23 июня: «день М» - Марк Солонин

Косвенным подтверждением гипотезы о том, что установленный Сталиным момент начала войны приходился на июль-август 1941 г., могут служить и многочисленные жесты демонстративной лояльности по отношению к Германии, о которых говорилось в конце предыдущей главы. Как известно, в советской и постсоветской историографии имела широкое хождение версия о том, что Молотову было поручено дипломатическими средствами «оттянуть нападение Германии» до осени 1941 года. Вполне возможно, что такая задача была действительно поставлена — но отнюдь не для того, чтобы «выиграть еще один год для укрепления обороноспособности страны». Реальной задачей «политики умиротворения» было усыпить бдительность Гитлера, с тем чтобы летом 1941 года Красная Армия смогла внезапно нанести вермахту сокрушающий первый удар.

Авторы коллективной монографии «1941 год — уроки и выводы» в косвенном и завуалированном обычной демагогией виде также называют середину июля 1941 г. той датой, к которой должно было быть завершено стратегическое развертывание Красной Армии: «В реальной обстановке того времени командиры соединений и командующие армиями и войсками округов исходили из других (других по отношению к 22 июня. — М.С.) сроков сосредоточения и развертывания войск, подготовки фронтов, огневых позиций артиллерии, маскировки аэродромов, складов и т.д. Считалось, что нападение противника может произойти не ранее первой половины июля». (3, стр. 88)

В качестве предполагаемого срока начала войны называли июль-август 1941 г. и многие из захваченных в плен командиров Красной Армии. Разумеется, круг лиц, допущенных к военной тайне такой важности, как точная дата внезапного нападения, был крайне ограничен, поэтому приведенные ниже показания могут служить скорее отражением общих настроений, «общего духа», который витал в Красной Армии летом 41-го года. Так, военврач Котляревский, призванный 30 мая 1941 г. на 45-дневные «учебные сборы» в медсанбат 147-й стрелковой дивизии, сообщил, что «7 июня медицинскому персоналу доверительно сообщили, что по истечении 45 дней увольнения не последует, так как в ближайшее время будет война с Германией». Капитан Краско, адъютант командира 661-го полка 200-й стрелковой дивизии, показал: «Еще в мае 1941 г. среди офицеров высказывалось мнение о том, что война начнется после 1 июля».

По словам майора Коскова, командира 25-го полка 44-й стрелковой дивизии, «судя по масштабу и интенсивности подготовки к войне, русские напали бы на Германию максимум через 2—3 недели» (после 22 июня. — М.С.). Полковник Гаевский, командир полка 29-й танковой дивизии (в документах 29-й тд нет упоминаний о полковнике с такой фамилией. — М.С.), показал: «Среди командиров много говорили о войне между Германией и Россией. Существовало мнение, что война начнется примерно 15 июля». Майор Соловьев, начальник штаба 445-го полка 140-й стрелковой дивизии: «В принципе конфликта с Германией ожидали после уборки урожая, примерно в конце августа — начале сентября. Поспешную передислокацию войск к западной границе можно объяснить тем, что срок нападения перенесли назад». Подполковник Ляпин, начальник оперативного отделения 1-й мотострелковой дивизии, заявил, что «советское нападение ожидалось осенью 1941 г.». Генерал-майор Малышкин (перед войной — старший преподаватель, начальник курса в Академии Генерального штаба, затем начальник штаба 19-й Армии Западного фронта, пленен 11 октября в Вяземском «котле», один из главных сподвижников Власова, повешен 1 августа 1946 г.) заявил, что «Россия напала бы в середине августа, используя около 350—360 дивизий». (42, стр. 84—85)

Показания, данные во вражеском плену, да еще и лицами, активно сотрудничавшими с оккупантами, могли бы вызвать большие сомнения, если бы они не подтверждались самым главным свидетельством — реальным ходом стратегического развертывания Красной Армии в мае—июне 1941 года.

Глава 8

СТРАТЕГИЧЕСКОЕ РАЗВЕРТЫВАНИЕ

Покончив (пока) со всеми гипотезами, вернемся снова к военной истории, т.е. точной науке цифр, дат, документов. Начнем, как по науке и положено, с терминов и определений. Что конкретно обозначают слова «стратегическое развертывание», которые столь часто встречались нам в прошлой главе? На языке военных академий ответ на этот вопрос звучит примерно так: «Под стратегическим развертыванием понимается комплекс мероприятий и действий по переводу Вооруженных Сил с мирного положения на военное и созданию группировок ВС на театрах военных действий.

Важнейшими составными элементами стратегического развертывания являются:

— перевод Вооруженных Сил с мирного положения на военное (мобилизационное развертывание),

— оперативное развертывание (создание и построение группировок войск на театрах военных действий),

— стратегические перегруппировки войск из внутренних районов страны на театры военных действий и между ними,

— развертывание первоочередных стратегических резервов».

В переводе с академического языка на человеческий стратегическое развертывание — применительно к Красной Армии образца 1941 года (а не вообще к любой другой армии мира) — состояло в том, что:

— во-первых, надо доукомплектовать армию мирного времени людьми и техникой до штатных норм военного времени;

— во-вторых, погрузить войска, технику и боеприпасы в железнодорожные эшелоны и отвезти их в западные районы СССР;

— в-третьих, выгрузить солдат, пушки и танки из эшелонов и вывести их в те районы, где они должны изготовиться к боевым действиям и ждать приказа.

Особенность стратегического развертывания Красной Армии заключалась главным образом в двух моментах.

Один из них мы уже обсуждали в главе 2, но в силу исключительной значимости этого не грех и повториться: число дивизий (полков, бригад) Красной Армии уже в ходе предвоенной скрытой мобилизации было почти полностью доведено до плановой численности армии военного времени. В первые три месяца после объявления открытой мобилизации планировалось сформировать лишь весьма ограниченное (30, т.е. порядка 15% от исходного) число стрелковых дивизий. Стрелковых. Все танковые и моторизованные дивизии, отдельные артиллерийские полки и бригады уже были сформированы в ходе двухлетней скрытой мобилизации (и содержались к тому же в штатах военного времени или так называемых «усиленных» штатах, составляющих 80% от штатов военного времени). Таким образом, мобилизационное развертывание Красной Армии на первом этапе сводилось лишь к доукомплектованию имеющихся частей и соединений личным и конским составом, автомобилями и тракторами.

Второй особенностью стратегического развертывания сухопутной армии Советского Союза были огромные размеры страны, в силу которых объем и продолжительность железнодорожных перевозок были необычайно велики. Огромные размеры страны являются несомненным и очень значимым для подготовки и ведения войны преимуществом. Немецкие генералы были бы очень рады, если бы они могли разместить танковые и артиллерийские заводы, химические комбинаты, производящие взрывчатку, и учебные центры, готовящие солдат и офицеров, за несколько тысяч километров от границы. Но географические условия страны не предоставляли им такой роскоши, поэтому сотни тысяч бомб англо-американской авиации высыпались на все промышленные центры Германии без исключения. То, что в Советском Союзе эшелон с танками должен был провести неделю в пути от завода в Челябинске до фронта, является всего лишь «особенностью», которую следует учитывать при составлении планов стратегического развертывания, а вовсе не «бедой», по поводу которой надо устраивать очередной «плач Ярославны» на страницах исторических книг.

В конкретных цифрах ситуация была такова. Весной 1941 г. во всех Вооруженных силах СССР (армия, авиация, флот) несли службу 4,8 млн. человек. В мае—июне в ходе так называемых «больших учебных сборов» (это была не импровизация, а изначально задуманная и заранее получившая такое наименование операция) было мобилизовано персональными повестками, без публичного объявления всеобщей мобилизации, еще 802 тыс. человек. Итого: 5,6 млн. человек были поставлены под ружье до 23 июня 1941 г. Всего же, после полного отмобилизования всех военных округов Европейской части СССР (включая Уральский и Северо-Кавказский округа), общая численность вооруженных сил по плану МП-41 должна была составить 7,85 млн. человек. (3, стр. 83, 4, стр. 643) Поделив одно число на другое, мы получаем так называемый «коэффициент развертывания», т.е. масштабный коэффициент роста численности армии. В СССР он был очень мал, всего 1,40. Или, другими словами, численность армии уже в мирное время составляла 71% от численности армии военного времени. В других странах Европы численность армии после мобилизации возрастала в разы. Так, в Германии к 25 августа 1939 г. (за пять дней до начала войны) было отмобилизовано лишь 35% дивизий сухопутных войск военного времени. Во Франции численность армии с начала мобилизации возросла в 4 раза, в нищей Финляндии, которая не могла в мирное время содержать большую армию, — в 9 раз.