Месть по закону - Вячеслав Денисов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мне что, жилой и полезной площади жалко, что ли? Вот диван, Антон Павлович. Вот старое пальто и порог, фантик...
Лежа на спине и глядя в темный потолок, Антон чувствовал, что, разыскав пропавший общак, он обрел не облегчение, а непонимание того, что должен делать дальше. Ну, проберется он через все блокпосты пасторовской и тимуровской братвы в лесополосу, ну, заберет эти проклятые деньги, а дальше-то что? Позвонит Пастору и скажет – Овчаров, я нашел твой общак, давай встретимся? И под смех и унизительное покашливание отморозков передаст вору доллары? И самая приятная фраза, брошенная в его адрес, будет выглядеть приблизительно следующим образом: «Что, судья, очко сжалось? Не умеешь – не воруй». И после этого надевать мантию и входить в зал судебного заседания, под строгий голос секретаря «Встать, суд идет!»?
Антон сел на диване, уперев ноги в прохладный пол.
Или еще лучше – сдать Пастору бедного Вострикова?! Мол, вот виновник всех наших с тобой бед, Серега! С него и спрашивай. Даже не предполагая подобного исхода, Антон услышал сонное всхлипывание Миротворца, и ему почему-то стало невыносимо жаль этого несчастного бродягу. Что с ним произойдет, передай его Антон в руки вора, было совершенно понятно без подсказок...
Кстати, а что произойдет с ним самим, передай он деньги Пастору?..
Именно сейчас, когда общак был найден, и встал этот вопрос. Встал жестко и логично. Об этом не приходилось задумываться лишь потому, что сама мысль о том, что деньги когда-то найдутся, даже не приходила в голову. А действительно, зачем кому-то нужен будет Антон Струге после того, как он отдаст деньги их хозяину? Струге сейчас на больничном, хватятся его не раньше, чем через три-четыре дня. И что потом? Потом найдут лишь его тело. Если найдут. А если его не уберут сейчас, то обязательно это сделают потом, после какого-нибудь громкого приговора. Ловко и удобно – убийство судьи произошло по причине его профессиональной деятельности. Месть сообщников осужденного. Впрочем, на что на что, а на эту тему у братвы фантазии хватит. Потом никакой Земцов не «поднимет» «темняк» по Струге. Да и кому нужен этот Струге? Кандидатов в судьи, желающих присосаться к власти, чтобы вершить справедливость, до Северного полюса в колонну по одному всех не построишь... Свято место пусто не бывает.
Еще три часа назад Антон всем своим существом рвался к этому обвалившемуся погребу в пригородной лесополосе, а сейчас...
Сейчас было о чем подумать...
Возросшее до критической точки возбуждение Приттмана усилилось, едва он увидел троих пассажиров «Навигатора», выходивших из подъезда. Струге с ними не было, а это могло означать только одно из двух возможных вариантов – либо судья убит, либо они его не нашли. Хотелось верить именно во второе, так как в противном случае ему сейчас совершенно незачем было находиться в багажном отделении огромного джипа.
Он сделал это неосознанно, еще толком не разобравшись, зачем ему это нужно и что ему грозит в случае обнаружения. После исчезновения громил в темноте подъезда мысли журналиста приняли такой хаотичный характер, что логика ушла на второй план. Майклу Приттману почему-то казалось, что ему нужно во что бы то ни стало успеть запрыгнуть в просторный багажник джипа, успев сделать это до того, как верзилы выведут и посадят в машину судью. Мысль о Майами-Бич и цветастой рубашке стегала его как плеткой. И вот сейчас, покачиваясь рядом с запасным колесом, Приттман думал уже не об отпуске, а о возможности поскорее покинуть эту адскую машину. Сленг пассажиров джипа он понимал плохо, но проскальзывающие в их речи нормальные русские слова давали возможность связать текст воедино. Чем дольше ехали и говорили те, к кому подсел Майкл, тем более безрассудным казался ему его собственный поступок. Джип ехал «бля, на базу», где Тимур «нам бебики погасит и яйца на кулак намотает». Приттман сглотнул слюну, ужаснувшись мысли о том, что этот икающий звук могли услышать сидящие впереди, и стал рукой нащупывать ручку двери. Но, как известно, двери багажников джипов не приспособлены для того, чтобы из них выходили изнутри. Ваятели «Навигатора» по своей глупости не предусмотрели вероятности того, что данный вид транспорта попадет в Россию и в один прекрасный момент из его багажного отделения захочет вывалиться на дорогу американский журналист. До конца осознав сей факт, Приттман устроился поудобнее и с известной долей фатализма решил, что если ему суждено умереть, то пусть он умрет информированным. Разговор в салоне представлял собой сборно-разборный вариант эсперанто, в котором в зависимости от перестановки одних и тех же слов менялся смысл сказанного. Если как следует прислушаться, то разговор мог понять житель любого материка. Еще через несколько минут Приттман понял, что исконно русское слово «блин» означает в России не пшеничную лепешку, а выражение «черт побери», а слово «херня» в зависимости от тональности может обозначать любой предмет в пространстве.
Майкл вынул из кармана дежурный блокнот с пришпиленной к нему авторучкой и, побеждая тряску, стал записывать...
– А откуда Тимур узнал об этом хрене?
– Ему знакомый вертухай из Управы цинканул. Он при Тимуре харчуется.
– Кто? Хрен?
– Не, вертухай. Отзвонился шефу и сказал, что Струге интересовался этим Востриковым.
– А зачем он ему отзванивался?
– Вертухай при делах. Ему Тимур задание дал после херни с Пастором. Видишь, выстрелило. Тимур мужик башковитый, знает, где концы искать...
Приттман почесал ручкой переносицу. Благодаря «воловатому» разговору и своим профессиональным навыкам он успевал записывать все дословно, но без переводчика эта работа превращалась в банальное стенографирование...
– Ну и что теперь Тимуру будем говорить? Он, в натуре, бошки открутит.
– Так и скажем – хату нашли, а Струге с Востриковым в ней не было. Про то, что он ушел из-под носа, – молчок. И про то, как хаты обзванивали – тоже. Не нашли, и все. Че мы, бля, виноваты, что ли?!
– А зачем Тимуру этот судья? Пристукнул бы его – и точка.
– Ты, Фора, делай, что тебе велят, а не рассуждай. Если бы твои мозги чего-нибудь стоили, то ты не зубы бы барыгам вырывал по распоряжению Тимура, а при нем консельери бы трудился.
– Кем?
– Консельери... Советником. Как в «Крестном отце». Слушай, Мурена, чего это от тебя, как от параши, несет?!
– В темноте, должно, в говно собачье наступил...
Поняв по движению своего тела в просторном багажнике, что автомобиль выполнил несколько поворотов и после этого сбросил скорость, Приттман догадался, что поездка окончена. Подтверждением этому стала фраза, которую журналист понял только по первому слову.
– Приехали. Снимайте штаны и сразу заходите к Тимуру задницей вперед. Он будет нас иметь одновременно.
«Господи... – пронеслось в похолодевшей голове журналиста, – куда меня привезли?»
Глава 16
Прежде чем действовать, нужно было первым делом убрать Вострикова подальше от посторонних взглядов. Туда, где его никто не сможет найти, и одновременно лишить его возможности передвигаться и передавать какую-либо информацию. Из всех вариантов, которые Антон перебрал, стоя у окна, оставался один – кладовая подвала Шкаликова. Уже утром, составив не самый приятный из всех неприятных разговоров со своим спасителем, Антон убедил его в необходимости того, чтобы Востриков некоторое время посидел, пристегнутый наручниками, в его кладовке.
– Ты уже спас мне жизнь, – вкрадывался, словно лиса, в душу Шкаликова Струге, – теперь ты отвечаешь за мою жизнь до конца своей жизни. Так принято.
– Кем принято? Принято – кем?! – вопрошал возмущенный Шкаликов. – Вы хоть знаете, Антон Павлович, что со мной случится, если кто-то из блатных прознает, что я тут с судьей якшаюсь? Они же не станут разбираться, кто за кого до какой поры отвечает! «Сукой» объявят – и все дела!
– Никто не узнает, если сам не проболтаешься, – настаивал Антон. – И потом, это всего на несколько дней. А продукты ему я куплю...
– Ой, только не надо из меня страдальца делать, я вас умоляю... – поморщился Шкаликов. – Продукты вы купите... Это я вам могу продуктов купить. Хрен с ним, пусть сидит. Буду считать, что собаку завел. Фантик, иди за мной.
Через пять минут хозяин роскошной квартиры поднялся из подвала.
– Там свет у меня есть, диванчик. Переморщится... А жратвы ему вечером снесу.
– А не убежит? – перепроверился Струге.
– Ну, если трубу или наручники перекусит, тогда... – Шкаликов прикурил сигарету и подошел к окну. – Тогда, конечно, убежит.
«Незаконное лишение свободы. Похищение человека, – констатировал Антон, спускаясь по лестнице. – Смягчающее обстоятельство – похититель действует из соображений спасения жизни похищенного. Разошлись по нулям».
До лесополосы он добрался достаточно быстро даже по меркам военного времени, заплатив частнику вдвое больше положенного. Испачкав в лужах позавчерашнего дождя брюки и ботинки, Антон выбрался на небольшую поляну. В другой ситуации вид его одежды просто взбесил бы чистоплотного педанта Струге, но сейчас, казалось, он даже не замечал грязи. После разгромленной квартиры и ночевок в малопригодных для представителя власти местах это выглядело безобидной мелочью. Гораздо серьезнее дело обстояло с обваленными под властью стихии и времени погребами. Для привыкшего к данному месту Вострикова объяснить, где находится погреб, – сущий пустяк. Какой дурак не сориентируется среди сотни-другой погребов?