Жена без срока годности - Ольга Горышина

перекрыть многолетнее безразличие к моей судьбе и судьбе сына, главное ведь сына… Или правда жизни такова, что дети — это дополнение к женщине, и нужны они исключительно пока нужна женщина, а бабы, как водится, быстро надоедают. И вообще не одна наша семья разбилась о быт. И об эмиграцию.

Коньяк я пожалею — выпью, он не виноват, да и вообще даже с полбанки не разберешься в причинах, по которым мы оба приплыли туда, куда приплыли. Оба не в теплой гавани, оба в открытом море с перспективой отыскать по пути только необитаемый остров. Зачем плескать в лицо еще и коньяк? Достаточно соленой воды.

Я села на стул, поставила перед собой оба бокала, взглянула на чашку напротив, потом только подняла глаза на человека, эту чашку держащего.

— Мне ничего не надо, — отвечала я на все возможные и невозможные вопросы в наших с ним отношениях. — Это просьба дочери. Тебе не понять, что родители часто делают то, что им не очень-то и хочется делать. Скажу тебе честно, ты много потерял, что не вырастил дочь. Хотя раз ей всего семь лет, можешь запрыгнуть в последний вагон.

— Она меня не интересует.

Отчеканил, не сказал. Голос звонкий, злой. Да и вообще от этого человека не веет теплом. А ведь когда-то это было не так, когда-то он был обычный, теплый, милый — обыкновенный парень с соседней улицы, в котором не угадывалось героя романа, но от которого не пахло и подлецом.

— Тебя никто не интересует. Уж точно не Алекс. Ты вдруг решил, что для мужского эго нужно поставить галочку. Прийти, увидеть, одарить… Ничего другого ты не сможешь сделать. Но вот поздно дарить подарки. Алекс устроился в жизни. У него нормальная зарплата, у него это третий стартап. Да, пока ни один не вышел в паблик, но Алекс взял за правило работать два года, выкупать акции и уходить — что-то еще выгорит, а может и все три проекта в итоге окажутся успешными. Детей в двадцать лет только дураки рожают, так что проблема покупки дома в районе с хорошими школами или оплата частных школ у него не стоит. Я не знаю, чем ты можешь его заинтересовать? Его единственная проблема — отсутствие отпуска, но Алекс сам загнал себя в такие рамки. И если честно, мы с Сунилом успели показать детям мир, пока они были маленькими. И даже с тремя ездили в Европу, я говорю про девушку Алекса. Андрей, это реально пустая трата времени — встреча с сыном. Но я не буду тебя отговаривать и не буду тебе помогать. Ему уже даже не шестнадцать. Он уже на пару месяцев даже старше тебя, когда ты уехал.

— Почему ты не допускаешь мысли, что я ошибся и признал ошибку? — заговорил Андрей, опустив взгляд в нетронутый кофе. — Но признания мало, сожаления тоже не достаточно. Иногда нужно смириться с фактом, что слишком поздно что-то менять, просто невозможно. Смириться тяжело. Нужно время.

— То есть ты пытаешься смириться? И поэтому ничего не предпринимал, пока вдруг я не свалилась тебе, точно снег на голову?

— Да, ты все правильно поняла…

— И теперь что?

— Я воспринял это как знак. Почему нет?

— Я ничего не знаю про знаки. Знаю только про функции “если это, будет то”, но ты в луп попал, повторяешься… Что ты собрался делать в итоге? Думать дальше?

— Я не знаю, — ответил Андрей, подняв глаза. — Пить не будешь?

— Буду, — я подняла с тарелочки лимон и выжала сок в коньяк, в обе рюмки. — Но без тоста. Любой сейчас неуместен. Не находишь?

— Нет. Давно не пил. Давно ни с кем не знакомился. Давно не ходил на дни рождения. Трезвенником в этом мире очень сложно жить, а делать бизнес практически невозможно.

— А с женщинами как? — подняла я бокал и выпила половину, не поморщившись. — Получается по-трезвому?

— А тебя это трогает? — так и не поднял он чашки.

Явно не собирался пить кофе, когда его брал. Для проформы, чтобы не сидеть за пустым столом. Наверное, и в ресторанах для вида заказывает бокал вина. Сила воли у него есть. Только появилась она, когда его шкурке смертью пригрозили, а не тогда, когда на кону была его семья. Неужели не понимал этого? Все понимал, было плевать…

— Как бы да, раз мы до сих пор женаты. Вот на этой территории, — и я постучала ножкой рюмкой по столу. — Как часто ты мне изменяешь? И с кем?

Я не ждала ответа. Расчет был абсолютно прост — Андрей обидется на подобный вопрос и заткнется, а именно в тишине мне хотелось пить коньяк. Люди вокруг не в счет, я точно в вакуум провалилась, и в нем, кроме Андрея, ничего не было, как когда-то давно, когда мы только начали встречаться по-настоящему. Вернее, сразу жить вместе… К общим конспектам добавилось общее полотенце, общая зубная паста и общие планы на вечернее время… Мир сошелся на нем клином, и я подумать не могла, что смогу жить без него. И Андрей так не думал, но скорее всего не из-за большой любви ко мне, а в силу обыкновенного мужского эгоизма.

С Сунилом такого не было — я сразу сказала себе, что если нет, то нет… Когда-то давно, в ту зиму, когда играла со Вселенной в детскую игру: надо-не надо. И понимала, что скорее всего мне это совершенно не надо… И через двадцать лет не могу сказать, стоило ли было мне тогда делать первый шаг?

Он сделался сам собой, и не шаг, потому что ноги в этом процессе я не задействовала — они были надежно спеленуты флисовым одеялом, придавившим меня к кровати, точно лапа бурого медведя. Это было движение языка в безвоздушном пространстве моего пересохшего рта.

— Сунил, у тебя есть кто-то? — в голосе с хрипотцой не слышалось вопросительной интонации.

Я просто не могла повысить его даже на одну октаву. Шею тоже не повернула, она окаменела.

— Нет, — ответил он быстро и односложно.

Повисла тишина — звуки фильма в расчет не брались. Пауза или разговор окончен?

— Просто чувствую себя неловко оттого, что навязалась тебе с ребенком, — ответила быстро, испугавшись, что он верно истолкует мой вопрос. — Рада, что не создала тебе проблемы личного плана.

И снова тишина — хотел бы поддержать разговор, сейчас самое время говорить. А он молчит — вот и ответ, красноречивее молчания может быть только гробовая тишина.

Минута прошла. Я точно замеряла себе пульс — барабанные