Ты обещала не убегать (СИ) - Гордеева Алиса

Включила горячую воду на полную. Отчего-то мне захотелось побольше тепла. Разделась и, закрывшись в душевой кабинке, позволила горячим потокам унести мои мысли далеко отсюда.

Постепенно вся комната наполнилась горячим паром, создавая иллюзию комфорта и безопасности. Вдоволь согревшись и немного успокоившись, выключила воду и собралась было выйти, как внезапно раздался громкий стук в окно. Наспех замотавшись в полотенце, выскочила из душевой кабинки в надежде, что мне просто показалось. Но стук повторился. В запотевшее и темное, почти черное, стекло кто-то настойчиво стучал. От неожиданности взвизгнула и обхватив себя руками, попятилась к выходу. И снова стук, а затем и громкий гортанный крик, который моментально смешался с моим диким и безрассудным.

Путаясь в собственных пальцах, судорожно попыталась открыть засов и выбежать из ванной комнаты, но все мои жалкие попытки к бегству оставались безрезультатными.

— Ксюша, все хорошо, хорошо! — послышался голос Тимура с другой стороны двери, тут же утонувший в крике, исходящем от окна. — Ручку вниз и на себя.

— Вниз и на себя, вниз и на себя, — повторяла, как в бреду, лишь бы поскорее выбраться из этого капкана.

Попытки с третьей замок все же поддался и со всей дури я вылетела из ванной прямиков в крепкие тиски Черниговского.

— Тише, тише, моя девочка, — все крепче сжимая меня в своих лапах, приговаривал Тимур. — Прости, я не сразу сообразил тебя предупредить. Не думал, что он вернется.

Но я почти ничего не слышала кроме бешеного стука собственного сердца. Слабого и ранимого, которое и так за последнее время перенесло слишком много потрясений.

— Там кто-то есть! Кто-то орет и стучится! — прижимаясь все сильнее и сильнее к парню, прокричала я.

— Там Черныш, местный лебедь. У него странная реакция на свет: начинает стучать клювом и горланить. Тише, успокойся, — поглаживая меня по сырым волосам, объяснил Тимур.

Лебедь? Просто лебедь? Недоверчиво замотала головой, но от Черниговского постаралась отстраниться. Вот же, от страха совсем потеряла голову.

Босая, мокрая, в одном полотенце я стояла к нему слишком близко. Недопустимо близко. Сделала еще шаг назад и посмотрела на Тимура, который взволнованно следил за каждым моим движением, а потом резко схватил меня за руку и затащил обратно в ванную.

— Ты что творишь? — пытаясь вырваться из его хватки, зашипела почище любого зверя. Но парень меня не слушал. Все также крепко удерживая мою ладонь, Черниговский закрыл за нами дверь и выключил свет. — Придурок! Психопат! Выпусти меня!

— Не шуми! — только и всего ответил Тимур и силком повел в сторону двери-окна.

Брыкаясь и упираясь ногами, всячески пыталась его остановить, но, видимо, только вывела из себя. На пару секунд Тимур выпустил меня, отчего в полной темноте стало только страшнее, после чего обхватил двумя руками и поднял в воздух. И пока ноги бесцельно рассекали остатки горячего пара, моя спина оказалась впечатанной в твердую грудь Черниговского. Возмущение вперемешку с гневом и остатками страха готовы были вылиться наружу в виде всех нехороших слов, что только знала, но и здесь парень меня опередил, зажав рот своей ладонью.

— Не кричи, Ксюш! — обжигая похлеще кипятка, прошептал мне на ухо Тимур. — Сына разбудишь.

Отчасти он, конечно, был прав и шуметь не стоило, но с другой стороны, он переходил все границы допустимого и это меня это страшно бесило.

В таком нелепом виде Черниговский поднес меня вплотную к окну и опустил на ноги, навалившись своим весом сзади, чтобы даже не думала убегать.

— Смотри, — Тимур ладонью провел по запотевшей поверхности стекла. — Вон он, видишь?

Приглядевшись, заметила, что окно прямиком выходило на озеро, как и в моей комнате, но здесь создавалось ощущение, что водная гладь была своего рода продолжением пола в ванной. И именно на ней, в переливах лунного света плавал одинокий изящный черный лебедь, горделиво изгибая шею.

— Он здесь живет, но днем редко подплывает близко к дому. А вот вечером устремляется на свет, как мотылек. Странная птица. Как будто кого-то пытается отыскать. Меня он вчера тоже изрядно напугал, — опалил своим горячим дыханием мою влажную от мокрых волос шею. Тимур бесцеремонно нарушал мое личное пространство. Впрочем, как и всегда. — Еще раз прости: я должен был предупредить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Черный и дикий, — тихо проговорила в ответ, не сводя глаз с птицы. — Похоже, вы нашли друг друга.

Тимур ухмыльнулся, но комментировать не стал.

— Может наконец отойдешь от меня, — прорычала, понимая, что от этой его близости, начинала кружиться голова. И если разум не переставал кричать, что Тимур подонок и держаться от него следует, как можно дальше, то тело предательски хотело большего.

— Конечно, — как ни в чем не бывало произнес Черниговский и тут же отошел. Но вместо радости внутри разлилось разочарование, а следом вернулись и глупые мысли о его поступках, жене, ребенке. Если бы любил — не отпустил.

С этой шальной мыслью сорвалась с места и побежала в свою комнату, не дожидаясь, когда загорится свет. Подальше от Тимура. Подальше от новых разочарований.

33. Утро

Сон медленно отступал, но открывать глаза совершенно не хотелось. На смену вылетающим из памяти обрывкам грез в сознание мягко проникало щебетание птиц за окном, а кожи нежно касались первые лучи солнца. Потянувшись, я все же вынырнула в реальность, чтобы вновь зажмуриться от удовольствия. Гена не обманул: вид из моей комнаты открывался волшебный. Раскинув руки на пухлых подушках, сделала глубокий вдох и расслабилась, наслаждаясь моментом.

— Тишина, — проворковала себе под нос и тут же распахнула глаза, устремив взгляд в сторону детской кроватки.

Еще ни разу за последние два с лишним года мое утро не начиналось с тишины. Тим имел удивительное свойство всегда просыпаться раньше и нарушать ее звонким смехом, нелепой болтовней и ужасно шумными игрушками. Поэтому тишина воцарившаяся в нашей комнате пугала до чертиков. Но еще больший испуг ожидал меня, когда в кроватке я не нашла сына. Резко позабыв об утренней неге, вскочила и со всех ног бросилась его искать.

Не обнаружив его в комнате, я выбежала в коридор, затем, путаясь в собственных ногах, спустилась вниз, ругая себя за невнимательность и моля Бога, чтобы с сыном ничего не случилось.

— C'est le soleil!¹—донесся с кухни тонкий детский голосок, что позволило мне наконец выдохнуть: с Тимошкой было все хорошо.

— Qu'est ce que c'est?²— следом раздался голос Черниговского, отчего внутри все закипело. Да кем он себя возомнил? Захотел в папочку поиграть? Потренироваться на моем сыне?

— C'est camion!³— задорно ответил Тим, а я не выдержала и влетела в столовую.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало, пропел Тимур и приторно улыбнулся. — Выспалась?

Ни тебе "извини, что без спроса забрал ребенка", ни капли сожаления в глазах — ничего! Мне хотелось рвать и метать, глядя на его довольную физиономию, и лишь из-за Тимошки еле сдерживала себя.

— Похоже, что нет, — заключил этот монстр и вернул свое внимание к ребенку.

От его наглости и самоуверенности я потеряла дар речи. Как дурочка, стояла и лишь переводила взгляд с Черниговского на сына и обратно. Тимошка, правда, ничего не замечал и упоенно чиркал карандашами в альбоме, зато Тимур явно издевался надо мной. Упорно делая вид, что помогает малышу нарисовать лучики, он то и дело поглядывал на меня исподлобья.

— Я испугалась. Неужели непонятно? — от обиды прошептала себе под нос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да чего пугаться-то, — оживился Тимур. — Мы уже умылись, съели кашу и вот — рисуем. Правда, Тимофей… как там тебя по батюшке?

Тимошка не понял о чем спросил его Черниговский и, мило улыбнувшись, вернулся к делу.

— Мой сын гражданин Франции, — ехидно заметила я, — у него нет отчества, если ты об этом?

— Ну значит, как вернется в Россию оно обязательно появится, — заключил парень и опять потерял ко мне всякий интерес.