Домашняя церковь - прот. Глеб Каледа

Педагогический институт издает сексуальный журнал; его бойко распродают в петербургском метро крашеные девицы, а 12-летние девочки сосредоточенно стоят за ним в очереди.

Резко растет число беременностей и абортов у 13 – 15-летних девочек, и во многих случаях они сами не знают отцов своих уничтоженных или родившихся детей. По числу абортов мы далеко обогнали все другие страны мира, а ведь в расчетах учитываются лишь женщины от 15 лет, – что же будет, если учесть тринадцатилетних!

Растет и число сирот, проживающих в детских домах при живых родителях. В результате алкоголизма, наркомании, токсикомании и неблагоприятной экологической обстановки во многих областях страны генетически неполноценные дети составляют до 20% всех родившихся, а иногда и выше.

Сейчас много пишут о проституции, о коррупции, о мафии, об организованной взрослой и подростковой преступности: создаются молодежные и подростковые вооруженные и хорошо организованные банды, квартал идет на квартал, город на город. Убийства совершаются школьниками и в школах. Убийцами оказываются девочки, иногда они возглавляют банды. По уровню образованности мы с третьего места в мире (в 60-е годы) скатились к началу девяностых на 42-е.

К сожалению, очень многие не понимают, что основа общего кризиса – политического, экономического, культурного – это кризис нравственный. К чему можно придти, отвергнув Бога, отвергнув религиозную нравственность, признав единственным моральным критерием интересы пролетарской революции; систематически пропагандируя разложение семьи и экономически ее перемалывая; проповедуя максимальное удовлетворение человеческих потребностей без их моральной оценки; к чему можно придти, утверждая, что самое святое чувство – это не любовь к Богу и к ближнему, а ненависть к классовым врагам и к врагам народа, как не к тому, к чему мы пришли?

Святой Апостол пишет: «Мы знаем, что весь мир лежит во зле» (1Ин.5:19). «Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1Ин.2:16–17).

Очень важно не только не поддаваться злобе мира сего, но даже не поражаться ей. В вечерней молитве ко Пресвятому Духу мы просим: «Господи, Царю Небесный, Утешителю, Душе истины ... прости вся, елико Ти согреших днесь», и в длинном перечислении грехов упоминаем также: «или разгордехся, или разгневахся; или стоящу ми на молитве, ум мой о лукавствии мира сего подвижеся, или развращение помыслих...». Иными словами, поражаться грехам безбожного мира есть грех. Христианское отношение к миру должно быть, как учил св. Максим Исповедник, «ни чувственно, ни бесчувственно, но сочувственно».

Зло окружает нас, зло сгущается вокруг нас. Автор прожил долгую жизнь, и не одно поколение молодежи прошло перед его глазами. В его поколении не было столько жестокости, разврата, варварства и обмана, – все это возрастало от десятилетия к десятилетию, от года к году. Несмотря на все это, среди своих сверстников он не знал столько прекрасных, чистых юношей и девушек, сколько среди современной молодежи, – стремящихся к Добру и Истине, приходящих в Церковь. Последующие поколения умнее, критичнее, но и морально более дифференцированнее, нежели его собственное.

Встречаются упавшие в глубокий омут греха и содрогнувшиеся. Они нуждаются в руке помощи и сочувствия. Не уподобиться бы нам Симону-фарисею, осуждавшему Христа за то, что тот допустил блуднице приблизиться к нему (Лк.7:36–39)170.

Парадокс заключается в том, что неверующие иногда восстают, пройдя «огонь, воду и медные трубы», а дети из верующих семей захлебываются в этом омуте... Первые не знали Добра и возопили к Нему, а вторые знали Его и отвергли Его. А не способствовали ли им в их отвержении Добра сами родители, – пусть и бессознательно, пусть не ведая, что творят?

XII. Семья и дом священника

Настоящий очерк предназначается для лиц, имеющих духовный сан или готовящихся к его принятию, и их жен. Им необходимо постоянно осознавать: что священство – не должность, но сан, дарованный благодатию Божией; что священником может быть лишь муж зрелый, «хорошо управляющий домом своим» (1Тим.3:4); что на семью священника пытаются пристально смотреть его прихожане, как бы он ни старался жить замкнуто.

Священник является священником не только в храме во время богослужения или при исполнении треб на приходе, но во все дни и часы своей жизни с момента хиротонии. Это налагает на него огромную ответственность за все слова и дела. Блажен, кто никогда или почти никогда не забывает о своем сане, – он стяжал страх Божий, память смертную и умиление. Полученное иерейство нельзя оставлять за вратами храма, как гражданскую или военную должность – за дверями предприятия, учреждения или за забором воинской части. Священник остается священником и в своей семье, в своем доме. Супруга должна видеть в нем не только своего мужа и отца своих детей, но и иерея. Плохо, когда в доме жена и дети не подходят к нему под благословение, считая, что для них он – не священник, как директор предприятия не является директором для своих домашних. Ощущать в муже и отце священника очень важно для построения семьи и домашней церкви у духовенства.

Священником, согласно апостольским указаниям, может быть муж зрелый, «хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью; ибо, кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией» (1Тим.3:4–5). Семья священника должна быть примером христианской воцерковленной семьи. К ней присматриваются и прихожане храма, и соседи, и школа, где учатся дети. Священнику и его семье «надлежит также иметь доброе свидетельство от внешних, чтобы не впасть в нарекание» (1Тим.3:7).

В послании к Титу (1:6) ап. Павел пишет, что в пресвитеры можно полагать лишь тех, «кто непорочен, муж одной жены, детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности». Да не хулится в мире христианская вера делами священника и его домашних! Ненормальность в брачных или семейных отношениях, согласно канонам Православной Церкви, может являться причиной извержения из духовного сана.

Семья священника более, чем любая другая, обязана быть домашней церковью. Для созидания ее необходима напряженная духовная жизнь родителей, особенно отца. Эту жизнь дети чувствуют и приобщаются к ней в меру своего возраста. Необходимо находить время для внутрисемейного общения и совместных молитв и бесед с членами семьи, как находится оно для общения с прихожанами.

Невозможно представить священника, который не выражал бы свои радости и печали в молитвах, прося у Бога помощи в печалях и вознося благодарение за радость. Эти молитвенные прошения и благодарения должны быть общим делом семьи, в которой отец-иерей предстоятельствует в доме, как на общественном богослужении он предстоятельствует в храме. Кому как не священнику проводить со своими детьми систематические беседы с разбором богослужения, Евангелия и отдельных глав Ветхого Завета. Когда все религиозно-церковные интересы отца остаются за порогом дома, где-то там в храме, тогда трудно ожидать возрастания в детях живой веры; церковное служение отца в их сознании превращается в обычную работу, источник заработка, а околоцерковные сплетни и пустые церковно-бытовые разговоры не назидают душу.

Характеризуя отца Николая Смирнова, настоятеля московского храма Успения в Кадашах, епископ Арсений (Жадановский) вспоминал, что для этого выдающегося священника начала XX века родная семья была «первой, ближайшей паствой, а он для нее – пастырем, прежде всего в ней проводя начала нравственного воздействия и влияния, во исполнение слов св. апостола: «кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией» (1Тим.3:5)». К сожалению, как с грустью отмечал владыка Арсений, священники нередко «как-то стесняются, не осмеливаются поддерживать дома во всем церковный порядок, не заботятся об устройстве домашней церкви, завещанной святым апостолом Павлом и так редко встречаемой в семьях наших пастырей».

Один из сыновей некогда весьма известного московского священника отца Василия Постникова (настоятеля храма Ваганьковского кладбища) писал: «с домашним церковным порядком и пением мы так сроднились, что скучали без него и, возвратившись со службы (то есть по существу с работы) после необходимого отдыха принимались за пение». В их доме пелись акафисты, всенощные, молебны и т.д.