Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - Сергей Козлов

Начало отступления

О том, как было обнаружено начало отступления армии Наполеона из Москвы, выявлено направление его движения и какие беспокоящие действия вели партизанские формирования во взаимодействии с иррегулярной конницей и регулярными войсками, рассказывается в статье

А.И. Попова «Померкшие в лучах чужой славы». Статья имеет такое название потому, что эти действия заслонили другие события, имевшие место в этот период.

А.И. Попов

После налёта в 20-х числах сентября на Можайскую дорогу летучего корпуса генерала И.С. Дорохова туда были выдвинуты отдельные подразделения французской армии, составившие в итоге «обсервационный корпус» генерала Ф. Орнано. Вскоре Дорохов возглавил другой, «экспедиционный корпус», который 9 октября взял штурмом Верею. Возвратившись оттуда в Боровск, Дорохов 1/13 октября получил приказ направиться в Каменское. Прибыв 2/14 октября «в селение Ивлинск» (Иклинское), он узнал от мужиков, что «неприятель уже 4-й день тянется из Воронова на Можайскую дорогу к Кубинскому». Не ясно, о чём здесь идёт речь, но именно в тот день маршал А. Бертье приказал Мюра отправлять обозы с ранеными не в Москву, а прямиком в Можайск. В тот же день партизан капитан А.Н. Сеславин, «пройдя Каменное, с Дятлово своротил... к Богородскому» и установил, что «неприятель главные силы имеет между Чернишным и Вороновым». После этого Сеславин «добрался до Фоминского и Каменного села и обратился... к Ожигову».

3/15 октября началось передвижение корпуса Орнано на Боровскую дорогу; на Можайской дороге были оставлены только вестфальские гарнизоны. Орнано имел приказ выдвинуться к Фоминскому, куца должен был направиться затем весь 4-й корпус. [...].

Дорохов сообщил «из д. Ивлинска», что посланный им в Фоминское майор Сологуб узнал от крестьян, «якобы неприятель начал из Воронова отступать к Москве, обозов и транспортов французских по Боровской дороге не встречают, ибо они отправляют оные в Можайск. Из Воронова через Давидово 36 в. от Фоминска». Но в Главной квартире получили и противоположные сведения. Так, партизан капитан А.С. Фигнер сообщил генералу П.П. Коно-вницыну: «Армия неприятельская стоит на прежнем месте, в 15 верстах от Воронова. В Москву недавно пошел отряд, который должен будет прикрывать большой транспорт с провизией. В Москве еще и теперь находится вся гвардия. В Воронове стоят 3 пех. полка, которые могут быть в 2 ч. истреблены отрядом ген. Дорохова и моим, за истребление их ручаюсь головою, коль скоро отряд пойдет так, как я его поведу». Таким образом, в Москву двинулись не войска неприятельского авангарда, а лишь небольшой отряд.

Тем временем Сеславин, «узнав, что неприятель находится на Можайской дороге в с. Вечемове [Вязёмах] под командою г.-л. Орнана, состоявший из 4 полков кавалерийских, 2 баталионов пехоты и 8 орудий артиллерии... из Дятлова обратился туда, дабы на рассвете его атаковать». Партизан донёс: «Сделав 55 в., я в Вечомове его не нашел и узнал, что за несколько часов выступил на Боровскую дорогу, дабы маршировать чрез Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию для формирования. Я снова за ним, параллельно проходя ночью деревни, в коих находился неприятель, встречал по себе выстрелы, будучи окружен всегда сильными неприятельскими партиями, я скрылся в лесах на Боровской дороге». Сеславин уведомил Дорохова, «что отряд г.-л. Орнани, под личным его командованием, состоящий из 4 полков кавалерии, 2 бат. пехоты и 8 ор. выступил с Московской дороги из с. Ветюмово на Боровскую и идет через Фоминское, Верею и Смоленск в Саксонию, имея на себе до 300 повозок с разными вещами»; «ежели угодно будет вашему пр [ево с родитель] ству идти вслед за ним, дабы его атаковать, прошу меня уведомить». Таким образом, Сеславин буквально сразу обнаружил передвижение неприятельского отряда с Можайской на Новую Калужскую дорогу; правда, тогда он полагал, что отряд следует в Смоленск.

В 6.30. 4/16 октября отряд Орнано продолжил путь. [...]

Когда Сеславин узнал, что «генерал Орани с 4-мя полками кавалерии, двумя ба-талионами пехоты и 8-ю орудиями обратился на Боровскую дорогу с поспеше-нием», он решил «на проходе оному внезапным нападением нанести вред». Партизан «поспешно следовал побочь за неприятелем и, перейдя его, скрылся в лес, чрез который неприятель должен был следовать; пропустив чрез д. Кутасово [Быка-сово] всю его пехоту и часть кавалерии под картечными и ружейными выстрелами, стремительно ударил». Сеславин писал: «Как скоро неприятель показался, я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню, дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять, я стремительно атаковал, опрокинул кавалерию и стрелков, при сем случае убито у неприятеля до 300 ч[ел]., в том числе 1 генерал, командующий пехотою, 1 полковник и несколько офицеров. После сего ген. Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и ружейный огонь. Кавалерия хотя и делала вид атаки, но не атаковала. Сумские гусары и казаки Грекова под картечными ядрами и пулями искололи всех лошадей и испортили упряжь под остальною артиллериею, фурами и ящиками. Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Оста-новясь вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать, дабы чрез то дать время придти из Каменного г.-м. Дорохову, которого я предварительно известил о марше неприятеля».

Флотов записал: «Мы смогли пройти четыре льё [17,6 км], когда довольно ясно услышали впереди ружейную стрельбу и несколько орудийных выстрелов; от посланных патрулей мы узнали, что обоз корпуса генерала Орнано был атакован несколькими сотнями казаков; он не имел пехоты в маршевом порядке, которая ему была предназначена; они изрубили и ранили многих лошадей и людей прежде, чем их смогли отогнать». Прейзинг вспоминал, что, «поскольку конвой двигался небрежно, много людей было убито или ранено, а часть багажных повозок была разграблена. Мы поспешили к ним на помощь, но смогли лишь захватить в плен нескольких отдельных казаков». [...]

Сеславин сообщил: «Когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре для соединения с г.-м. Дороховым и остановился в 3-х в. от Фоминского, где неприятель расположился ночевать. Потери с нашей стороны около 40 ч., лошадей около 45».

В Журнале военных действий записано, что «в сем деле неприятель потерял убитыми командующего пехотою генерала, одного полковника, несколько офицеров и 300 из нижних чинов, с нашей стороны урон простирался до 40 человек и 45 лошадей». Как водится, особенно у партизан, потери противника были несусветно завышены — ни генерала, ни полковника, ни офицеров вообще среди них не было. Сеславин рекомендовал для награждения «войскового старшину Грецова, Сумского полка штаб-ротмистра Алферова, Елиза-ветградского полка поручика Редкина, который из своих рук убил полковника; гвардии Литовского прапорщика Габе; 24-й Дорохову... артил. бригады подпор. Шиля, все оне в беспрерывных атаках оказывали благоразумие, решительность и отличную храбрость, равно и офицеров Сумского эскадрона Алферова и казачьего Крецова». Сеславин просил также «прислать несколько крестов для нижних чинов». Для себя он просил прощения за то, «что не приказываю брать в плен, что не в правилах партизана», и пообещал: «Я буду провожать до Вереи ген. Орнани, а потом обращусь опять на фланг и в тыл неприятельской армии». Он сообщил, что Орнани «в Фоминском получил повеление отправить к армии свою артиллерию и кавалерию, с ним идет обозу около 350 повозок с оружием и разными тряпками». При этом он отправил «одного пленного, которого жизнь я спас единственно для того, чтобы он мог уверить вас в истине моих строк». Партизан обещал находиться «на дороге от Фоминского к Ожигову и далее по Боровской дороге».

Прейзинг вспоминал, что после этого нападения «мы двинулись далее на Фомин-ское, где пехота осталась стоять; я же сам с кавалерией и одним батальоном испанцев занял позицию в получасе пути впереди у Малкова». Вскоре «один офицер привёз приказ вице-короля: 250 коней должны были снова отосланы в Вязёмы (Wiesc-hovo), 22-я бригада была назначена туда с двумя орудиями». В тот день Кольбер приказал 1-му (польскому) полку шволежеров гвардии направиться из Горок в Пада-шинки (Padaszynski), на левом берегу Пахры. Согласно упомянутому выше приказу, 5/17 октября из д. Мальково был направлен в Вязёмы испанский полк «Жозеф Наполеон» (1-й и 4-й батальоны), а начальником гарнизона там был назначен аджю-дан-коммандан (штабной полковник) Л.О.В. де Бурмон. В тот день «Орнано со всей кавалерией, одним полком пехоты и двумя пушками произвёл разведку на одно льё [4,4 км] вперёд по дороге. В полдень он возвратился на бивуак».

В.А. Бессонов считает, что «полученные Кутузовым новые сведения свидетельствовали о предпринятом неприятелем перемещении небольшого числа войск. Это движение не могло угрожать главным силам Русской армии. Поэтому серьёзных препятствий для нанесения удара по отряду Мюрата у главнокомандующего не было, и подготовка к атаке была продолжена. Тогда, вероятно, и было отправлено приказание. В нём было предложено ударить в тыл неприятеля. Вместе с тем, учитывая представленные Сеславиным сведения, решение о нападении на Вороново было оставлено за Дороховым». Дорохов донёс в тот день: «решился действовать с бывшею у меня кавалериею и конной артиллерией в тыл неприятеля, и для того отослав пехоту и пешую артиллерию в д. Тайдишево, я сам прибыл к с. Никольскому, при котором хотел, переправясь через Нару, идти прямо на Чернишню». Однако вскоре генерал получил контрприказ Кутузова (который отложил атаку на Мюрата на следующий день) возвратиться на Боровскую дорогу «для перехвачения отряда неприятельского, о котором перед самим моим выступлением получил изве-