Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса

Кравен смотрел на меня понимающе и грустно.

— Он очень надеется, что вы поправитесь. И знаете, что самое интересное? Помните ту визитку с гербом левенинского королевского дома, которую я видел у Ланге в кошельке?

Я кивнула.

— Ланге сейчас старается выкупить свою жизнь, — произнес Кравен. — Он заговорил, и рассказал уже очень много. Понятное дело, на виселицу ему не хочется… В общем, из его слов следует, что уже много лет ученые Левенина, Саатона и Хелевинской империи втайне работают над проникновением в другие миры. Это новейшие технологии, смесь магии и науки, и они способны перевернуть всю здешнюю историю. Их спонсируют не правительства, а самые обеспеченные люди трех стран. Так сюда выдернули вас, потому что вы понадобились Андерсу. Так был создан тот аппарат, который пробил защиту аланбергского королевского дома. Ланге несколько лет работал в этом проекте, изучал в своем центре тех, кого удалось выхватить.

В комнате было тепло, в окна доносился шум моря, но меня окутало холодом, и я услышала, как издалека доносится грозное гру-м-м! гру-м-м! — словно по брусчатке стучали сапоги. Я вдруг как наяву увидела растрепанную девушку в форменной красно-зеленой одежде сетевого магазина, рыдающую от ужаса — ее волокли к сверкающему металлу операционного стола, и Ланге, глядя на нее, говорил: о, вот эта, кажется, годный материал. Проверим!

Сколько людей пропадает без вести? Сколько из них в итоге оказались в руках Ланге и умерли с зашитыми веками?

От страха, смешанного с яростью и омерзением, я какое-то время не могла ни говорить, ни слушать.

— Люда, — позвал Кравен по-русски, и я опомнилась и посмотрела на него.

— Ланге знает, что вы больны, — произнес Кравен. — Он говорит, что вас еще можно спасти.

Мысли, которые до этого едва ползли в голове, теперь заметались встревоженными муравьями. Я с надеждой взглянула на Кравена, и он ответил:

— Он считает, что для этого вас просто нужно отправить домой.

В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату почти вбежал Генрих. Сейчас в нем, вымотанном и бледном до синевы, я заметила то, чего в нем не было раньше.

Осознание собственной власти. Прежде это был человек, который провел четыре года в клетке и стал изгнанником. Сейчас на меня смотрел государь. Я почти видела корону на его голове.

Теперь-то все и кончилось по-настоящему. Генрих вернет себе трон Аланберга. А я вернусь домой и выздоровею.

Каждый получит то, что заслуживает.

— Мне показалось, что я слышу голос Милли… — начал было Генрих и, увидев, что я уже не лежу, а сижу, воскликнул: — Слава всем святым!

Он бросился к кровати, обнял меня, и, уткнувшись лицом в ворот его рубашки, ловя его запах, который успел стать для меня родным, я подумала: хоть бы остановить этот миг, пока мы оба еще живы. Удержать его в ладонях. Пока мы еще можем позволить такую роскошь — любить друг друга в одном мире.

— Как ты? — спросил Генрих, и в его голосе я услышала дрожь. Короли не плачут, конечно, но сейчас он с трудом сдерживал слезы облегчения.

Кажется, он уже попрощался со мной. И сейчас радовался, что прощание отменилось. Сейчас в нем появилась надежда.

— Лучше, чем было, — попробовала улыбнуться я, и это даже получилось. Я отстранилась от Генриха, погладила его по щеке и сказала:

— Все хорошо. Как ты? Все в порядке?

— Амиль здесь, — произнес Генрих. Похоже, он только что столкнулся с агентом марвинской секретной службы в коридоре, и эта встреча не порадовала их обоих. Неудивительно, после всех наших приключений.

— Доктор Кравен рассказал мне, что Ланге заговорил, — я с удивлением заметила, что рядом с Генрихом мне становится легче. Может быть, мне и не понадобится уезжать. Я просто буду вместе с человеком, которого люблю. Фавориткой, подругой — уже неважно.

Генрих кивнул.

— Марвинцы искали его не затем, чтобы судить, — с презрением выдохнул он. — Им нужна была информация о разработках оружия и машины для проникновения в другие миры.

Я даже не удивилась. Все, как мы и думали раньше. Такого, как Ланге, никто не отправит на виселицу. Он просто станет работать на новых хозяев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Предсказуемо.

— Что теперь? — спросила я. — Сахлевин тебя поддержал, а что с Олафом?

Что-то мне подсказывало, что добрый дядюшка Генриха, который убил брата и племянника, не отдаст власть просто так. Он вцепится в трон с такой силой, что его оторвут только вместе с руками.

— Милли… — с невыносимой горечью ответил Генрих. — Какое все это имеет значение, если ты…

Он не договорил. Ему больно было говорить. Я покосилась на Кравена — тот отошел к окну и молчал. Интересно, хотелось ли ему вернуться домой? Или он уже привык к новому миру, нашел в нем выгоды и больше не вспоминал о том, что осталось в прошлом?

— Да, я надорвалась, — если кто-то должен это сказать, то пусть уж это буду я. Самое время продемонстрировать спокойное равнодушие к смерти. — Здесь не лечат волшебников, как я понимаю.

— Да нет, почему же. Просто когда такое случалось, то уже некого было лечить, — подал голос Кравен. Я кивнула.

— Ланге в курсе моей болезни, — я взяла Генриха за руку и подумала, что должна навсегда запомнить это ощущение. Рука любимого в моей руке. Любимого по-настоящему. — Это правда, что меня можно вылечить, вернув в мой мир?

Генрих неопределенно пожал плечами. Его лицо дрогнуло, выпуская то, что он держал в себе все эти дни.

Король должен быть сильным. Король не может позволить себе тревогу, тоску, горечь. И Генрих старательно держался, но сейчас я видела, насколько ему больно и тоскливо.

Он ведь тоже не хотел со мной расставаться. Отпустить меня в мой мир, отпустить за порог жизни — все это было одно и то же, и Генрих был на это не согласен.

— Он говорит, что да. Машина, которую изобрели его коллеги, делает прокол в пространстве и вытягивает сюда человека. Андерс использовал ее, чтобы вытащить тебя, тогда машина работала недостаточно мощно, чтобы пробить аланбергский щит, — ответил Генрих. — Милли, но нам с тобой никто не даст гарантий.

Меня снова стало накрывать слабостью. Я откинулась на подушку, чувствуя, как комната медленно начинает уплывать куда-то в сторону. Доктор Кравен сразу же дал мне очередной стакан с трубочкой и сказал:

— Они знают, как вытащить сюда человека. Но они не знают, что будет, если отправить его отсюда. Не пробовали. Я несколько дней провел в здешней библиотеке… видели бы вы, сколько там книг по истории магии и магическим болезням! Но пока я ничего не нашел, — он сделал паузу и добавил: — И боюсь, что так и не найду.

Я не сдержала улыбки. Что ж, мне предстоит умереть в любом случае. Как это лучше сделать: возвращаясь в родной мир, где меня ждет просрочка по ипотеке и аренде офиса, или держа за руку любимого человека?

Нет, тут обязательно должен быть третий способ! Как же без него?

Я вдруг ощутила себя маленькой и слабой — заболевшим ребенком, которого мама кутает в одеяло и уверяет, что все будет хорошо, но сама в это не верит.

— А если отправить меня в мой мир, а потом выцепить обратно? — предположила я, с надеждой глядя на Генриха. Он нахмурился, в его глазах была ясно видна боль, которую он сдерживал с огромным трудом.

— Милли, — ответил Генрих. — Мы ведь даже не знаем, сможем ли просто отправить тебя отсюда. Не то, что выцепить.

— Я все равно ничего не теряю, — ответила я с каким-то бесконечным презрением к смерти. Сама не знаю, почему я за несколько минут смирилась с мыслью о том, что умираю.

Может быть, потому, что подсознательно все это время уже считала себя мертвой? Ведь не бывает на самом деле попаданцев в другие миры. Мне, возможно, все это мерещится, а на самом деле я лежу в коме после инсульта, и пережитые приключения — просто картинки, которые тасует мозг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я ведь все равно умру, Генрих, — негромко сказала я. — Что так, что этак.

Его лицо снова дрогнуло, и доктор Кравен подошел к столу и, выбрав из коробочки с пилюлями золотистый шарик, протянул Генриху. Я взяла его за руку и твердо произнесла: