Изгнание владыки - Григорий Адамов

Сомнений не было!

Лавров просушил ленту до конца, но больше ничего подозрительного не заметил.

Закрыв глаза, бледный, он опустился на стул возле залитого стола, но через минуту, когда послышался скрип открывающейся двери, уже был внешне спокоен.

Обернувшись и глядя в упор на входившего Вишнякова, Лавров спросил:

— Скажите, товарищ Вишняков, зачем вам понадобилось искажать показания георадиографа?

Вишняков резко остановился, пошатнулся, словно от внезапного удара. Багровая краска залила его полное лицо, маленькие глаза испуганно заметались.

— Это… это не я… — пробормотал он сразу охрипшим голосом.

— Кто же, если не вы? — не сводя с него глаз, продолжал Лавров. — Ведь георадиограммы находились у вас под замком. Вы при мне достали их вот из этого несгораемого шкафа. Кто же, кроме вас или без вашего ведома, мог произвести эту бесчестную работу?

— Не… не знаю… уверяю вас… — бормотал едва внятно Вишняков.

Лицо его начало синеть. Задыхаясь и пошатываясь, он добрел до свободного стула и упал на него, продолжая бормотать:

— У… уверяю вас… Сергей Петрович… не я… ключи могли подделать…

Внезапно глаза его закрылись, голова упала на грудь, он откинулся на спинку стула, потом начал медленно сползать на пол…

Лавров вскочил, подбежал к аппарату телевизефона и вызвал корабельного врача.

Когда через несколько минут, по спешному вызову Лаврова, в лабораторию вбежал капитан, Вишнякова там уже не было. В бессознательном состоянии его унесли в госпиталь.

— Василий Дмитриевич, — отрываясь от своих мыслей, с едва сдерживаемым волнением сказал Лавров, — приказываю вам арестовать старшего радиогеолога на вашем судне, Вишнякова. Сейчас он в госпитале, без сознания. По получении разрешения врача вы отправите его на самолете в Москву и поручите передать властям для производства следствия. Я обвиняю его в злоумышленном искажении показаний георадиографа, что могло повлечь за собой огромный вред строительству шахт. Мотивированный приказ об этом вы получите через полчаса…

Капитан стоял молча, точно не веря своим ушам. Наконец он растерянно сказал:

— Сергей Петрович! Что вы говорите? Зачем это ему нужно было?

— Вот в этом-то следственные власти и должны будут разобраться… Я сам ничего не могу понять. Смотрите, — подводя капитана к столу и показывая на георадиограмму, говорил Лавров. — Здесь, между восемьдесят седьмым и девяносто первым градусами восточной долготы, прибор показал огромную, быстро возрастающую интенсивность радиоизлучений с глубины четырех километров. Однако именно эта подскакивающая кверху линия показаний прибора была чем-то стерта или смыта. Вместо нее какими-то другими чернилами проведена линия, ложно показывающая отсутствие на этом отрезке каких-либо крупных залежей радиоактивных веществ. А вот здесь показано, наоборот, наличие богатых залежей, хотя ничего подобного тут нет.

Лавров устало опустился на стул.

— Какой ужас! — тихо проговорил капитан, наклонившись над столом и внимательно рассматривая ленту. — Выходит, если бы в последнем месте вы заложили шахту, вся работа была бы проделана впустую?

Лавров кивнул головой.

— Он хотел нас направить по ложному пути…

— Но зачем это ему нужно было? — опять спросил капитан.

— Зачем это ему нужно было? — с недоумением повторил Лавров вопрос капитана.

Первая инспекционная поездка этого года, второго года Великих арктических работ, принесла Лаврову много волнений, огорчений, а под конец и тяжелые удары.

Началось с того, что на «Пахтусове», экспедиционном судне-лаборатории, в открытом океане, среди льдов, неожиданно произошла ничем не объяснимая утечка электрического тока из всех мощных батарей. Электроход оказался в совершенно беспомощном состоянии, лед начал затирать его. Были два сжатия, из которых одно настолько сильное, что, несмотря на относительно крепкую, специально предусмотренную для полярных плаваний конструкцию и мощный пояс из толстой стальной брони, судно едва не погибло. Несколько дней люди мерзли в необогреваемых помещениях судна, питались всухомятку окаменевшими от стужи продуктами, пока не подоспел на помощь ледокол «Харитон Лаптев».

Главного электрика с «Пахтусова» Лавров снял с работы, вызвал из Владивостока следственную и экспертную комиссии для выяснения всех обстоятельств аварии и установления виновных. Из Владивостока же Лавров вызвал резервное судно-лабораторию «Андромеду» для замены выбывшего из строя «Пахтусова».

Преступление Вишнякова на «Марии Прончищевой» потрясло Лаврова. Расстроенный, почти больной, он провел на судне не один день, как предполагал, а целых три дня, разбираясь вместе со Спицыным, заместителем Вишнякова, в запутанной документации, оставленной Вишняковым.

Следующее за тем посещение шахты номер шесть несколько подняло настроение Лаврова: проходка шахты шла по плану, и он остался доволен и работами и организацией поселка. Вызвав из Москвы на мыс Желания Березина и разрешив ему взять с собой для ознакомления со строительством корреспондента Эрика Гоберти, он встретился с ними в назначенном месте, и все трое в подводной лодке Лаврова направились к первенцу великого строительства — шахте номер три у острова Рудольфа.

Глава девятнадцатая

На дне океана

Капитан подводной лодки посмотрел наверх, на куполообразный матовый экран, и отдал команду:

— Внимание! Приготовиться ко входу в порт!

— Есть приготовиться ко входу в порт!

На нижней полосе экрана, впереди по носу, в обычной на этих глубинах тьме проступало круглое желтое пятно. Пятно быстро росло, светлело и наконец заполнило всю переднюю часть экрана. Через минуту в этом световом пятне уже можно было видеть сначала смутные, потом все более ясные очертания огромного сводчатого тоннеля, освещенного изнутри множеством ярких ламп. По обеим сторонам входного отверстия стояли широко раздвинутые половинки ворот. Внутри, на ровном дне, почти во всю стометровую длину тоннеля виднелись два странных сооружения, похожие на скелеты гигантских китов с поднятыми кверху короткими, широко расходящимися ребрами. На одном из этих сооружений, слегка охваченное с боков его ребрами, лежало длинное кашалотообразное тело, сильно расширяющееся впереди и сужающееся к заднему концу.

Было ясно, что на этом своеобразном ложе покоится одна из тех советских подводных лодок, для которых прототипом послужил знаменитый «Пионер», совершивший в свое время первый в истории глубоководный поход через два океана, из Ленинграда во Владивосток.[56]