Падение Берлина, 1945 - Бивор Энтони

Жестокие бои в Силезии сопровождались с обеих сторон драконовскими мерами по наведению в войсках порядка и дисциплины. Генерал Шёрнер объявил безжалостную войну всем солдатам, покинувшим линию фронта. Среди них оказалось много тех, кто симулировал ранение или заболевание. Их немедленно вешали на придорожных деревьях даже без попытки произвести хоть какое-то расследование. Согласно показаниям взятого в советский плен военнослужащего из 85-го саперного батальона, только в одном городе Нейсе за вторую половину марта было таким образом казнено двадцать два человека{299}. По сообщениям других пленных, сделанных во время их допроса офицерами 1-го Украинского фронта, число экзекуций немецких солдат, обвиненных в дезертирстве, самостреле и тому подобных фактах, в вермахте постоянно возрастало. Причем смертные приговоры зачитывались перед строем всех солдат боевой части.

Офицеры из 7-го отдела политуправления фронта, допрашивавшие немецких солдат, вскоре сообразили, что они могут использовать в пропагандистской атаке на противника обиду рядовых военнослужащих на своих командиров. Действительно, при плохих линиях связи и в обстановке, когда приказ об отступлении приходит внезапно, достаточно легко заставить германских солдат поверить в то, что их командиры бежали с поля боя и оставили подчиненных на произвол судьбы. Так, например, когда 20-я танковая дивизия вермахта была окружена в районе Опельна, на головы немецких солдат стали сыпаться листовки, утверждавшие, что генерал-полковник Шёрнер оставил свои войска; он взял с собой только охрану и убежал к Нейсе{300}.

Антисанитарные условия, в которых находились немецкие войска, также не способствовали укреплению их морального духа. Германские солдаты сильно завшивели. Они не меняли нижнее белье и не были в бане еще с декабря прошлого года. Все, что они получили взамен, - совершенно бесполезный в таких условиях порошок от вшей. Начиная с января солдатам не платили и никакого денежного содержания. Большинство из них получили последние письма из дома еще до Рождества.

Более жесткой становилась дисциплина и в советских войсках. Командование Красной Армии считало, что причиной ряда военных неудач являлось отсутствие надлежащего порядка в подразделениях. Основной упор делался на строгом выполнении сталинского приказа № 5 об укреплении бдительности. Полковника Ф., руководившего обороной Штригау, обвинили в преступном отсутствии бдительности, поскольку его полк не выставил надлежащую охрану{301}. Несмотря на то что его часть сражалась самоотверженно, город был сдан. Это "позорное" событие стало предметом рассмотрения на Военном совете фронта, и командира наказали. В деле не имеется экземпляра приговора, но можно уверенно предположить, что он был осужден на длительный срок заключения в ГУЛАГе. Об этом говорит пример с капитаном Д. Его отдали под суд военного трибунала после того, как капитан Д. оставил свою батарею без присмотра в деревне и не подготовил для нее соответствующей позиции. Затем он ушел в дом, где напился и лег спать{302}. Внезапно немцы перешли в контратаку, и батарея, не подготовленная к бою, понесла серьезные потери. Этого капитана исключили из партии и приговорили к десяти годам заключения в ГУЛАГе.

Солдаты и офицеры на фронте не просто опасались военнослужащих СМЕРШа, стоящих за их спинами. Им, фронтовикам, прошедшим через огонь, ранения, не раз смотревшим смерти в лицо, было оскорбительно видеть, как контрразведчики обвиняют в предательстве или трусости проверенных боевых товарищей. Обиднее всего, что расследование вели те люди, которые отнюдь не участвовали в боях и не кормили вшей на переднем крае обороны.

Была даже "самиздатовская" солдатская песня про работу в войсках отделов СМЕРШа, в которой упоминалось еще старое (существовавшее до 1943 года) название этой организации: Особый отдел. В ней от имени танкиста рассказывается, как его Т-34 был подбит вражеским снарядом, но он чудом остался в живых, выпрыгнув из горящей машины. Тем не менее солдат был вызван в Особый отдел, где ему задали вопрос, почему, собственно, он не сгорел вместе с танком? Заканчивалась песня следующими словами танкиста: "Я вам обещаю, я вам говорю, в следующей атаке обязательно сгорю"{303}.

Солдаты 1-го Украинского фронта были не просто истощены непрерывными боями с противником. Они давно не мылись в бане, имели крайне неопрятный внешний вид. Бойцы были завшивлены, а многие болели дизентерией. Проблемы возникали из-за того, что забота о здоровье и безопасности не стояла в ряду приоритетов в Красной Армии. Нижнее белье никогда не стиралось. Вода для питья редко когда кипятилась. Туда, вопреки инструкциям, не добавлялась хлорка. Более того, пища готовилась в ужасных антисанитарных условиях. Отчеты командования свидетельствуют, что мясо скотины советские бойцы обычно разделывали на грязной соломе прямо возле дороги{304}. Затем его сразу же варили в полевой кухне. Колбасу также резали на грязном столе, причем делал это повар, одетый в запачканную шинель.

В течение второй недели марта советское командование было сильно обеспокоено распространением среди войск тифа. Во время обследования частей Красной Армии военные медики сумели обнаружить целых три типа тифозного заболевания. Даже войска НКВД находились в плохом санитарном состоянии. От одной до двух третей всех спецподразделений оказались завшивлены. Естественно, процент завшивленности среди фронтовых войск был намного выше. Положение стало улучшаться лишь тогда, когда боевая ситуация в Силезии стабилизировалась и солдаты получили возможность сходить в баню в тыловом районе. Согласно инструкции, баню необходимо было организовывать не реже трех раз в месяц. Во время помывки солдатское белье проходило дезинфекцию, то есть обрабатывалось сильным химическим составом. Все военнослужащие должны были также пройти прививки против тифа. Однако, как правило, у военных медиков не хватало времени, чтобы охватить вакцинацией все боевые части.

15 марта 1945 года Конев по приказу Сталина активизировал военные действия в Южной Силезии. На левом фланге 1-го Украинского фронта части советских войск нанесли удары по сходящимся направлениям и отрезали в районе Опельна тридцатитысячную группировку немецких войск. В течение короткого промежутка времени советские 59-я и 21-я армии окружили эстонскую 20-ю дивизию СС и 168-ю пехотную дивизию вермахта. Специалисты по спецпропаганде 7-го отдела политуправления подготовили и послали во вражеский тыл антифашистски настроенных немецких военнопленных. Существовала надежда, что они сумеют убедить германских солдат в бесполезности сопротивления, а также в том, что в советских лагерях с ними будут обращаться вполне корректно. Однако, добравшись до немецких позиций, многие из этих посыльных были расстреляны по приказу офицеров.

Окруженная группировка испытывала большие лишения. Однако германские солдаты забавлялись, чем могли. Им доставляло удовольствие наблюдать, как солдаты национальных частей СС, эстонцы и украинцы, подходили к фронтовикам с пропагандистскими листовками на немецком языке и спрашивали, что в них написано{305}. Дело в том, что сами немцы могли быть немедленно расстреляны не только за прочтение таких советских листовок, но просто за то, что они свернули из нее самокрутку либо использовали для туалета. 20 марта неподалеку от деревни Ринквиц солдаты Красной Армии поймали и сразу расстреляли группу штабных офицеров из эстонской 2-й дивизии СС. Они занимались уничтожением документов. Несколько полусожженных бумажек, унесенных ветром, удалось все-таки найти на заднем дворе крестьянского дома. В них были приговоры эсэсовского военного трибунала.

Попытка германского командования пробить брешь в кольце вокруг Опельна была отражена советскими частями. Половина из тридцатитысячной окруженной группировки оказалась уничтожена. Соседний 4-й Украинский фронт очень помог Коневу в уничтожении противника. 30 марта 60-я армия и 4-я гвардейская танковая армия заняли город Ратибор. Теперь 1-й Украинский фронт контролировал практически всю Верхнюю Силезию.