«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование - Павел Георгиевич Носачёв

class="p1">Но, несмотря на это, общий тон выводов об антинаучности теорий Месмера и ее маргинальности вполне следует духу теории «отверженного знания».

Уэбб был первым, кто описал генеалогию печально известных «Протоколов сионских мудрецов» не только в социокультурном контексте, но и с привлечением бэкграунда западного эзотеризма, который сыграл в становлении «Протоколов…» решающую роль. Именно такой подход к «Протоколам…», развив и детализировав историю фальшивки, взял за основу Умберто Эко в ряде своих текстов: «Serendipities», «Прогулки в литературных лесах» и «Пражское кладбище».

По мнению Томаса Хакля[317], исследование Уэббом истории психоаналитической теории Юнга, культурно-исторического фона, на котором она развивалась, стало прототипом для уже упоминавшийся нами книги Ричарда Нолла «Тайная жизнь Карла Юнга». Если сравнить эти работы, то действительно можно обнаружить, что разоблачительный пафос, направленный на срывание маски с Юнга-ученого со стремлением обнаружить Юнга-эзотерика, как у Нолла, так и у Уэбба один и тот же.

Значительное влияние Уэбб оказал и на творчество Воутера Ханеграаффа. Детально на описании этого влияния хотелось бы остановиться в следующей части, в главе, посвященной творчеству голландского исследователя. Здесь лишь отметим, что общий разоблачительный настрой и пафос рационализма, противостоящего иррациональному, не близок Ханеграаффу, но сама идея «оккультного подполья» и его формирования в оппозиции к принятой культуре истеблишмента послужила базой для создания ханеграаффовской концепции западного эзотеризма. Более того, именно в трудах Уэбба мы впервые сталкиваемся со столь любимой Ханеграаффом метафорой западного эзотеризма как «мусорной корзины истории». Во «Введении» к «Оккультному истеблишменту» Уэбба читаем следующие строки:

…важность этого подполья отверженного знания трудно переоценить… Часто его анализ может быть не более чем копанием в мусорном баке общества, но хорошо известно, что мусор есть неотъемлемая часть природы человека[318].

Русскоязычному читателю идеи Уэбба могут показаться знакомыми, если ему известна книга американского журналиста Питера Вашингтона «Бабуин мадам Блаватской», в которой излагается история западного эзотеризма от спиритуализма XIX века до учения «четвертого пути» и антропософии середины XX века. У Вашингтона достаточно много ссылок на Уэбба[319], но интерес здесь представляет не это, а тот факт, что во многом книга Вашингтона является изложением целого ряда тем и идей, предложенных Уэббом. Мы здесь не стремимся уличить американского исследователя в плагиате, а просто указываем на тематическое и композиционное сходство двух работ[320]. Причем «Бабуин мадам Блаватской» гораздо меньше по объему, хронологически последователен и лишен большой теоретической базы Уэбба; возможно, именно за счет этого он воспринимается легче и был даже переведен на русский язык.

О значении теории Джеймса Уэбба для истории изучения западного эзотеризма сказано немало; теперь проанализируем ее недостатки. Во-первых, обобщения, охватывающие всю историю человечества одной теорией, страдают поверхностным отношением к деталям, а именно детали и являются главным доказательством эвристичности большой теории. Как уже отмечалось, Уэбб многое писал по второисточникам и в выводах следовал другим ученым, специально исследовавшим тот или иной аспект западного эзотеризма. Такая несамостоятельность делает его легкой мишенью для критики, и все замечания, предъявленные Йейтс и Элиаде, будут с полным основанием адресованы и Уэббу, но только в гораздо большем объеме, так как его теория претендует на всеохватность.

Во-вторых, само противопоставление рационального и иррационального является прямым следствием подхода классического рационализма и чрезмерно упрощает сложность движений западного эзотеризма. Мы уже отмечали и еще не раз повторим, что далеко не всегда те или иные течения в ней базировались на иррационализме. Да, безусловно, формы выражения рационального в эзотеризме могут сильно отличаться от привычных нам, но при этом они все равно могут оставаться формами выражения именно рационального.

В-третьих, на примере Уэбба мы видим классический случай, когда общая теория подчиняет себе многообразие фактов. У Уэбба есть объяснительная модель, и он выбирает из истории только то, что в нее легко укладывается, снабжая все богатым иллюстративным материалом, и при этом не заботится о фальсифицировании своей гипотезы. Прочитав более тысячи страниц, мы нигде не нашли ни самокритики, ни рефлексивного отступления от выбранной позиции. У читателя складывается ощущение, что автор описывает реальное положение вещей, в то время как он лишь излагает свою личную позицию, предлагая эвристический конструкт для понимания реальности. Такой подход можно также назвать признаком классического рационализма.

В-четвертых, заметим, что при всей фундаментальности теория Уэбба никогда не была широко известна в сравнении, например, с теорией Йейтс. Наверное, причиной тому является размазанность аргументов в огромном массиве фактов и бессистемность изложения материала. Порой складывается ощущение, что автор был поражен количеством подтверждений своей гипотезы и задался целью непременно привести их все, да еще подробно раскрыв каждый пример. Саму же теорию он излагал мимоходом[321]. Это сделало текст Уэбба, написанный в общем-то легким стилем, сложным для чтения, и, как следствие, сильно снизило его популярность.

Но все же в начале главы мы охарактеризовали теорию Уэбба как несправедливо забытую. Вернемся сейчас к этой характеристике. Несмотря на большое количество недостатков, нельзя закрыть глаза на то, что британский исследователь проделал титанический труд по систематизации и осмыслению истории западного эзотеризма. В ходе этой работы он выдвинул ряд концепций (оккультное как отверженное знание и мусорная корзина истории, противостояние иррационального и рационального, диалектика андеграунда и истеблишмента), некоторые из которых задали тон в последующем изучении темы, другие же остались невостребованными, хотя имели немалый потенциал[322]. Главная проблема заключается в том, что, несмотря на фактически существующее влияние Уэбба на новоевропейский подход, его наследие никогда в его рамках не было подвержено сколько-нибудь серьезному анализу[323].

Глава 6

Подход классического рационализма: выводы

Нельзя сказать, что подход классического рационализма исчерпал себя или полностью лишился последователей в современности. Из-за его сравнительно долгой истории, из‐за в каком-то смысле очевидности для культуры эпохи модерна, как мы продемонстрировали выше, он не только стал частью академической культуры, но уцелел и как базовая часть теоретических концепций современных исследователей и сделался общим принципом, оформляющим реакцию на западный эзотеризм, среди современных интеллектуалов. Приведем лишь несколько примеров использования этого подхода в специальных работах по теме.

Профессор калифорнийского университета Теофило Руиз (Teofilo F. Ruiz) разработал курс лекций, позже превратившийся в книгу с поэтическим названием «Террор истории»[324]. Содержательно это историческое исследование, посвященное целому спектру движений, развивавшихся в Европе в период с 1000 по 1700 год: мистицизму, милленаризму, ересям, каббале, магии, алхимии и феномену охоты на ведьм. Концептуальный базис исследования составляет идея террора истории. Теофило Руиз предлагает философски осмыслить бытие человека с целью ответить на вопрос: почему в истории