцами:

– Что я теперь Ринке скажу?

– Что ты меня лапал, вот что! – негодовала Алла. Происходящее не укладывалось у нее в голове. – Виталик, у тебя же дети. Я же твоя родственница!

– Ой, вот только не надо из себя недотрогу строить! – Мужчина, презрительно хмыкнув и полностью, кажется, утратив к ней физический интерес, подошел к зеркальцу, косо висящему возле двери на серой веревочке. Он с серьезным и немного обиженным видом рассматривал бурый отпечаток ладони на своем лице – у Аллы оказалась тяжелая рука.

– Все знают, что у тебя Витька только прикрытие, а сама мужиков меняешь как перчатки! – выдавил он, не глядя в ее сторону.

Алла задохнулась от несправедливости и того, с какой незыблемой простодушной уверенностью Виталик это произнес.

– Какая же ты сволочь, – покачала она головой.

– Что, скажешь, не так? Скажешь, не ты замуж по залету выскочила? Нагуляла где-то, Витьку-лопуха на себе женила, а потом – опля – и от ребенка избавилась. Ай молодца, Алка, так держать. Только я-то тебе чем не угодил, а? Чем не хорош?