Зоопарк доктора Менгеле - Герт Нюгордсхауг

языком по рту, нащупывая дыры в тех местах, где раньше были зубы. Потом принялся массировать пальцы. Он двигал руками, словно жонглируя. И пытался думать. Вспоминать. Но внезапно все, что произошло с ним раньше, показалось таким далеким, таким нереальным. Он сосредоточился на том, что, как ему казалось, было важным: на отражении в реке глубоко в джунглях много-много лет назад. Он что-то увидел. Что-то, что придало ему мужества и отваги.

Он больше не помнил, что именно тогда увидел.

Кто он на самом деле такой? Правда ли, что его имя Мино Ахиллес Португеза? Правда ли, что он жил в деревушке, которую сожгли и разрушили, убив всех жителей, кроме него? Неужели он правда путешествовал вместе с фокусником по имени Изидоро? Неужели у него был дом на берегу моря и прекрасная возлюбленная, которая присмотрит за бабочками в его отсутствие?

В его отсутствие?

А почему он здесь? Он что, правда, убийца, как они утверждают? Мино не знал ответа. В голове не было ни единой мысли, которая была бы ему понятна. От легкого ощущения благополучия он провалился в глубокий сон.

Разбудил его жестокий удар в бок. Два коммандера приказали ему встать. Мгновение спустя он снова смотрел в мутные глаза команданте. Мино приходилось упираться обеими руками в скамью, чтобы не упасть.

– Помылся и привел себя в порядок, а? Ну что, сукин сын, сегодня заговоришь? Смотри-ка, что у меня здесь: свежие дымящиеся тортильи – ешь сколько влезет. А потом покончим со всем этим дерьмом. Бумаги у меня готовы. Скажем, что тебе заплатила саботажная группа CMC, и все будет прекрасно. И дело твое будет закрыто за пару дней, понимаешь? Я лично позабочусь о том, чтобы тебя вывезли в пустынное место недалеко от границы, чтобы ты смог перебраться в соседнюю страну. А гринго мы скажем, что тебя застрелили при попытке к бегству, а тело скормили собакам. А? Согласен?

У команданте были бесцветные губы, и Мино четко видел зеленоватые проблески в его глазах за толстыми линзами очков.

К тортильям он не прикоснулся. Ему казалось, что у него нет желудка, который нуждался бы в пище. Он медленно перевел взгляд на окно, выходящее на улицу. Увидел две выкрашенные в белый цвет башни городской церкви. На одной из них сидели голуби. Покой и тишина. Он мог сидеть так очень долго.

Тортильи полетели на пол. Команданте яростно стукнул кулаком по двум листочкам бумаги, которые он положил перед Мино. Он ответил команданте таким ледяным взглядом, что тот отступил на два шага назад, а потом с невероятной силой ударил ногой прямо в лицо Мино. Мино предугадал этот маневр и резко увернулся, а потом, не успев даже обдумать свои действия, схватил ногу команданте одной рукой и потянул ее вверх, так что команданте рухнул на пол с ужасным грохотом. Очки упали с его лица и оказались прямо возле правой ноги Мино. Все еще не отдавая себе отчета в своих действиях, Мино медленно наступил на них и раздавил.

Команданте с трудом поднялся, размахивая руками. Подойдя к письменному столу, он завопил визглявым голосом:

– Адольфо! Бенито!

Дверь в кабинет распахнулась, внутрь вбежали два коммандера и отдали честь.

– Эта чумная крыса заслужила особого обращения! Два часа особого обращения, а потом подвал на сорок восемь часов с обливанием каждые два часа. Но сначала дайте ему дозу кассина, чтобы он оставался в сознании. Понятно?

– Si, si, команданте.

Охранники отвели его в комнату и привязали к стулу. Затем один из них принес большой шприц, который он вонзил Мино в руку. На том месте, куда ввели лекарство, вздулась большая шишка. Затем они отвязали его от стула и затащили в другую комнату, похожую на большой зал. Мино заметил на полу и на стенах следы крови, даже на потолке были свежие следы крови. Все они были белыми. Пахло потом, мочой и экскрементами.

Прямо посреди комнаты стояло необычное устройство. Между двумя метровыми ко́злами был зажат четырехугольный железный штырь толщиной с дюйм. Штырь размещался так, чтобы один из острых углов смотрел вверх.

Мино приказали залезть на этот штырь и сесть на него сверху. Он апатично послушался. Затем позвали еще четырех коммандеров, они встали возле Мино, по двое с каждого бока. Штыки своих ружей они направили на Мино. Если бы он упал со штыря, завалившись на сторону, то напоролся бы на один из штыков.

Сидя там, Мино не понимал смысла в происходящем. Удерживать баланс было нетрудно, он мог упираться обеими руками впереди себя или одной рукой спереди, а другой сзади.

Адольфо и Бенито вышли из комнаты, широко ухмыляясь, а четверо коммандеров остались стоять неподвижно с ничего не выражавшими лицами. Внезапно Мино почувствовал бодрость и понял, что это результат введенного ему лекарства. Сердце забилось часто и сильно. Он ощутил страшный голод и жажду. Сколько ему так сидеть? Команданте сказал что-то про два часа? Два часа особого обращения. Легкая улыбка пробежала по лицу Мино, когда он подумал о крошке-команданте.

Через пять минут Мино начал ерзать. Между ног у него зудело, тонкие брюки защищали очень слабо. К тому же он не мог сидеть, опираясь на руки, так долго, он устал. Он попытался найти такое положение тела, при котором острый край штыря причинял бы поменьше боли, но двигаться он не мог, не теряя равновесия и не падая на штыки стоящих вокруг коммандеров.

Он пытался сидеть, не двигаясь. Чтобы было не так больно. При малейшем движении штырь еще глубже вонзался в промежность, Мино почувствовал, что уже содрал кожу.

Спустя десять минут это положение стало невыносимым. Мино казалось, что штык разрубает его надвое. Он приподнимался над штырем на руках, но делал это все реже и удерживался все меньше, силы были на исходе. Он закрыл глаза и попытался вытянуться вперед, лечь на штырь. И потерял равновесие.

Он перевернулся и повис под штырем. Падая, он задел один из штыков, и тот глубоко прорезал ему плечо, на пол полилась кровь. Потом Мино отпустил руки и упал.

Четверо коммандеров зарычали и принялись тыкать в него штыками. Они резали его одежду и кололи его тело. Влетели Адольфо и Бенито, схватили Мино и подняли его обратно на штырь. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, словно в любой момент мог упасть и напороться на один из штыков. Потом сжал зубы и замер, костяшки впившихся в штырь пальцев побледнели.

Две минуты, десять минут. Он чувствовал, как