«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование - Павел Георгиевич Носачёв

и кафедрой не было установлено прямых связей, а Розали Бастен никоим образом не влияла на деятельность кафедры, приняв лишь решающее участие в формировании ее денежного фонда. Учрежденный сравнительно недавно факультет гуманитарных исследований Амстердамского университета был избран в качестве возможного места для основания.

Целью кафедры была полная интеграция в современную европейскую научную среду, поэтому образовательные стандарты кафедры, ее исследовательские и научные программы должны были быть безукоризненны. Одним из важных условий последнего было полное исключение каких-либо идеологических влияний на формирование как системы преподавания, так и профессорского и студенческого состава. Это значило, что кафедра была призвана стать строго научной институцией, в равной мере удаленной как от борьбы с западным эзотеризмом, так и от того, чтобы стать полем для пропаганды идей различных «эзотерических сообществ», поэтому в ее устав была внесена отдельным пунктом оговорка о независимости академической жизни кафедры от каких бы то ни было взглядов и мировоззренческих ориентиров[337]. На конференции, прошедшей 18–20 января 1998 года, было решено разработать полную трехступенчатую систему образования (BA, MA, PhD), отвечающую всем современным стандартам.

Итогом этих подготовительных мероприятий было основание в июле 1999 года кафедры «История герметической философии и связанных с ней течений», персонал которой состоял из четырех сотрудников: заведующего — профессора Воутера Ханеграаффа, двух доцентов — Олава Хамера и Жана-Пьера Браха[338] и секретаря. Все эти должности финансировались не из бюджета университета, но при этом кафедра была полностью интегрирована в факультет гуманитарных наук, а финансирующие ее деятельность лица никак не влияли на учебный процесс.

Теперь оставим дальнейшую деятельность второй кафедры, чтобы вернуться к ней в рамках рассмотрения концепции Воутера Ханеграаффа, и обратимся к истории создания третьей кафедры в университете Эксетера.

В 2005 году в Великобритании открылся Эксетерский центр изучения западного эзотеризма, при котором была организована образовательная программа, дающая все три уровня академической подготовки. Руководителем центра был избран профессор Николас Гудрик-Кларк (Nicholas Goodrick-Clarke), проработавший на этом посту вплоть до своей смерти в 2012 году. Как и амстердамская кафедра, Эксетерский центр поддерживался из частных фондов, значительную часть из которых составили средства The Blavatsky Trust — организации, что очевидно из названия, теософского характера. Отношения между спонсорами и центром были гораздо более близкие, чем в Амстердаме. Текст на сайте Blavatsky Trust недвусмысленно дает понять, что Эксетерский центр во многом должен выполнять программу по исследованию теософии в исторической, философской и религиоведческой перспективах[339]. Фактически образовательная программа центра строилась из набора факультативных курсов и двух обязательных блоков: «Западная эзотерическая традиция: исторический очерк» (The Western Esoteric Traditions: Historical Survey) и «Теософия и глобализация эзотеризма» (Theosophy and the Globalisation of Esotericism)[340]. Что во многом говорит о значительном влиянии Blavatsky Trust на образовательную политику центра. Косвенным и значительным подтверждением последнего служат темы выпускных работ учеников центра, многие из которых в той или иной степени связаны с теософией[341]. Как бы там ни было, центр под руководством Гудрик-Кларка сумел снискать себе положительную репутацию в академических кругах. Но безвременная кончина последнего подорвала силы центра[342], а из‐за реорганизации структуры департаментов Эксетера вообще прекратилось его существование[343].

Итак, очевидно, что возникновение кафедр происходило под значительным влиянием людей, в той или иной степени связанных с течениями сферы западного эзотеризма (Анри Корбен, Розали Бастен, Blavatsky Trust), но это влияние нельзя преувеличивать. В новоевропейском подходе мы не встречаем выход мистоцентризма на новый уровень. Напротив, перед нами предстает иное научное направление, в равной степени далекое от крайностей поиска истины с помощью предмета исследования и желания его разоблачить. Наличие некоторого влияния, причем не всегда однозначного, не дает оснований упрощать специфику новоевропейского подхода и не замечать его особенностей.

Теперь перейдем к обзору общих черт новоевропейского подхода.

Глава 2

Новоевропейский подход: общие черты и ключевые концепции

Общие концепции

Проблема терминов. Как мы уже отмечали в предыдущих частях, проблема терминов поначалу не занимала исследователей западного эзотеризма. «Эзотерика», «мистика», «оккультизм» и аналогичные понятия зачастую ставились в синонимичный ряд и выражали нечто интуитивно ясное всем. Термин брался без рассмотрения его исторического генезиса и употребления, без соотнесения с содержанием, он был изначально якобы понятен и исследователю, и тем, кто читает исследование, и тем, кого исследуют. По мнению представителей новоевропейского подхода, такая невнимательность породила путаницу и привела к тому, что в основу концепций предыдущих исследователей было положено шаткое основание — определение, воспринятое без должной рефлексии и считающееся само собой разумеющимся. Между тем и исследователи, и читатели, и адепты вкладывали в само это определение подчас взаимоисключающие смыслы. Именно поэтому много времени и страниц текста представители новоевропейского подхода тратят на уточнение терминов, а некоторые из них даже предлагают отказаться от идеи содержательного наполнения термина и рассматривать их как «пустые означающие»[344]. Другие тратят массу сил на прояснение происхождения терминов и на основании этого перестраивают все представление о западном эзотеризме. Одним из продуктов такой работы стало различение между «эзотерикой» и «эзотеризмом», легшее в основу новоевропейского подхода, который с определенного момента в академической среде стал именоваться «исследованием западного эзотеризма».

Ad fontes. Второй ключевой ошибкой исследователей, представляющих предыдущие подходы, было поверхностное отношение к первоисточникам. Зачастую к ним обращались, лишь чтобы подтвердить уже существующую в голове исследователя гипотезу. Таким образом, не исследование формировалось на источниковой базе, а, напротив, источниковая база подгонялась под исследование. Это привело к значительным упрощениям, обобщениям и ошибкам в интерпретации западного эзотеризма. Общей позицией исследователей, придерживающихся новоевропейского подхода, является возвращение источникам их основополагающей роли. Во многом этот процесс можно считать естественным следствием формирования институций, занимающихся научным исследованием темы.

Для этого прежде всего ученый обязан владеть языками, на которых эти источники написаны, и иметь доступ к фондам библиотек, их хранящих. Именно поэтому столь много внимания в институциях по изучению западного эзотеризма теперь уделяется языкам и контактам с крупными библиотеками. В процессе такой работы можно говорить о возрождении текстов, ранее считавшихся ясными и однозначно истолкованными, при детальном анализе которых была обнаружена масса нюансов, ускользнувших при поверхностном рассмотрении.

Критика идеологий. Следуя духу объективности в научном исследовании, представители новоевропейского подхода попытались отмежеваться от каких-либо идеологических предпосылок в исследовании и сосредоточиться на чисто научном анализе материала. На практике это значило, что исследователи не имели права проводить свои симпатии, антипатии, личные взгляды или убеждения в рамки исследования. Поле исследования западного эзотеризма не могло быть использовано для отстаивания идей той или