Сципион Африканский. Победитель Ганнибала - Бэзил Харт

«Ответ, высказанный с пунийской ловкостью и содержавший необычную лесть, весьма понравился Сципиону, поскольку выделял его из толпы полководцев, как человека, обладавшего неоспоримым превосходством».

От Антиоха посольство не добилось непосредственных результатов, ибо «царь царей» слишком раздулся от гордости из-за своих успехов в Азии, слишком надеялся на собственные силы, чтобы учесть уроки Карфагена и Македонии. Его стандарты военных достижений были чисто количественными.

Осознав, наконец, что война неизбежна и неминуема, римский сенат начал подготовку к новой борьбе. В качестве первого шага сенат назначил досрочные консульские выборы, чтобы быть готовым к следующему году; новыми консулами стали Публий Сципион, отвергнутый годом раньше, и Маний Ацилий. Далее, Бебию было приказано переправиться со своей армией из Брундизия (теперь Бриндизи) в Эпир, а во все союзные города были разосланы посольства с заданием противодействовать этолийской пропаганде. Этоляне, тем не менее, подкрепляя дипломатию силой, добились некоторых успехов и, вызвав широкое брожение в Греции, изо всех сил торопили Антиоха. Если бы его энергия равнялась его самоуверенности, он вполне мог бы захватить власть над Грецией прежде, чем римляне смогли бы обуздать его. Далее, на свою же погибель, он отбросил план Ганнибала и экспедицию в Африку из ревности, вдохновляемой страхом, что, если отдать Ганнибалу роль ведущего исполнителя, общественное мнение будет считать его реальным командующим. Даже после своей запоздалой высадки в Греции с неадекватными силами он упустил оставшиеся возможности, расточая силы и время в мелких атаках на фессалийские города и в праздных наслаждениях в Халкедоне.

Тем временем в Риме консулы бросали жребий на провинции: Греция выпала Ацилию, и экспедиционные силы, которые он должен был взять с собой, собрались в Брундизии. Обеспечивая снабжение, послали в Карфаген и Нумидию комиссаров закупить зерно. Тут надо воздать должное и духу карфагенян, стремившихся выполнять договор с Римом, и мудрой политике Сципиона после Замы. Карфагеняне не только предоставили зерно в подарок, но предложили снарядить флот за собственный счет и выплатить ежегодную контрибуцию сразу за много лет вперед. Римляне, однако, либо из гордой самоуверенности, либо из нежелания быть обязанными Карфагену, отказались от флота и денег и настояли на уплате за зерно.

Несмотря на все эти приготовления, Антиох слишком поздно почуял опасность. Его союзники этоляне предоставили только 4 тыс. бойцов, его собственные войска задержались в Азии, и, в дополнение, он поссорился с Филиппом Македонским, который твердо стал на сторону Рима. С 10 тыс. людей Антиох занял позицию в Фермопильском ущелье, но не смог повторить героическое сопротивление бессмертных спартанцев и был разгромлен. Бросив своих этолийских союзников на произвол судьбы, Антиох отплыл назад в Малую Азию через Эгейское море.

Рим, однако, не собирался довольствоваться таким результатом. В Риме понимали, что в Греции римская армия разгромила только авангард, но не главные силы Антиоха и что, если его не подавить, он станет постоянной угрозой. Далее, пока он из Эфеса господствовал над Малой Азией, лояльные союзники римлян – пергамцы, родосцы и греческие города на азиатском берегу Эгейского моря – зависели только от его милости. Все эти мотивы привели Рим к контрнаступлению.

Великое стратегическое предвидение Ганнибала оправдалось еще раз, ибо он объявил, что «скорее удивлен тем, что римляне еще не в Азии, чем сомневается в их прибытии». На этот раз Антиох послушался своего великого советника и усилил гарнизоны и постоянное патрулирование вдоль берега.

Глава 14

Последний раунд

Столкнувшись с великим испытанием – уступавшим только Ганнибаловой войне, – Рим искал нового спасителя в лице старого. Если опасность была меньше и не столь близка, то риск должен был казаться больше, ибо римские армии отправлялись в неизвестное. Арена для первой великой пробы сил между Римом и азиатской цивилизацией была готова, и театр военных действий отодвинулся в тревожную даль, связанную с отечеством только длинными и небезопасными линиями коммуникаций. Чрезвычайные обстоятельства обостряют память, и Рим в час нового испытания вспомнил о человеке, который несколько лет стоял наготове, ожидая опасности, о которой он кричал в глухие уши. Однако сам Сципион не стал баллотироваться в консулы – трудно сказать почему. Быть может, он считал завистников слишком сильными и не хотел рисковать, быть может, привязанность и сочувствие к своему брату Луцию, побежденному на выборах годом раньше, побудило Сципиона дать последнему шанс. Наш герой имел достаточно славы и всю жизнь готов был поделиться ею со своими соратниками. Он оставлял зависть к чужой славе менее значительным людям. Его целью было служить отечеству, и в любом случае он знал, что, если Луций будет консулом, он, Сципион, будет осуществлять реальную власть – Луций мог оставить себе свой номинальный триумф.

Избрание брата было гарантировано заранее, и с ним, как плебейский консул, был избран Гай Лелий, старый соратник Сципиона. Возможно, Сципион к этому и стремился – чтобы, кому бы ни досталась Греция, иметь решающее влияние на операции. Случилось так, однако, что двойные выборы поставили его в неприятное положение – приходилось поддерживать брата против друга. Ибо оба консула, естественно, хотели Грецию, которая означала командование в войне с Антиохом. Лелий, имевший могущественную поддержку в сенате, просил сенат вынести решение – жребий был слишком сомнителен на его вкус. Луций попросил отсрочку, чтобы посоветоваться, и обратился к Сципиону, который посоветовал ему «без колебаний предоставить решение сенату». Затем, когда все предвкушали долгие дебаты, Сципион поднялся в сенате и сказал, что, «если они присудят провинцию его брату Луцию Сципиону, он поедет с ним как один из его помощников». Предложение было встречено «почти всеобщим одобрением», решило спор и было принято почти единогласно.

Хотя ясно, что Сципион планировал такой результат, это не снижает нашу оценку благородства человека, который, будучи самым знаменитым полководцем в римской истории, согласился занять подчиненное положение. Если средства были дипломатическими, то мотив был чистейшим – спасти свою страну, предоставив награду другому. Кроме кровного родства, он, без сомнения, чувствовал, что будет более уверенно управлять событиями через брата, чем через Лелия, хотя упрямство Луция в конфликте с этолянами опровергает приговор Моммзена – «человек из соломы». Два сильных лидера в одной команде – не лучшая комбинация. Многое говорит о Сципионе и Лелии тот факт, что все это не поломало их дружбу, и доказательством великодушного характера последнего, а также высших качеств первого служит то, что в позднейшие годы Лелий дал Полибию такие свидетельства величия Сципиона.