По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны - Игорь Прокопенко

Я на всякий случай с тобой попрощаюсь. Сейчас мне нужно отдать письмо. Потом пойду наверх, к маленьким. Я им ничего не скажу. Раньше мы были мы, а теперь, с этой минуты, есть они и я».

В бункер к фюреру они взяли с собой детей. Магда одела их в белые платьица и причесала волосы: «Не пугайтесь, дети, вы получите укол, как все солдаты». Им дали снотворное, а потом вкололи синильную кислоту. Детей звали Хельга, Хельда, Хельмут, Хольда, Хедда, Хайда. Их вынесли в сад и накрыли простынями.

После этого Геббельс застрелился, а Магда приняла яд.

Из прощального письма Магды Геббельс: «Я родила их для фюрера и Третьего рейха. Вчера вечером фюрер снял свой золотой партийный значок и прикрепил его мне. Я горда и счастлива».

Глава 8

Победа не за горами

Москва. Мирная жизнь, новые заботы. Улыбки на лицах горожан.

С улиц убраны противотанковые «ежи», мешки с песком, отменена светомаскировка. Но летом 1944-го город-победитель вновь замер в ожидании немцев. В этом ожидании тревога и любопытство.

Военнопленные. Почти 1200 офицеров и 61 000 солдат вермахта. Еще ночью их доставили в столицу, на Ходынское поле. Они ждут команды, после которой колоннами, пешим порядком их поведут по Москве в полном молчании, под малочисленным конвоем. Беспомощность и унижение – удел побежденных. Тысячи глаз, провожая, будут искать в их глазах сожаление, стыд, раскаяние и страх. Маршем поверженных, серо-зеленой толпой они идут по Ленинградскому шоссе, улице Горького, площади Маяковского, Садовому кольцу, через Крымский мост. Совсем не так, как мечтали в 1941-м.

Вспоминает Геннадий Головин, служивший охранником в лагере для военнопленных: «Из лагерей, которые поближе к Москве, собрали немцев в эшелоны, привезли на сортировочную станцию. Их разгружали, строили в колонны и маршем провели по улицам Москвы».

Хорст Цанк, капитан 376-й пехотной дивизии вермахта, попал в плен в начале 1943-го под Сталинградом. Он помнит, как в лагерях работали антифашисты, писались воззвания и манифесты. Многие, но не все, были готовы к сотрудничеству во имя новой Германии. Плен заставил смотреть на мир по-другому: «В плену я часто слышал, что война проиграна и мы должны сделать все, чтобы она скорее закончилась. Нам, пленным, предлагали вступать в комитет «Свободная Германия». Но я был сыт войной и политикой. И не был готов к тому, чтобы сотрудничать с коммунистами».

Юрий Соловьев, тогда слушатель высшей дипломатической школы, увидел немцев на Маяковке. Память хорошо сохранила детали той встречи: «Военнопленных привезли на Белорусский вокзал. Я был на площади Маяковского. И вот колонны этих немцев, среди которых были и офицеры, шли вдоль Тверской от Белорусского вокзала, по-моему, по восемь человек в ряд. Ну, естественно, с понурыми лицами. По бокам шли красноармейцы. Провели там по улицам, обратно на станцию, в эти же вагоны, в эшелоны, и опять по своим лагерям».

В плену непобедимых армий не бывает. Те колонны уносили с собой потерянные надежды и ужас солдат великого рейха. А Москва брезгливо смывала чужие следы.

В 1944-м в системе НКВД – более 200 лагерей для военнопленных и интернированных. Вскоре в них окажутся более 3 500 000 немцев. Как вспоминают сами пленные, условия были вполне гуманными. Но еще в 1943 году Сталин издает указ: «Предателям, пособникам и помощникам фашистов – смертная казнь». Это тот самый, «висельный» указ.

Вспоминает Георгий Арбатов, в 1944-м – помощник начальника штаба по разведке: «На Украине я случайно стал свидетелем казни. Казнили изменников, которые служили немцам в полиции. Их приговорили к смертной казни через повешение.

Зрелище очень неприятное. Такое, о котором, хотя это враги были, много плохого сделавшие, вспоминать не хочется».

18 июля 1943 года военный трибунал Северо-Кавказского фронта в открытом судебном заседании в городе Краснодаре рассмотрел дело о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории города Краснодара и Краснодарского края. Военный трибунал приговорил их к смертной казни через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

В 1943-м Дмитрий Кодов в конном строю присягал немецкому генералу фон Панвицу, командующему 15-м казачьим корпусом вермахта. Это было одно из самых боеспособных казачьих формирований. В 1944-м казаки воевали против югославских партизан.

Из воспоминаний Дмитрия Кодова: «В войсках вермахта не было недостатка в солдатах. Многие казаки соглашались воевать против режима большевиков. Но в том-то и дело – сам факт перехода казаков на сторону немцев не означал, что они были готовы воевать за Гитлера. Их задачи были другими, они хотели освободить свою землю.

Власов просил у Гитлера: «Отдайте мне восточный фронт». Он говорит: «Дам, но только отдашь Украину нам». Он говорит: «Я Россией не торгую». И разошлись. А если бы Гитлер отдал раньше, мы за три месяца пришли бы в Москву».

Немецкое командование делало ставку на восточные войска, Русскую освободительную армию и казаков. Они должны были вести боевые действия против партизан и Красной армии. Сытые и хорошо вооруженные казачьи сотни были готовы бить большевиков.

Вспоминает Александр Ефимов, в 1944-м – узник лагеря Бухенвальд: «Народ уставший, голодный, холодный. А у них вот такие рыла. И пропаганда была хорошая. Естественно, поэтому они и уговаривали: «Если хотите по-настоящему жить и знать, за что вы воюете, вступайте в русскую добровольную армию, которая находится в Германии, которая воюет против русских, против сталинских войск».

Рассказывает Павел Судоплатов, в 1944-м – руководитель Четвертого управления НКВД: «В казачьих подразделениях костяк составляли белогвардейские части, которые еще в Гражданскую бежали из Крыма. У них были давние счеты с Красной армией, и они представляли для нас довольно серьезную угрозу. Причем исчислялось это тысячами людей бывшей белогвардейской армии, которая оседала и в Польше, и в Румынии, и в Болгарии, и в Югославии, и во Франции, и в Венгрии, и в Скандинавских странах, и в Прибалтийских странах».

В первую очередь это были казаки родом из разных мест, встречались и эмигранты, многие даже не говорили по-немецки. По мере того как войска вермахта продвигались вперед, казаки оставались в захваченных деревнях и станицах и вели боевые действия против партизан.

Казачьи подразделения во взаимодействии с немецкими войсками активно участвовали в боях на Балканах. С сентября 1944-го и до конца войны они воевали против частей Красной армии, болгарских соединений и югославской армии Иосипа Броз Тито. Казачьи силы обеспечивали отход немецких войск из северной Греции.

Но немецкое командование начинает понимать, что казаки не рвутся в бой с регулярными частями противника. И оно планирует использовать их в карательных экспедициях.

Филипп Юх, в 1944-м – офицер разведки казачьей кавалерийской дивизии вермахта, вспоминает: «События на русском фронте развивались стремительно. И главные силы вермахта были сосредоточены там. А на тех территориях, где уже не было наших войск, оставались казачьи подразделения и другие восточные войска. В том числе и в Югославии, где вели активные боевые действия против югославских партизан».

В 1944-м Анатолий Ванукевич был узником лагеря Освенцим. Вот что он помнит: «Концлагерь «Гросрозен», каменоломни. И там я первый раз встретил власовцев. Там уже не было охранников-немцев. Серая форма, пилотки серые и награды, пистолеты, оружие и овчарки… И издевались над узниками еще больше, чем нацисты».

Из воззвания генерала Власова: «Сейчас перед нами два вопроса. Или Европа будет большевистская, или Европа будет, как Союз национальных государств. Германия исторически сейчас та единственная скала и сила, которая стоит против большевизма в Европе. Вот поэтому мы ее и поддерживаем».

Генерал Власов – изменник Родины

С этим воззванием в ноябре 1944 года генерал Власов выступил в Праге, при образовании Комитета освобождения народов России. Начинается усиленная мобилизация на оккупированных немцами территориях и даже в концлагерях. По некоторым данным, общая численность перешедших на сторону немцев бывших советских граждан – около 800 000.

Василий Комаров оказался власовцем не по своей воле. У него был такой выбор: или под ружье, или пулю в лоб. Вот что помнит рядовой Русской освободительной армии: «Немцы, а с ними русские в немецкой форме. Такие, что и не подумаешь, что русские. Ну, немец немцем, а говорит по-русски.

Тут стоят матери, плачут, а нас забирают без разговоров. А что ты будешь делать? Ну куда ты кинешься? Кинешься бежать – стрельнут, да и все».