Александр II. Воспоминания - Юрьевская Екатерина

X

Среди министров государь отличал графа Валуева, находя в нем совершенный тип человека, возвышенного изысканностью своих манер – верным признаком прекрасного воспитания. Обольстительная внешность графа и его блестящая речь – качества, всегда указывающие на человека весьма цивилизованного, – очень нравились государю, внимание которого привлекало все, на чем лежала печать цивилизации.

Всякий подтвердит, что внешне граф Валуев был совершенным джентльменом, но справедливости ради следует признать, что в бытность его министром свершилось немалое число злоупотреблений, причем не только в министерстве внутренних дел, но и в министерстве государственного имущества. О злоупотреблениях в этом последнем ведомстве государю стало известно лишь в последний год его царствования, уже после того, как граф расстался с министерским портфелем, став председателем совета министров.

Мы можем добавить, что граф Валуев являет собой настоящего представителя своего времени, цивилизованного и прогрессивного человека во всей его полноте.

Невозможно обойти молчанием и личность графа Адлерберга, министра двора. Будучи другом и товарищем Александра II по детским играм, он делил с ним его жизнь и рос рядом с ним. Величайшая близость соединяла их сердца; граф разделял все удовольствия юности Александра II; приятные воспоминания об этих давно минувших радостях нередко всплывали в беседах государя. Вполне естественно, что император продолжал искренне любить и общество графа, ибо находил в нем не только образованный и тонкий ум, но и чрезвычайно приятный нрав. И если Александр II, еще в бытность свою великим князем, доверял ему какое-либо поручение, то всегда убеждался в том, что граф справляется с ним наилучшим образом и в полном согласии с его желанием.

Позднее, когда великий князь стал государем, граф продолжал служить ему с прежним усердием. Он был больше чем другом семьи императора, – он был доверенным лицом, посвященным во все семейные тайны. Ни одно важное дело не решалось без того, чтобы предварительно не посоветоваться с графом. Его советы ценились весьма высоко, как воистину драгоценные, ибо граф, обладая совершенным тактом и умением правильно судить о событиях, был неспособен каким-либо безрассудным советом побудить к совершению ложного шага, что при дворе считается серьезнейшим проступком.

Следует отдать справедливость графу, ибо хотя он всегда жил при дворе, он не обладал никакими придворными пороками. Он с безразличием относился к тем, кто добился высоких постов и кому всякий спешил льстиво засвидетельствовать свое почтение; он выказывал себя всегда и со всеми ровным и одинаковым, – как с ничтожествами, так и с великими мира сего.

Подобно многим другим, кто жил в непосредственной близости к императору, граф Адлерберг, по-видимому, не отдавая себе в том отчета, оставался невосприимчив ко всяким иным влияниям, кроме влияния самого государя. Как хорошо воспитанный человек, он был со всеми неизменно вежлив, но без малейшего заискивания. Отсюда проистекала отличавшая его совершенная независимость: не входя ни в какие кружки или партии, он и не вмешивался в государственные дела за пределами той сферы, что относилось к ведению его министерства. Однако к его мнению прислушивались, что и объясняет его постоянное присутствие на чрезвычайных советах под председательством императора[7]. Не принимая в них активного участия, он, однако, сочувствовал всем прогрессивным идеям и реформам. Можно с уверенностью утверждать, что никто не мог отнести графа Адлерберга к партии оппозиционеров. Его услуги были весьма полезны монарху; государь использовал его в качестве личного секретаря для записи своих мыслей и планов, и граф исполнял эту миссию талантливо и со знанием дела.

Граф Адлерберг одарен превосходным сердцем, и, пока болезнь не подточила его силы, благосклонно принимал всех, кто обращался к нему с просьбами, даже если эти лица были ему незнакомы и не имели рекомендаций. Многие такие ходатаи с живейшей признательностью вспоминают о том, как граф помог им в затруднительном положении.

В последние годы царствования императора графу Адлербергу, весьма ослабленному болезнью, уже недоставало сил, столь действенно расточаемых им в прежние годы. Будучи подлинным защитником авторитета государя, столь величественно представленного в его господине, он стремился к тому, чтобы окружение императора было достойно монарха и его империи, и старался поддерживать при императорском дворе обиход, традиции и обычаи, заведенные в России его предшественниками в министерстве императорского двора.

Смерть Александра II стала ужаснейшим ударом для графа Адлерберга, и здоровье его окончательно расстроилось. Горе сломило его, и с той поры он стремится лишь к покою.

Завершая портрет графа Адлерберга, мы назовем его одним из тех редчайших умов, что так украсили собой царствование императора Александра II.

Самой надежной движущей силой, способной цивилизовать страну, этот великий государь считал народное образование.

До отмены крепостного права народное образование рассматривалось землевладельцами как бич, разрушающий их безраздельное господство: школ в деревнях почти не было, и те же самые землевладельцы запрещали открывать новые школы и учить чернь грамоте.

Повсюду, где царит рабство, господствует и невежество, удерживая человека в приниженном состоянии; в противном случае народ, просвещенный о своих правах, избавляется от подавления и тиранического ига. Открывая учреждения народного образования не только в больших городах, но и в деревнях, государь почти не нашел себе союзников в осуществлении этого грандиозного цивилизаторского плана.

Ища себе помощника в этом трудном деле, Александр II остановил свой выбор на человеке, чьи бесспорные дарования могли бы обеспечить успех столь обширного предприятия. Выбор государя пал на графа Толстого, который и был назначен министром народного образования.

То был человек безграничной эрудиции, глубокого и серьезного ума, твердого и независимого характера, не входящий ни в какие партии, шагающий прямо к намеченной цели, и однако же, несмотря на соединение стольких достоинств, он не смог помешать тому, чтобы задуманная и введенная им система образования русской молодежи не обернулась на деле противоположностью его успешным планам.

Его попытки противостоять чрезмерному росту либерализма привели к прямо обратным результатам, что с очевидностью и доказали последующие события. Но вовсе не преподавание латыни и греческого, введенное в большинстве училищ и гимназий, помешало успешной сдаче выпускных экзаменов. Совершенно бесспорно, что причиной провалов стала чрезмерная суровость экзаменаторов, перед которыми была поставлена цель уменьшения числа выпускников, удостоенных получения аттестата зрелости, открывавшего доступ в высшие учебные государственные учреждения. Каковы же были последствия? Отвергнутые на экзаменах ученики, лишившись аттестата, необходимого для продолжения карьеры, были вынуждены оставить начатое обучение. Оставшись без работы и без средств к существованию, они образовали широкий слой недоученных, деклассированных лиц, своими идеями и недовольством подготовленных к тому, чтобы сформировать революционную секту нигилистов, число адептов которой, несмотря на принятие репрессивных законов, несомненно с годами лишь увеличится, если на школьных экзаменах будут продолжаться прежние строгости и развитие просвещения окажется остановленным в самом начале. Нигилизм не уничтожить с помощью репрессивных мер, затрагивающих лишь некоторых лиц в народных массах. Благоразумные и прогрессивные реформы, направленные на образование молодежи, должны осуществиться повсеместно, во всей Российской империи. Широкоохватное и разумно направленное образование являет собой существенный элемент интеллектуального развития народа и только оно может привести к формированию национальной элиты.