Все против всех - Герман Иванович Романов

молодой, ныне покойный, был убит в Москве, а второй, чуть постарше и совершенно непохожий на первого, сейчас сидел в Тушино, представляя вполне законную и легитимную власть. Причем все сидящие за столом паны прекрасно знали, что после переворота Шуйского первым, кто объявил «Дмитрия Углицкого» чудом «спасшимся» был его дьяк Михайло Молчанов, удушивший юного царя Федора Борисовича Годунова, и сбежавший на польские земли после московского восстания. Там он сыграл роль царя перед Исайкой Болотниковым, которого назначил своим воеводой в позапрошлом году, и велел поднимать бунт против Шуйских и идти на Москву. И лишь затем подобрали более подходящую кандидатуру на роль «воскресшего» Димитрия Иоанновича, более покладистого и управляемого. Великого хулителя московских порядков, которые тот сам и принялся насаждать, организовав Боярскую Думу, Приказы и даже назначив своего личного «тушинского» патриарха Филарета, в миру боярина Федора Никитовича Романова, давнего врага Годуновых.

К ним можно добавить и двух «выборных» царей, что правили прежде — Бориса Годунова и Василия Шуйского. Но если первый воссел на трон вопреки желаний чинов Боярской Думы, то второго оная и посадила на престол, уже вопреки мнению «всей земли», даже выборных не стали собирать, хватило крикунов на Красной площади.

Этим было не грех воспользоваться, что поляки и сделали. К тому же полным полно бродило по землям восточных схизматиков всяческих «царевичей», число которых подвалило к десятку. Их сразу казнили, как только в руки попадались — Лжедмитрий II и царь Василий их ненавидели, да и сами паны двух таких авантюристов приказали удавить без всякой огласки, чтобы под ногами не мешались. И не огорчались — если будет нужно, то найдут новых для этих «игр», и всегда найдутся те, кто «признает» их прилюдно и подтвердит «личность».

Ладно, женщины — монашка Мария Нагая признала в обоих самозванцах своего одного сына, что погиб еще отроком, а Марина Мнишек прилюдно признала «обретенного мужа» — что не сделаешь ради желания считать себя московской царицей. Но бояре вели себя куда подлее — набежавшие в Тушино князья дружно «признали» своего «царя», и притворно удивлялись его «спасению». Правда, такое только поначалу было — сейчас эти самые князья уже в Дмитрове, там кланяются новому самозванцу — князю Старицкому, непонятно откуда взявшемуся седому мужику со странным говором и манерами. И как водится его «признали» — два архимандрита божились и клялись, что «тот самый», а за ними князья Одоевские и бояре, что Годунова раньше поддерживали, к «государю Дмитровскому» повалили.

Плюс сестрица его, уже настоящая — бывшая ливонская королева Мария Владимировна, с которой сам патриарх Гермоген насильственный постриг снял. Так эта старая стерва уже притязания выдвинула на свое «наследие», а повзрослевший «братец» ее вожделения поддержит, в том можно не сомневаться. А это крайне опасно — если московит со шведами в альянс войдут, то отвоюют всю Ливонию с Курляндским герцогством.

Такое возможно — вчера слух распространился, что «Ванька-государь» женится на царевне Ксении Борисовне Годуновой, с которой этот клятый патриарх постриг тоже снял. И положение «тушинского царика» и без того шаткое, сразу же стало плачевным, ведь стоит Годуновой родить сына, то не важно, кто ее муж — на московском троне утвердится династия. А Маринка Мнишек может рожать сколько угодно — никто на Руси ее сыновей за законных царевичей принимать не будет.

Да и сам «Иван Владимирович» оказался крайне опасным противником — большинство русских городов признало его власть, и согласилось собирать ополчение. Ладно бы мужиков с топорами и кольями — целые полки стрельцов спешно готовили, набирали большей частью «охочих людишек». Странное ополчение, на войско похожее больше, причем с «огненным боем». И воеводы у «государя» умелые — постоянно нападают на «тушинцев», громят обозы. Парадоксальная ситуация — «царь Димитрий» держит в осаде Москву, где засел «царь Василий», а его самого блокирует «государь Иоанн Дмитровский», причем последний правитель куда большую половину русских земель к себе расположил. А на долю двух царей намного меньше осталось, а у Василия, почитай только одна столица, и та против него бунтует.

— Атаковать Дмитров нужно немедленно, и всеми силами. Новости очень дурные, сейчас о них скажут!

Громко произнес, соглашаясь с вновь назначенным канцлером, гетман Роман Ружанский, и посмотрел на Василия Михайловича — князь Рубец Мосальский был единственным русским, которого допустили на совет.

— Царь Василий поспешно отправил в Дмитров своего брата, якобы на свадьбу, — тихо произнес князь. И тихо спросил собравшихся поляков:

— То пустое, они сговариваться будут о чем-то?

— Это не важно, — отозвался пан Александр Лисовчиков, — против объединенного русского войска воевать не сможем. Надо идти на Дмитров, раз взять Москву не смогли. И бить врага по частям!

Речь Посполитая в период Смуты была могущественным государством, очень опасным для Русского царства. Паны могли выставить большие частные армии, вроде нынешних ЧВК, противостоять которым русские могли с трудом…

Глава 44

— Без царя «земле» нашей не быть, никак нельзя, — негромко произнес князь Дмитрий Шуйский, а Иван внутренне напрягся — начало было многообещающим. Неужто, сейчас уговаривать его будет царя Василия признать, взамен всякие «плюшки» обещая. Но так номер не пройдет, он о том четко патриарху Гермогену сказал. Старый интриган свое отыграл, он политический банкрот, и фактически нигде, окромя Москвы и нескольких городов уже не правит. Да и те грады уже готовы «переметнутся», идут их посланцы в Дмитров, как ходоки к Ильичу в революцию. Да и самой столице Шуйскими недовольны — блокада свое дело совершила, жители голодовать стали. Нет, он в помощи не отказывал, хлеб слал, но население уже четко усвоило, кто их кормит — агитация велась всесторонняя.

— А потому брат мой немощен, а держава в крепких руках должна быть, — тут Шуйский низко поклонился, коснувшись рукою пола — отвесил «земной поклон», что в принципе из родовой спеси невозможно — так князь князю не кланяется, невместно ущемление «чести». А вмести с князем дружно поклонилась вся прибывшая с ним свита. Весьма многолюдная, человек двадцать пять, включая трех архиереев, причем не только бояр и дворян, но «именитых гостей» также — «выборных» от горожан.

— Зовет тебя, государь, народ православный и брат мой царство на себя принять, а патриарх тебя шапкой Мономаха увенчает в Успенском соборе — ты плоть от плоти, кровь от крови государя Иоанна Васильевича Великого, и токмо тебе державу принять надлежит, о чем мы все челом бьем! А более тебя никого достойного нет — так что государь царствуй над нами по древнему праву своему, а мы все тебе слуги верные.

Шуйский снова земно поклонился и протянул грамоты, увитые шнурками с печатями. Их принял