Выживают бессмертные - Вячеслав Шалыгин

Вдоль столов, но уже не так плотно, выстроилось еще несколько десятков карателей. Они следили, чтобы к столам протиснулись только «бригадные» кочевники. Прочий кочевой люд оттирался распорядителями праздника к деревянным прилавкам стационарного деревенского рынка. Они располагались сразу за перекладиной буквы «П» и временно стали барными стойками и «шведскими столами» для кочевой «пехоты» и местной публики, которая тоже была не прочь угоститься на халяву.

Угощал Хан щедро. Мутное пиво из деревянных бочек лилось рекой, закуски были в основном простыми – сухари, прошлогоднее сало, печеные в золе овощи, но раздавались тоже без ограничений. Торжество халявы на отдельно взятой площади было абсолютным и безусловным. Под давлением соблазнов кочевники быстро теряли волю и, забыв про все свои «понты», ломились едва ли не по головам к прилавкам, заливали в себя литры мутного пойла и тянулись за добавкой.

В нескольких местах горели костры, на которых жарились большие куски мяса горбунов и, возможно, каких-то еще мутантов. По-хорошему, костры можно было развести и чуть дальше от столов и прилавков. Но Бондарев усмотрел в опасной вроде бы близости костров к центру площади особый умысел. Огонь и дым явно добавляли сборищу колорита. Так же как и музыкальное, а точнее – шумовое сопровождение. Где-то за помостом организаторов ритмично били барабаны.

Пока празднество только раскачивалось, на аккомпанемент мало кто обращал внимание, всех больше волновало, хватит ли на всех пива и закусок. Поэтому первые полчаса гомон и топот заглушали барабанные ритмы. Но когда тысячная толпа немного утолила голод и вечную жажду и поутихла, барабанный бой сделался хорошо различимой звуковой дорожкой праздника. Многие кочевники даже начали пританцовывать под навязанный музыкантами ритм.

В целом пиршество выглядело упорядоченным хаосом. За столами ближе к помосту начальства люди сидели, солидно потягивали свое пойло и пытались общаться – в основном жестами или склоняясь друг к другу, чтобы расслышать собеседника. Закуски здесь были самые солидные: кроме овощей и хлеба, имелся сыр и даже мясо. Да и люди собрались, по меркам Орды, приличные, уважаемые.

За такими же столами, расположенными ближе к «пехотной» зоне, народ стоял, поскольку там не было лавок. Да и закуски там были победнее. А перекладина буквы «П» и вовсе практически ничем не отличалась от «фуршетной» зоны. Здесь толпились мелкие бригадиры и командиры групп третьего сорта: либо недавно примкнувшие к Орде, либо принципиально работающие на Хана от случая к случаю.

Самая развеселая «тусовка», атакующая прилавки за «перекладиной» буквы «П», вообще не считалась каким-то сортом, поэтому довольствовалась самым отвратным пойлом и солеными сухарями. Но никто не возмущался. Ведь все знали, что иерархия Орды дело нестабильное и у каждого кочевника есть шанс переместиться со временем ближе к помосту. Было бы желание.

«Общество равных возможностей», – так называли Орду пламенные пропагандисты вроде Чубая, которого в народе называли «Геббельсом», или другого помощника Хана, рыжего, речистого и энергичного Терри Дьюка, в прошлом посольского работника по кличке Канадец. Оба не отрицали, что Орда – это дикое, злое и даже местами подлое общество. Но зато, подчеркивали они, демократичное, а потому сильное и непобедимое.

Под давлением пропаганды кочевники постепенно пропитались духом превосходства над всеми прочими выжившими и теперь легко велись на новую фишку – идею о высшем предназначении Орды. Якобы именно Черный Рынок должен объединить Большую степь и сделать из нее действительно новый, построенный «по понятиям» мир. Управлять которым кочевники будут в строгом соответствии с иерархией. Кто за столами ест сидя, тот и в новом мире будет восседать в креслах. А кто топчется у «барных стоек», тот будет присматривать за всяким бродячим и поселковым сбродом, пока тот работает на великую Орду. Но если «пехота» пожелает пробиться в начальство – никто не помешает. Демократия же.

Бондарев и егеря протолкнулись в зону для «отстоя и пересортицы», к дощатым прилавкам, и разошлись. Но недалеко, чтобы не светиться вместе, но и не терять друг друга из вида.

Денис первым делом осмотрелся, чтобы засечь ключевые точки и детали. В первую очередь он отметил расположение клеток с приговоренными и конструкцию этих передвижных «казематов».

Деревянные клетки были сделаны из толстых жердей, связанных друг с другом веревками. Имея острый нож или хотя бы осколок стекла, выбраться из клетки было бы нетрудно. Да вот беда, у пленников не было ножей. А спасательной команде, которая могла бы разрезать веревки, требовалось либо пройти по открытому пространству между кострами, либо зайти с какого-нибудь фланга. Но это означало приблизиться к столам для «ВИП-персон». Оба маршрута находились под надзором карателей.

Бондарев обернулся, чтобы оценить состояние «неорганизованных» кочевников. До момента, когда многие пустятся в пляс, оставалось не так уж много времени. Майор скептически поморщился и снова перевел взгляд на клетки.

Гром сидел в крайней справа. Егерь равнодушно наблюдал за разворачивающейся вакханалией и, казалось, ничуть не волновался за свою судьбу. У него во взгляде не было вообще ничего, даже отвращения к кочевникам, собравшимся так грубо нарушить мировую гармонию. Хотя нет. В какой-то момент Гром взглянул на ближайших авторитетных кочевников-патриархов с искоркой эмоций. Но это было скорее сочувствие. Гром будто бы жалел этих людей, не так давно бывших вполне цивилизованными, а теперь сидящих посреди натуральной клоаки. По уши в дикости и вонючей грязи.

В центральной клетке сидел в позе «лотос» бритоголовый офицер. Бондарев припомнил словесный портрет и кадры репортажа о бое в Черновке. Без сомнений, офицером в клетке был майор Савенко. Как он умудрился попасть в плен? Это было загадкой. Хотя чему тут было удивляться? У всех бывают проколы, даже у опытных разведчиков. Взять самого Бондарева. Он ведь тоже попал в Ставку не по своей воле. Интриговало больше другое – Савенко попал в Ставку следом за Бондаревым.

«То есть как шел за мной по пятам через северные территории, так и на южных рубежах Большой степи очутился следом за коллегой из Волчанского форпоста. Что за корпоративная солидарность? Совпадение? Ну уж нет! Но тогда придется сделать вывод, что Савенко намеренно сдался в плен кочевникам, чтобы оставаться поблизости. Какое-то невероятное получается предположение. Зачем ему это? Загадка. Как, впрочем, и все остальное, что связано с этим штабным майором».

Бондарев смерил коллегу взглядом. Глаза у Савенко были прикрыты, тело расслаблено. То есть тревожился он ничуть не больше Грома. Был фаталистом или безоговорочно верил, что все обойдется? Это была еще одна загадка.

За соседей плюс за себя самого волновался третий пленник – бродяга. Это был брюнет среднего роста, плотного телосложения, на вид лет сорока. Он не метался по клетке, заламывая руки, но и не сидел, уставившись в пол отсутствующим взглядом отчаявшегося человека. Он обхватил себя руками и озирался, будто бы выискивая в беснующейся толпе хоть кого-то, кто подаст ему знак, что все происходящее дурной сон или глупая инсценировка. Никаких лучиков надежды сквозь повисший над площадью дым не пробивалось, поэтому взгляд у бродяги с каждой минутой становился все более тоскливым. Но, по большому счету, он тоже держался достойно.

Бродяга вдруг наткнулся взглядом на Бондарева, и майору пришлось отвернуться, чтобы раньше времени не обратить на себя внимания пленников. Отвернувшись, Денис вновь окинул взглядом ударно пьянствующую «пехоту». Нет, этот контингент для его замысла не годился. Топтались бойцы только у прилавков, внутрь «буквы П» не заходили, да и не было в привлечении их к делу никакой изюминки.

«А что это за провокация без изюминки? – Денис усмехнулся своим мыслям. – Что я, хуже Князева?»

Бондарев сдвинулся вправо и обнаружил того, кого подсознательно искал. За столами поблизости от авторитетов, но переминаясь с ноги на ногу, а не сидя на лавке, квасили во славу будущих побед кочевники из бригады Голована: Ерема и Мытарь. Не составило труда разглядеть и самого Голована. Он хлебал дармовщинку еще ближе к столам солидных людей и даже чокался с несколькими из них. Видимо, слухи о расположении Хана, которое заслужил с утра пораньше Голован, уже дошли до авторитетов. А вот слухи, что бригадир упустил заинтересовавшего Хана ценного кадра и до сих пор не отыскал его, пока не дошли. И Голован пользовался этим тонким моментом на всю катушку. Когда еще выпадет случай так вот запросто подойти и познакомиться с «серьезными людьми»? Может быть, уже и никогда.

Денис обернулся, отыскал взглядом Патефона и также взглядом указал ему на головановских кочевников, а затем и на самого бригадира. Егерь-разведчик подал ответный знак, что задание принято, и вразвалочку двинулся к помощникам Голована.