Обреченность - Сергей Герман

За эти четверо суток Николай Байбаков, уполномоченный ГКО в Кавказском регионе сумел уничтожить все нефтяные скважины и нефтеперерабатывающие предприятия. Вермахт не получил ни капли Майкопской нефти.

* * *

9 августа 1942 года Красная армия оставила Краснодар и отошла на левый берег реки Кубани, в предгорье, к Горячему Ключу.

Полуторка, с прицепленной к кузову небольшой пушкой, пыля и скрипя тормозами, остановилась у переправы. Еще на ходу водитель выскочил из деревянной кабины, закричал от отчаяния. Прямо у него на глазах саперы взорвали переправу. До подхода немецких танков оставалось несколько минут.

Резко развернувшись водитель дал газ и машина рванула в сторону от переправы. Водитель выжимал из старого мотора все, что было можно. Машина с бешеной скоростью неслась по пыльной дороге.

Немецкая армия вошла на территорию Краснодарского края через северные станицы.

Дойдя до Кущевской, немецкая колонны разделились. Одна вступила в бой, а

другая колонна пошла прямиком на Шкуринскую и Канеловскую.

На ее пути занял оборону спешно сформированный батальон, состоящий из добровольцев непризывного возраста, служивших в Красной армии еще во время Гражданской войны и учеников 9—10 классов.

Наспех переодетым в солдатское обмундирование, сыпанули им в пилотки по горсти патронов, дали одну винтовку на троих и послали в бой против немецких танков.

Новобранцы просили оружие. Командир роты, из запаса, уже немолодой, высокий, сумрачный, молча вглядывался в их лица:

— Нету, хлопчики, нету дорогие! Вот убьют кого, тогда и возьмете.

Обреченно махнул рукой и побежал командовать.

— Ну уж, нет, - казал себе Коля Протасов. - Я с голыми руками воевать не буду.

Выпросил у старшину гранату. Насколько мог заточил о подобранный где-то камень лезвие саперной лопаты. Проходящий мимо старшины долго смотрел на него, потом сказал:

— Вижу сноровистый ты парень. Если не убьют, воевать хорошо будешь. Кто сноровке научил?

— Отец. Он еще в гражданскую воевал.

— Понятно. Батька — то, из казаков?

— Казак.

— Воюет?

— Воюет. Только где не знаю. Ни одного письма.

— Ясно. Ладно, дам я тебе винтовку. Завалялась у меня одна. Пойдем со мной.

Винтовка оказалась без ремня, с побитым прикладом и налетом ржавчины на стволе. Коля раздобыл ружейное масло и любовно протирал затвор ветошью, добиваясь его свободного хода.

Кое как окопавшись, новобранцы сидели в окопах притихшие, раздавленные.

В небе висело слепящее солнце. Серый коршун распластав крылья медленно парил над перекопанной землей, сидящими в окопах и ячейках красноармейцами, укрытыми стеблями кукурузы 47и миллиметровыми пушками.

К самому горизонту, насколько хватало глаз, уходила выжженная степь. Ветер раскачивал сухие будылья кукурузы и стебли горькой полыни. За рекой стояла тишина.

Старшина бережно и экономно курил самокрутку. Он знал цену последней затяжки перед боем. Последней минутки жизни.

— Мне-то што, — говорил он, — я уже пожил и повоевал, да и умирать приходилось. А вот вам придется... все... в первый раз. Я так думаю, что многим и в последний... Держитесь хлопцы. Умирать не страшно.

Внезапно на дороге показалась полуторка. Машина мчалась по едва приметной дороге, затерявшейся среди выжженной степи. Ее трясло и мотало на ухабах грунтовой дороги, полуторка завывала перегретым мотором и скрипела рессорами.

— Танки!.. Тыща танков прорвалась! Окружили! — Истошно орал из кабины водитель.

Комбат не раздумывал. Охрипшим голосом он закричал:

— Батальон! К бою! Командиры рот ко мне!

Политрук Орловский пошел по цепям, приказывая стоять насмерть.

Старшина Яшкин начинавший воевать в 1915 году против немцев, а демобилизованный из Первой Конной Буденного, только вздохнул:

— Семь винтовок на взвод… Конешно на смерть, товарищ комиссар.

Вернувшийся от комбата командир роты приказал старшине:

— Передайте по цепи. Огонь только по команде!

Старшина докурил. Бросил окурок и затоптал его сапогом. Передал:

— Жопы спрячьте, хлопчики. Стрелять только по команде или за мной.

* * *

Серо-коричневые танки T-III поднимая облака пыли и почти не встречая нигде особого сопротивления, неслись по полевой дороге в направлении реки Кубань. Задача была простая. Захватить и удержать до подхода основных сил переправу.

Командир танковой группы майор Минх, в пропыленном черном комбинезоне остановил колонну. Он разглядывая в бинокль лежавшую перед ним бескрайнюю степь, окаймленной на горизонте редкими одиночными деревьями.

Рев двигателей, вздымающееся вверх над пригорками облака желтоватой пыли.

Непонятная страна эта Россия. Жара здесь сменяется проливным дождем, дождь шквальным ветром, швыряющим пыль в лицо. Песок во рту, резь в глазах, кровоточащие веки. Сколько мы уже едем? Сколько километров позади?

Майор Минх задержал у деревьев свой взгляд.

— Макс- сказал он в переговорное устройство.- Впереди нас ждут русские. Ты видишь деревья? Там и есть их окопы. Прикажи ударить из всех пушек и обходим русских с флангов.

Майор соскользнул в башню, захлопнул люк. Колонна рассыпалась веером, взревев танки кинулись вперед. Заметив цель ударила танковая пушка командирской машины. Резко, с отдачей, потом еще раз и еще.

Тотчас же, словно по сигналу, заговорили орудия других танков, выплевывая из стволов снопы пламени.

Несколько 75мм снарядов упали на батарею сорокапяток. Взрывом опрокинуло одно орудие. Возле свежей воронки вверх колесами валялось покореженное орудие, а рядом лежали обугленные взрывом трупы. На них кусками висели обгорелые обрывки одежды. Трое лежали неподвижно. Четвертый полз по полю и что-то кричал высоким голосом.

Расчет второй продолжал остервенело стрелять по движущимся танкам. Закрутилась на месте и вспыхнула командирская машина майора Минха. Распахнулся верхний люк и с башни на землю сполз человек в горящем комбинезоне. Горящий танкист катался по земле и кричал от боли, закрывая лицо руками.

Один из танков на стыке взводов прорвался через линию окопов, и двинулся на батарею, давя по пути людей и засыпая землей стрелковые ячейки.

Через полчаса все было кончено.

По всей степи лежали убитые люди, порезанные пулеметами, побитые осколками, застигнутые смертью врасплох.

Картину страшного опустошения дополняла изрытая снарядами и солдатскими лопатами земля, зияющая окопами и свежими холмиками брустверов. Жаркое кубанское солнце стояло в зените и плакало янтарными нитями.

К месту боя слетались тысячи мух, садились на лица, ползали по окровавленным гимнастеркам.

Рядом с контуженным старшиной сидел в своей ячейке Коля Протасов с головой, пробитой пулей. Мертвые побелевшие пальцы вцепились в приклад винтовки. Из-за брезентового ремня торчала граната. По всей степи лежали тела новобранцев. Кровь, еще алая, сочилась из ран, медленно сворачиваясь, рубиново поблескивая, подчеркивая невозвратность случившегося.

Слышался рык моторов, приближались немецкие танки.

Старшина, заваленный в окопе комьями земли, пришел в себя от дикой боли в голове и от того, что нечем было дышать. Он мучительно с хрипом вздохнул, закашлялся — рот и легкие его был забиты землей. С мучительным стоном старшина встал на колени, потом сел, вместе с хриплым стоном выталкивая изо рта грязь и кровь. Очумело потряс головой, вытряхивая из нее боль. Вытянул у мертвого Коли из-за пояса гранату. Страшно усмехнулся.

— Ну что, казак... покажем гадам, как умирают русские солдаты?

И пополз с гранатой в руках в сторону приближающихся танков.

Старшина Яшин остался лежать там же у неизвестной высотки в Кубанской степи, где принял свой последний бой его батальон. Вчерашние школьники, вооруженные лишь винтовками и саперными лопатами не смогли уничтожить фашистские танки. Но ценой своих жизни они на целый час задержали их продвижение и шагнули в небытие... или в бессмертие.

Бог судья тем, кто послал их неподготовленными и плохо вооруженными на заклание и смерть...

* * *

Этим же вечером жители окраины Краснодара услышали шум мотора. В Казарменный переулок на большой скорости влетела полуторка, с прицепленной к ней 45миллиметровой пушчонкой «Прощай, Родина». Грузовик остановился под тополями. Из машины выскочил рослый водитель в пропотевшей на спине, расхристанной гимнастерке, без пилотки.

По дороге бежали мальчишки:

— Немцы! Немцы-ыыы!

Доносился приближающийся шум двигателей, треск мотоциклов.

— Твою же мать!..

Солдат быстро отцепил пушку, развернул ее в ту сторону, откуда должны были появиться немецкая колонна. Открыл задний борт, вытащил из кузова ящик со снарядами.