Бой с невидимкой - Александр Александрович Тамоников

– Я посадил Степана Жука в комору, – сказал Евген. – К участковому.

– Это за что же? – спокойно поинтересовался Марко.

– За дело, – ответил Евген. – Он связан с бандитами. Сознался.

– Понятно, – сказал Марко. – Тогда рассказывай во всех подробностях.

Выслушав рассказ Евгена, Марко сказал:

– Значит, Стась Швайко по прозвищу Улыбка. Второй раз слышу о нем. Тут или совпадение, или…

– Я думаю, что как раз «или», – сказал Мартын. – Похоже, этот Стась Швайко выполняет у бандитов особую миссию. Вербует помощников. А может, по совместительству еще и убивает. Специалист широкого профиля, так сказать.

– Может, оно и так, – согласился Марко.

Евген Снигур, услышав предположение Мартына, зримо напрягся, переложил автомат из одной руки в другую, и деревянный идольский оскал возник на его лице. Сдается, на все житейские проявления и на всю новую информацию он мог реагировать только так – других жестов и гримас у него не осталось. Ну а что он при этом думал и что ощущал в душе – да кто же это может знать?

– Ну и что ты думаешь про Степана? – спросил Марко.

– Да что о нем думать? – пожал плечами Евген. – Конечно, никакой он не Перемога. Так, мелкий бандитский пособник. Да и то с недавних пор.

– Откуда ты знаешь, что с недавних? – спросил Марко.

– Так он сам сказал. Да и потом: магазин-то у нас в селе недавно. А без магазина – для чего Степан нужен бандитам? Какой от него прок?

– Мне непонятно только одно, – в раздумье произнес Мартын. – Ладно – магазин, Степан… Но для чего они его подожгли? Ведь гораздо выгоднее было не поджигать, а просто забрать товар! Один раз забрали, другой, третий. А так – разовая акция, и ничего больше. Самим себе же во вред действовали. Что-то тут не сходится.

– Почему же не сходится? – не согласился Евген. – Все как раз и сходится. Ведь они распрекрасно знают, что магазин нам нужен позарез! Значит, откроем другой. Третий, четвертый, десятый… Оттого и подожгли. Поджечь – это, ко всему прочему, означает еще и напугать людей. Огонь – это всегда страшно. Оттого и подожгли.

– Ну, коль так… – развел руками Мартын.

– А, может, они сделали это из-за своей злобности, – предположил Марко. – Злобности-то у них немеряно, у этих болотяныков! А где есть злобность, там разума не бывает.

– И с этим можно согласиться, – сказал Мартын. – Но, честно говоря, я сейчас думаю о другом. Об участковом.

– А что участковый? – спросил Евген Снигур.

– Скажи, – глянул Марко на Снигура, – ты знал, что Павло Онысько и убитый вами бандит Гаврило Лащ братья?

– Братья? – сдается, впервые за все время после того, как у Евгена Снигура случилось горе, он удивился. – Какие такие братья?

– По отцу, – пояснил Марко. – Матери разные, а отец, значит, один. Многие в селе о том знали.

– Я этого не знал, – теперь, вдобавок к удивлению, у Евгена Снигура проявилась еще одна эмоция – растерянность. – Он-то – сельский, а я – хуторской. Можно так сказать, что мы вообще не знались с ним до недавнего времени.

– Так вот, братья, – повторил Марко. – И, честно говоря, я не знаю, что тут и думать. В какую сторону думать?

– А что тут думать? – Евген очень скоро справился со своими эмоциями. – Тут и так все ясно.

– И что именно тебе ясно? – спросил Марко.

– Все мне ясно, – отчеканил Евген. – Павло Онысько – это и есть Перемога. А убитый брат был связным. Через него Павло передавал распоряжения болотяныкам. Ограбить магазин, сжечь хутор… Да мало ли! Оттого они и встречались по ночам. Родной брат-связник – это же лучше не придумаешь! Для меня – это ясная картина.

После таких слов воцарилось молчание. И Марко, и Мартын всяк по-своему обдумывали слова, сказанные Евгеном. Это были очень серьезные и значимые слова. Они могли быть правдой, а могли быть и неправдой, и коль так, то могли уводить в сторону. Иначе говоря, они могли оказаться ложным следом. А идти по ложному следу означало потерять уйму времени. Потому что рано или поздно, убедившись в том, что след ложный, пришлось бы возвращаться и все начинать сызнова. А за это время бандиты могут совершить немало других злодеяний.

Да и потом, как же быть с Павлом Онысько? Что он будет чувствовать и что думать, если его обвинят в том, что он – Перемога, а окажется, что он никакой не Перемога, а честный участковый? Ведь такими подозрениями, а тем паче таким обвинением можно исковеркать всю его жизнь!

Но с другой-то стороны, что, если след истинный и участковый Павло Онысько и есть тот самый Перемога – главарь болотяныков, преступник и душегуб? Ведь вот как все удачно и ловко сходится! Тут тебе и брат-бандит, и не стреляли в участкового ни разу, и никаких видимых успехов в борьбе с бандитами у него нет, а одна только суета… Ой, думай, Марко, ой, думай, Мартын! На то вы и сотрудники СМЕРШа, чтобы думать! Размышления – это ваше главное оружие! А всякие погони, засады и перестрелки – это уже потом…

– Ладно, – потер лоб Марко. – Вот – полдень уже миновал, значит, дело к вечеру идет. К темноте дело. А когда стемнеет, они-то и явятся. Болотяныки. Чтобы отбить у нас своего заморского карася. Так что сейчас это вопрос номер один. А Павло Онысько – это вопрос номер два. Пусть пока посидит в коморе. Куда он денется из-под замка?

* * *

В коморе было темновато, и потому Степан Жук, оказавшись там, не сразу привык к полутьме. А когда привык, то тотчас же увидел Павла Онысько.

– О как! – удивленно произнес он. – И ты тоже здесь! И тебя тоже… А тебя-то – за что?

Павло глянул на Степана, ничего ему не сказал и вновь уткнулся лицом в колени. Какое-то время в коморе царило молчание, но положение было не такое, чтобы молчать.

– Нет, ты мне ответь – тебя-то за какие такие грехи посадили в эту комору? – спросил Степан, и в его голосе ощущалось много чего – и удивление, и страх, и нервозность, и еще что-то такое, чему и определение дать сложно. – Ты же – участковый! Ты же – советская власть в нашем селе и на хуторах! А тебя под замок… Ты мне ответь! Вот ты молчишь. Оно, конечно, можно и помолчать. А только надолго ли? Вот сейчас, в любую минуту, они отопрут комору, и… И что тогда? А тогда ничего хорошего. Ни для меня, ни для тебя. Коль уж они и тебя сюда посадили…

– А тебя-то сюда за что посадили? – глухо спросил Павло, поняв, что просто так ему от