Затемнение в Грэтли - Джон Пристли

— Я буду с вами откровенен, Бауэрнштерн, — сказал я спокойно, чтобы он мог взять себя в руки. — Вам показалось, что вы видели одного человека, немца, нациста, которого знали раньше. Этот человек узнал, что вы здесь, и решил донести, что вы бывший нацист. Он, конечно, не пошёл сам доносить, этого он не мог сделать, но сообщил кому следует. Вот почему к вам вдруг начали относиться, как к врагу. Всё это мне сегодня подтвердили из Лондона. Вы вышли из партии, но вы в ней состояли несколько лет и, эмигрировав, пытались это скрыть. К несчастью для вас, в Лондоне есть два человека, которые помнят, что вы были нацистом.

Она была женщина, она любила Отто и видела его сейчас униженным и глубоко несчастным. То, что она услышала, грозило осквернить и память о муже, о Вене, обо всём, что было ей так дорого. Поэтому она не упрекала Отто, а обрушилась на меня.

— Как я вас ненавижу! И зачем я позволила вам прийти ко мне в дом!

— Вряд ли было бы лучше вести этот разговор в полиции, — возразил я. — И вы нисколько не поможете Отто тем, что будете оскорблять меня. Если всё это вам так неприятно, почему вы не уходите?

— Потому что я вам не доверяю! — закричала она.

— Ну-ну, перестань, Маргарет, — сказал Отто. — Во всём виноват я сам. Да, я вступил в нацистскую партию… я был обманут, как и многие другие… и мне приказали молчать об этом. Я скрывал это от Альфреда, потом от тебя. Но, когда они вошли в Вену и я увидел, каковы их истинные намерения и что они собою представляют, я вышел из их партии. Это было нелегко. И с тех пор я хотел только одного: бороться с ними до конца, отдать все силы этой борьбе, а если понадобится, и жизнь. Поверь мне, Маргарет, прошу тебя!

Он снял очки, чтобы вытереть глаза, и лицо его стало сразу беспомощным и детским, как у большинства очень близоруких людей, когда они снимают очки. Это обезоружило Маргарет, и она улыбнулась ему нежной, всепрощающей улыбкой и прикрыла его руку своей.

— Я тоже верю вам, — сказал я, начиная чувствовать себя лишним. — И если вы хотите помочь в борьбе с нацистами, вам сейчас представляется случай. Мне нужно сделать как раз то, что хотели сделать вы. Мне нужно установить имя человека со шрамом. Перед вами промелькнуло лицо. Оно вам кого-то напомнило. Кого же?

— Я не могу вам ответить, пока не буду знать, кто вас уполномочил задавать такие вопросы, — возразил Отто с достоинством. — Доктор Бауэрнштерн только что сказала, что она не доверяет вам, как же я могу доверять? Мне лучше, чем кому бы то ни было, известно, что нацистские агенты есть повсюду и даже здесь, в Англии.

Я посмотрел на смущённую Маргарет.

— Ну, спасибо, доктор, удружили! Теперь он мне не верит! На этой неделе в Грэтли нацистские агенты убили двух человек, знавших слишком много. Подождём, пока они убьют третьего, и скажем «хайль Гитлер!». Так, что ли? — я и сам понимал, что это была ребяческая выходка. Но уж очень я разозлился.

Ничего не отвечая мне, она обратилась к Отто:

— Я ведь говорила тебе, что ночью мистер Нейлэнд работал вместе с инспектором Хэмпом и как будто даже распоряжался всем он, а не инспектор. Я думаю… что… — Она остановилась.

Отто кивнул головой и посмотрел на меня.

— Лицо, которое я видел, напомнило мне одного нациста, капитана Феликса Роделя.

— Спасибо, — сказал я деловым тоном. — Ну, а я знаю, где его найти, и сегодня вечером собираюсь побеседовать с ним.

— Вы хотите, чтобы я пошёл с вами и опознал его? — встрепенулся он. — А куда надо идти?

— В дом, где я ещё ни разу не бывал. Но я приблизительно знаю, где он находится: пройдёте завод Белтон-Смита и дальше ещё около мили. Это Оукенфилд-Мэнор, усадьба полковника Тарлингтона. Встретимся в девять часов у ворот с внутренней стороны.

Он с некоторым недоумением повторил мои инструкции, потом спросил:

— А револьвер у вас есть?

— При себе нет, — отвечал я. — Нам не рекомендуется носить оружие, и я отлично обхожусь без него. А что?

— Если это Родель, то он очень опасный человек.

— Придётся рискнуть. — Я встал. — Значит, жду вас там в девять. — Я повернулся к Маргарет — лицо у неё было не слишком весёлое. Я не знал, увидимся ли мы ещё, и мне многое хотелось ей сказать, но сейчас я ничего сказать не мог. — Спасибо за чай. Будьте здоровы.

Я поспешно вышел. Кажется, она что-то сказала и проводила меня в переднюю, но я не остановился, не оглянулся, а сорвал с вешалки пальто и шляпу и почти выбежал в холодные, сырые сумерки. Близился уже час затемнения.

9

На Раглан-стрит я нашёл записку от инспектора, из которой узнал, что Джо сначала запирался, но в конце концов не выдержал, подписал своё признание и потребовал священника. Но признался он только в том, что нанёс удар Шейле и пустил машину в канал. Он отрицал всякую причастность к шпионажу и не выдал никого. Итак, с ним предстояло ещё повозиться. Инспектор переслал мне и записку от Периго. Периго сообщал, что обедает сегодня в «Трефовой даме» и надеется, что я составлю ему компанию.

Я пришёл туда около половины восьмого, и мы встретились с Периго в баре. Бар был полон, но чего-то словно не хватало. За стойкой растерянная девушка безуспешно пыталась заменить Джо. Мне хотелось выпить, и я сказал об этом Периго.

— Почему же нет? — отозвался он со своей неизменной усмешкой. — У вас сегодня был удачный день.

— Он ещё не кончился, — напомнил я. — Главное впереди. И, по-видимому, придётся действовать тем же способом, потому что у нас слишком мало улик. Надо не дать им времени сообразить это.

— А в таком случае вы должны быть трезвым и бодрым, — сказал он.

— Насчёт бодрости не знаю, а трезвым — безусловно. И всё-таки я хочу выпить. — Я хмуро взглянул на публику, густо облепившую стойку и состоявшую главным образом из молодых военных с их подругами. — Я сегодня чувствую себя старым, прокисшим брюзгой. Я всем недоволен — и этой проклятой войной, и Англией, и своими личными делами.

— Вот принесу вам второй, покрепче, и тогда потолкуем, — сказал Периго. Он засеменил к стойке и очень скоро вернулся с двумя новыми коктейлями. Ему как-то всегда удавалось получать всё раньше других. — Ну-с, — начал он весело. — Теперь я буду говорить с вами, как мудрый старый дядюшка. Войну мы выиграем, то есть мы непременно разобьём державы оси, ибо, по-моему, союз Америки, России, Китая и Англии непобедим. Дальше — Англия. В ближайшие два года ей предстоит сделать выбор: воспрянуть духом и начать всё заново или разлагаться и умирать от старых болезней. Первое достижимо, если она возьмёт за шиворот пятьдесят тысяч почтенных влиятельных джентльменов и твёрдо прикажет им замолчать и прекратить свою деятельность, иначе им найдут другое занятие, весьма неприятное. В прежние времена меня вполне можно было причислить к этим господам. Ну, а что касается вас, Нейлэнд, вы уже не так молоды, чтобы делать мудрые глупости, и ещё не так стары, чтобы успокоиться в глупой мудрости. Вам нужна перемена. И, пожалуй, нужна женщина, которую вы любили бы и уважали и которая постоянно твердила бы вам, что вы — чудо. Теперь давайте захватим столик. Война войной, а надо ещё разок пообедать как следует, пока это заведение не закрылось или не свело всё меню к одному только разбавленному пиву.

В середине обеда Периго объявил:

— Смотрите, наш друг миссис Джесмонд покинула своих мальчиков и направляется сюда. Что мы ей скажем, как вы думаете, Нейлэнд?

— Да первое, что придёт в голову, — проворчал я. — Её ждёт парочка приятных сюрпризов.

Но самый большой сюрприз ждал нас. Правда, это произошло чуть позже. Миссис Джесмонд начала с того, что её тревожит отсутствие Джо, который сегодня в первый раз не вышел на работу.

— Можете не тревожиться, — сказал я. — Джо арестован. Вам придётся проститься с Джо, миссис Джесмонд.

— А ведь любопытно, что я никогда не обманывался насчёт Джо, — заметил Периго.

— И я тоже, — отозвалась миссис Джесмонд совершенно спокойно. — По-моему, он очень неприятный человек и, наверное, очень испорченный. Но работник он отличный. И «Трефовая дама» без него будет уже не та.

— Боюсь, что «Трефовая дама» вообще скоро будет не та, — усмехнулся Периго.

— Что вы имеете в виду, мистер Периго?

— Не думаю, чтобы вам позволили продолжать, — пояснил Периго. — Ведь как-никак идёт война. Не хочу выглядеть в ваших глазах неблагодарным. Меня здесь прекрасно кормили, и мне всегда казалось, что это очень полезное заведение. Нейлэнд, вероятно, со мной согласен. Но боюсь, что вам придётся оставить это дело.

— И чёрный рынок тоже, — прибавил я, поддевая вилкой очередной кусок цыплёнка. — Нет-нет, спекулянтами я не занимаюсь. Но если я услышу, что вы это продолжаете, я буду вынужден донести на вас.

— Я не намерена благодарить вас за предупреждение, — мило улыбнулась миссис Джесмонд. — И нахожу, что вы порядочная свинья.