Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - Сергей Козлов

В.А. Бессонов считает, что «полученные Кутузовым новые сведения свидетельствовали о предпринятом неприятелем перемещении небольшого числа войск. Это движение не могло угрожать главным силам Русской армии. Поэтому серьёзных препятствий для нанесения удара по отряду Мюрата у главнокомандующего не было, и подготовка к атаке была продолжена. Тогда, вероятно, и было отправлено приказание. В нём было предложено ударить в тыл неприятеля. Вместе с тем, учитывая представленные Сеславиным сведения, решение о нападении на Вороново было оставлено за Дороховым». Дорохов донёс в тот день: «решился действовать с бывшею у меня кавалериею и конной артиллерией в тыл неприятеля, и для того отослав пехоту и пешую артиллерию в д. Тайдишево, я сам прибыл к с. Никольскому, при котором хотел, переправясь через Нару, идти прямо на Чернишню». Однако вскоре генерал получил контрприказ Кутузова (который отложил атаку на Мюрата на следующий день) возвратиться на Боровскую дорогу «для перехвачения отряда неприятельского, о котором перед самим моим выступлением получил изве-

стие от кап. Сеславина». Но, поскольку Дорохов уже удалился от Боровской дороги, то он «приказал Сеславину собрать все мои посты в Верее и с. Смоленском и, присоединясь к полку войск старш. Комиссарова, находящегося в Боровске, сделать нападение на неприятеля или по крайней мере замедлить его марш». Одновременно «по ордеру г.-м. Дорохова» командир бригады казачьих полков Ягодина и Кутейникова выслал сильную партию к Фоминскому, которая не нашла там неприятеля, но «узнала от жителей, что неприятель там был и имел некоторую перестрелку с нашей партиею, после которой возвратился назад». Похоже, что донцы нерадиво отнеслись к порученной им задаче...

6/18 октября французы узнали от захваченного в плен крестьянина, что в 10 верстах слева от них находятся 4 полка пехоты и 2 полка кавалерии. Прейзинг вспоминал: «Я получил приказ разузнать о них с 2 кавалерийскими полками, 300 пехотинцами и 1 орудием». Но незадолго до его выступления через Котово в Иклинское, в 7 часов утра, форпосты конных егерей были атакованы и оттеснены до пехоты, которая находилась у входа в деревню. «Из-за этого возникла всеобщая тревога, и все поспешили на предназначенную им позицию, левый фланг которой я должен был защищать с

3-м и 6-м полками. Против нас уже выступило несколько кавалерийских подразделений противника, так что я был вынужден загнуть фланг». По словам Флотова, на левый фланг баварцев направились 400— 500 русских кавалеристов, против которых двинулся один эскадрон 6-го полка, а остальная часть этого полка и эскадрон

3-го встречали русских по фронту. «Едва это было исполнено, — продолжает Прейзинг, — как неприятель, состоявший из драгун, улан и казаков, силой, по меньшей мере, в 1500 человек, с криком «Ура!» и ужасными воплями обрушился на нас одновременно с трёх сторон. Так как оба моих полка... насчитывали едва более 400 лошадей, которых из-за их полнейшего истощения больше нельзя было заставить скакать рысью, я вынужден был встречать противника стоя. С достойным восхищения хладнокровием, с карабинами у щеки, мои люди позволили противнику приблизиться на 15 шагов, не сделав, как и было приказано, ни единого выстрела. Такое самообладание и одновременный огонь гранатами и картечью только что подъехавших орудий вынудили противника отказаться от атаки и отступить в расположенный поблизости лес, после чего он оставил на месте нескольких убитых солдат и лошадей, но раненых забрал с собой. Между тем 9-й конно-егерский полк был совершенно разбит с большими потерями; поскольку из-за этого возникла угроза моему тылу, я вынужден был приказать 6-му полку на виду у противника сделать очень опасное движение, повернув вторую шеренгу направо, из-за чего моё положение стало ещё более критическим». На бивуак баварцы и французы вернулись лишь с наступлением ночи; «заводные лошади и обоз были отосланы в Фоминское, где из вагенбурга было образовано каре».

Дорохов донёс, что, получив от Сеславина известие, «что неприятель занял с. Фоминское и что сия часть следует для формирования в Саксонию, имеет множество обоза..., обще с отрядом кап. Фигнера мною неприятель открыт при с. Мальцове и при нападении моей кавалерии «[на форпосты неприятеля]» (как сказано в другом рапорте) порублено и взято несколько в плен, коими объявлено, что оная часть послана для открытия новой коммуникационной дороги между армией и Можайскою дорогой и для прикрытия фуражиров, которая действительно состоит из 2 французских пех. комплектных полков, из 4 кавалерийских, из коих 2 французских, кои оба составляют не более 600 чел., но последние комплектны, артиллерии — 6 ор. Сей отряд я почитаю в силах меня превосходнее, ибо из моей пехоты 3-я часть ратников, кои еще не были в деле, во-2-х, если бы я неприятеля побил, коего должен атаковать всеми силами без резервов, то я его преследую не далее версты по причине находящегося в тылу его леса; если же я буду принужден отступить, то я ретируюсь более 25 в. открытыми местами, и он мне может вредить; если вы найдете сии причины достаточными к оправданию, что я его не атаковал, то пособите мне... и пришлите 2 полка пехоты, что я почитаю возможным, ибо они сделают переход не далее 30 в. через Новосёлки, Добрино, Татарки в Котово, где я теперь с моим отрядом. Тогда заверяю вас, что я сей отряд с помощью Бо-жиею убью».

Утром 7/19 октября Дорохов возобновил атаку. «После удачного удара с казаками, — пишет он, — занял я высоты, с коих мне можно было легко обозреть все неприятельские движения. Целый день оставался на той позиции». По словам Фло-това, «в 7 часов утра отряд неприятельской кавалерии набросился на пикет конных егерей, которые ретировались до входа в деревню, занятую пехотой; она открыла оживлённый огонь по неприятелю, который был вынужден спешно ретироваться с потерей одного гусарского офицера и множества раненых. [...]

Дорохов сообщил: «По донесениям пленных, неприятель не был сильнее 3000 или 4000 ч. Против такового числа неприятеля я мог держаться и надеясь на получение просимого мною от вас подкрепления, я думал, что по пришествии оного можно мне будет с Богом атаковать и истребить неприятеля, но взятый сей час пленный переменил все мои намерения: он дал мне верное известие, что ген. Бруссьер, командир 14-й дивизии, принадлежащей к 4 корпусу, со всей своей дивизией, коей сила может простираться от 8000 до 10 000 ч., находится по той стороне реки с 16 пушками, обозренные же мною войска составляют только его авангард, который и начал было отступать по ту сторону реки. Но по полученному повелению они должны, по словам пленного, занять первую их позицию, из чего, удостоверясь, что намерение неприятеля есть удержать сей пост и, может быть, воспользоваться превосходством его сил для истребления мне вверенного отряда, почел я за нужное известить вас о силах неприятеля, предоставляя вам извлечь из оного донесения должные заключения... Оставляя всю легкую кавалерию на своих местах, я отступаю со всем остальным отрядом к с. Корякову, 3 в. перед Цобри-ным, за 8 в. отсюда, где постараюсь собрать новые известия и буду действовать по обстоятельствам». Дорохов преувеличил численность войск Бруссье, которые на самом деле имели около 6 тыс. человек.

В тот же день армия Наполеона выступила из Москвы. По словам Ложье, порядок её следования был следующим: «Итальянская армия составляет авангард, затем следует Даву, императорская гвардия и, наконец, в арьергарде корпус Нея».

В 6 часов утра Наполеон приказал вицекоролю со своим корпусом «перейти на дорогу из Москвы в Фоминское. [...] В тот день корпус Нея вышел из д. Сосенки, перешёл через Десну, Пахру и добрался до Чириково, соединившись с авангардом Мюра.

В 2 часа пополудни войска Боарнэ «перешли Пахру возле Горок. [...] Войска вице-короля провели ночь возле поместья Игнатово. В 8 часов вечера император велел Боарнэ на рассвете следующего дня отправиться к Фоминскому с кавалерией и лёгкой артиллерией. [...]

9/21 октября Дорохов сообщил Коно-вницыну: «Дивизия ген. Бруссьера и отряд ген. Орнано находятся в Фоминском и Малькове против меня... До сих пор видя по расположений неприятеля, что мне не можно ни под каким видом с преимуществом его атаковать, я старался как возможно более скрывать ему мои силы и, по-видимому, успел уверить его, что отряд, мне вверенный, состоит из одной кавалерии, без пехоты и без пушек, я надеюсь, что, вынужденный необходимостью и ободренный сею мыслью, он осмелится пойти вперед и занять Котово, за что и надеюсь его наказать. Что же касается до движения ген. Брусьера, то я полагаю его необходимым для неприятеля по следующим причинам. Как долго армия французская находилась около Москвы, то линия коммуникаций ее простиралась от Можайска до Москвы, но теперь неприятель находится около Воронова, то, выбирая себе кратчайшее сообщение, он открыл оное от Воронова на Ожи-гово и оттуда на Кубинское и Можайск; для прикрытия сей линии ему нужны два пункта—Борисов и Фоминское. Но так как сие действие неприятеля может быть предварительным движением целой его армии на Боровск, то я за нужное почел взять некоторые меры, дабы как можно скорее мог извещен быть о всех его движениях. Пехота моя стоит в Коренове, где сам нахожусь. 1-й пост по Наре, в Каменском, соединяется с армиею. 2-й пост, перед Слизневым, соединяется с 1-м постом. 3-й — около Котова, состоящий из 1 казачьего полка и 1 эск[адро]на Елизаветградского гус. полка, делает наблюдение на Ерохино и Атепцево.