В тишине, перед громом - Владимир Ишимов

— А какая в нашем Нижнелиманске шла бурная ночная жизнь! Особенно по субботам и воскресеньям. Вы еще не забыли, что дни недели имеют названия — воскресенье, понедельник, вторник?.. Теперь же все перенумеровано — дома, магазины, пардон, распределители, автомобили и даже дни: первый день шестидневки, второй, третий... Общевыходной... «Обще»! А в те времена... Здесь жили богачи: купцы, хлеботорговцы, помещики, заводчики... Блестящие люди! Каждый — фигура! Один Матвеев, городской голова, чего стоил! Какие задавались балы! Любительские спектакли! Лотереи-аллегри! Благотворительные базары... А бега! Какие делали ставки! За один час становились миллионерами! Приятель моего мужа, армейский подпоручик, поставил на кобылу по кличке «Муха» и выиграл пятьдесят тысяч. Он чуть не сошел с ума от счастья. Правда, он стал играть, очень быстро спустил все, стал одалживать, подписывать векселя, а потом не смог отдать и застрелился. Карточный долг, мои милые, был не шутка — долг чести. Тут были такие зубры, боже мой! Одна компания, мастера самой большой руки, играла чуть не каждую ночь напролет. Так и очередь была поставлена: сегодня, например, у городского головы Матвеева, завтра — у члена правления завода Гетцена, послезавтра — у жандармского ротмистра, в субботу — у «швейцарца»... Что это вы стали, Алексей Алексеевич? Идемте.

Стал? Разве я остановился? Еще бы мне не остановиться. В меня словно грянула молния!

— Нет, Евгения Андреевна, это я так. Вы рассказываете интересные вещи. Продолжайте, пожалуйста. Вы остановились на «швейцарце». Кто это такой? Что, действительно швейцарец?

— Право, понятия не имею. Может, и вправду швейцарец, а может, живал в Швейцарии. Тогда это было просто, не то что сейчас. Получил визу в полиции, купил билет и — адье! Словом, в своем кругу его все так звали — «наш швейцарец». Да и какое это имеет значение? — досадливо перебила себя Евгения Андреевна. — Хоть австралиец! Главное, он был прелестный мужчина — состоятельный, щедрый, умный.

— А чем он занимался? Или профессиональный игрок? Не дай бог, шулер?

— Что вы такое говорите, Алексей Алексеевич?! — возмутилась Евгения Андреевна. — Он был уважаемый в городе человек, с положением: управляющий отделением страхового общества «Россия»! Шутка сказать! И ведь тогда он был совсем еще молод — не старше тридцати. Оч-чень способный был финансист. Если б не революция, — о, он далеко бы пошел!

— Ну и куда он девался, этот ваш способный финансист? Удрал в свою прекрасную Швейцарию?

Люда давно уже поглядывала на меня с недоумением и недовольством: мол, что это ты, вместо того чтоб поскорей «закруглить» Евгению, задаешь ей вопрос за вопросом, распаляешь мадам. Ей только дай волю! Ну вот, она, конечно, ударилась в биографию своего «швейцарца».

— А вот представьте себе, что он никуда не удрал. Остался в России. Не понимаю, почему. Неужели такой умный и деловой человек не имел солидного капитала где-нибудь в «Креди-Лионнэ»? И странно. Как-то с месяц назад я встретила его на улице...

Только совладать с собой! Только удержать себя в руках. Не вздумай сорваться с места, Алеша Каротин. Что в конце концов особенного? Она просто встретила «швейцарца» на улице...

— ...Я встретила его на улице... Боже мой, что делает с людьми время! Я даже его не остановила. Что приятного мог он сказать мне? Что время ужасно меняет людей?

— Чем же он теперь занимается?

— Он служит в Госстрахе.

В Госстрахе? Тихо, тихо... Что у нас было в Госстрахе?

— Представляете, пережить такое крушение! Павел Александрович Верман — жалкий инспекторишка в советском Госстрахе!

Павел Александрович Верман. Павел Александрович Верман, а не Георгий Карлович! Услышав это, я вдруг стал совершенно спокоен. Можете мне верить, это было именно так. Видно, нервы напряглись до такой степени, что больше ни на какое волнение были не способны. Неужто и вправду все нити сошлись? Неужели все-таки разгадана эта проклятая загадка?!

Стой, стой, не торопись, Каротин. Можешь даже на всякий случай переплюнуть трижды через левое, в крайнем случае через правое плечо. «Швейцарец» ли передал Фридриху «сигары»? Сойдутся ли эти две фигуры в одну?

Тут я заметил, что тащу своих дам почти рысью. Слава богу, вот и подъезд Евгении Андреевны. По-видимому, я не очень вежливо торопился при прощании: физиономия мадам, особенно ее вздернутый носик, который когда-то, наверное, кружил многим головы, выражали явное недоумение.

Потом я сказал Люде:

— Простите меня, я очень спешу. Поверьте, это важно. Я не могу вам ничего сейчас объяснить. Я все объясню потом.

Она молча протянула мне руку, глядя прямо в глаза. Что она думала при этом, бог весть. Повернулась и ушла.

Как это формулируют моралисты? Общественное выше личного? Коллизия долга и чувства? Формулировать легко...

Я вскочил в первый попавшийся трамвай.

Камень с плеч

Нижнелиманская контора Госстраха занимала часть первого этажа в трехэтажном здании Государственного банка.

В половине пятого вечера двадцать восьмого августа Славин остановился у газетной витрины возле банка. Мы с Фридрихом заняли наблюдательный пост в подъезде наискосок. Это было отличное место: когда служащие станут расходиться по домам, ни один из них не ускользнет из нашего поля зрения. На всякий случай Кирилл встал на крыльце впереди нас, чтобы прикрыть Фридриха.

Пять часов. Сквозь настежь распахнутые окна донесся звонок. Я легко представил себе, как бухгалтеры, счетоводы, делопроизводители, кассиры, страховые агенты и инспектора, облегченно захлопнув картонные папки, убрав в столы счета, ордера, ведомости и полисы, закрыв в надежных сейфах обандероленные пачки новеньких и потрепанных банкнот, а также холщовые увесистые мешочки с металлической разменной монетой, снимают сатиновые нарукавники и покидают свои рабочие места. Впрочем, служебный день страховых агентов по-настоящему только начинается: они отправятся по квартирам заарканивать новых клиентов и получать очередные взносы от старых. Вот первая ласточка — молодой человек в пестро-клетчатой рубашечке и сандалиях, радостно хлопнув дверью, вырвался в солнечный кипяток улицы...

— Внимание, товарищ Фридрих, — тихо сказал я.

В одиночку, и по двое, и даже целыми группами служащие повалили на волю. Калейдоскоп разнообразных лиц, но на всех — четкая или легкая печать облегчения...

Три минуты, пять, семь...

Фридрих порывисто сжал мне руку.

Из дверей Госстраха вышел и двинулся по тротуару немолодой человек. Серый пиджак, полосатые, аккуратно отглаженные брюки, соломенная шляпа, в правой руке — черный портфель. Шел он не быстро и не тихо, именно такой походкой, какая приличествует советскому служащему среднего ранга.

— Кирилл, узнаешь?

— Инспектор Госстраха Верман?

— Инспектор Госстраха Верман.

Так вот он какой — Павел Александрович Верман. «Швейцарец». Резидент германской разведки.

Страхуются ли инспектора Госстраха

Полчаса спустя мы со Славиным и Кириллом сошлись в нашем номере. Что ж, дело было сделано. Можно было ставить точку.

Настроение? Трудно передать в словах, какое у меня было настроение. И легкость на душе — такой камень свалился с плеч. И напряженные до спазм нервы перед последним броском. И прорывающееся изнутри возбуждение — все-таки мы молодцы!.. И холодок опасения — разве нельзя ждать непредвиденного?

Кирилл был серьезен, собран и молчалив. Но Славин оставался Славиным. Счастливый характер!

— Интересно, сам-то инспектор Госстраха у себя в Германии застрахован? — спрашивал он. — Как вы думаете, Алексей Алексеевич?

Мне было как-то не до словесной эквилибристики.

— Знаешь что? — сказал я. — Давай-ка отложим изучение этой проблемы на два-три дня. Идет? А теперь — к делу.

И все-таки я поторопился. В тот день мы не поставили крест на «швейцарце» и его присных.

Только лишь мы начали совещание, как в номер, едва переводя дух, ворвался Сережа Иванов — ему с Гришей Лялько поручили наблюдать за «швейцарцем».

— Товарищ начальник, — запыхавшись, выпалил он, — этот ваш... страховой инспектор... поехал в порт... с чемоданом...

В порт! Куда его понесло?! Тревога!

— Кирилл — к Гене! Пусть немедленно заводит машину! Славин — быстрей. Не забудь оружие. В порт. Иванов — к Захаряну. За Свидерским. И сообщить в Одессу. Быстрей!

Дипломатический иммунитет

Знал бы Павел Александрович Верман, занимавший скромное место на пароходе «Матрос Железняк», шедшем из Нижнелиманска в Одессу, какой его сопровождает «почетный эскорт»!

Проспав ночь и позавтракав утром в судовом буфете, он спокойно в толпе других пассажиров спустился по трапу на пристань и вышел в город. Поднявшись по Потемкинской лестнице, он пересек Приморский бульвар, пошел по Пушкинской улице и свернул в вестибюль гостиницы «Красная». Здесь он снял номер и тотчас же, оставив саквояж, покинул отель. Следуя за ним, мы имели сомнительное удовольствие убедиться, что Верман вошел в подъезд, возле которого висела доска: «Областная инспекция Госстраха».