Она & Он - Марк Леви

– Ничего.

Дэвид схватил руку Миа и поцеловал. Она смотрела на него, чувствуя ком в горле.

Почему ты так на меня действуешь, почему в твоем присутствии я перестаю быть собой?

– О чем ты думаешь?

– О нас.

– Лучше бы дала нам шанс! Помнишь этот отель? Мы ночевали здесь, когда впервые приехали вместе в Париж, вскоре после знакомства.

Миа оглядела снятые Дэвидом роскошные гостиничные апартаменты: секретер в стиле Людовика XIV, рядом стул со спинкой в форме лиры, глубокое кресло в маленькой гостиной, кровать а-ля полонез с балдахином.

– Тогда у нас был маленький номер.

– С тех пор мы проделали немалый путь, – возразил Дэвид, обнимая ее. – Завтра мы снова сможем прикинуться туристами, поплаваем по Сене на речном трамвайчике, полакомимся мороженым на острове Ситэ – не помню названия того кафе, зато помню, как тебе там понравилось!

– Это было на острове Сен-Луи.

– Значит, на острове Сен-Луи. Прошу тебя, Миа, проведи этот вечер со мной.

– Мне совершенно нечего надеть.

Дэвид повел ее в гардеробную. Там висели на плечиках три платья, две юбки, две блузки, две пары шелковых брюк, два пуловера с V-образным вырезом. В ящиках были разложены четыре бельевых гарнитура. В сверкающей мрамором ванной комнате Миа ждал большой косметический набор и зубная щетка.

– Я примчался первым утренним рейсом и весь день посвятил шопингу с мыслями о тебе.

– Я устала, идем спать.

– В ресторане ты не притронулась к своей тарелке. Хочешь, я закажу поесть в номер?

– Нет, я не голодна, просто хочу спать. И подумать.

– Все уже продумано, – сказал Дэвид, снова заключая ее в объятия. – Эту ночь мы проведем вместе, а завтра все начнем сначала.

Миа ласково подтолкнула его к двери спальни и заперлась в ванной.

Там, отвернув все краны, она взяла телефон и просмотрела все пришедшие за вечер сообщения.

Все готово, поторопись.

Что ты мешкаешь?

Все пережарится.

Если ты задержалась в ресторане, это не страшно, я понимаю.

Просто скажи, что все хорошо.

Когда она в третий раз перечитывала третье, последнее, сообщение Пола, телефон завибрировал у нее на ладони.

Сажусь писать. Выключаю телефон.

Поговорим завтра. Или не поговорим.

Часы показывали без нескольких минут полночь. Миа выключила телефон, разделась и встала под душ.

Пол сбежал по лестнице, толкнул калитку и набрал полные легкие воздуха. Усач опускал железную решетку на витрине своего кафе. Услышав шаги, он обернулся:

– Что вы здесь делаете, месье Поль? Чего бродите, как неприкаянный?

– Выгуливаю собаку.

– Вы завели собаку? Где же она, интересно? Отлучилась по своим делам?

– Хотите перекусить, Усач?

– Не отказался бы, но моя кухня закрыта.

– А моя нет. Пошли.

Войдя в квартиру Пола, Усач удивленно уставился на накрытый белой скатертью стол с изысканным убранством, украшенный подсвечником.

– Весенний салат с раками, каре ягненка с пармезаном, пирожное с кремом на десерт… Забыл, еще сырная тарелка и бутылка «Сарже де Грюо-Лароз» 2009 года. Вас устроит? – спросил Пол.

– Глазам своим не верю! Избавьте меня от сомнений. Вы приготовили этот ужин при свечах для меня, месье Поль? Потому что…

– Нет, Усач, не для вас, да и каре ягненка пережарилось.

– Понимаю, – пробормотал Усач, разворачивая салфетку.

Мужчины засиделись допоздна. Усач живописал свою родную Овернь, которую покинул в возрасте 20 лет, чтобы стать мясником, рассказывал о своей женитьбе, о разводе, о том, как приобрел первое кафе на площади Бастилии – тогда еще те кварталы не оккупировали богатые бездельники, напрасно он его продал, – потом второе, в Бельвиле, тоже до нашествия богачей; о том, как перебрался в квартал, будущее которого не вызывало ни малейших сомнений.

Пол ничего не рассказывал, он просто слушал своего гостя, погруженный в собственные мысли.

В два часа ночи Усач раскланялся, похвалив Пола за превосходную стряпню. На пороге он похлопал хозяина дома по плечу и вздохнул:

– Вы отличный парень, месье Поль. Ваших книжек я не читал, как-то не пристрастился к чтению, а вот здешний люд очень их хвалит. Когда вернетесь из вашей дальней поездки, я свожу вас отужинать в одно местечко, где собираются трудяги после ночной смены. Ни в каких путеводителях вы его не найдете, зато готовят там – пальчики оближешь, вам захочется прийти туда еще.

Пол отдал ему вторую связку своих ключей, признавшись, что не знает, когда вернется. Усач спрятал ключи в карман и ушел, не проронив больше ни слова.

15

Четверг выдался прохладным. На кораблике, скользившем по Сене, Дэвид вспоминал смешные эпизоды их первой поездки в Париж. Но верно говорят: возвращение на берег – не способ укрыться от прилива. Они поели мороженого на острове Сен-Луи и вернулись в отель. Там они предались любви, потом просто так повалялись в постели.

Днем Дэвид позвонил консьержу и попросил заказать два места на лучшую театральную постановку, а также два билета на самолет в Лондон на следующее утро. Повесив трубку, он сообщил Миа, что пришло время возвращаться домой, и вызвался съездить с ней на Монмартр за вещами.

Миа ответила, что хотела бы собрать чемодан сама и заглянуть на обратном пути к Дейзи. Пообещав Дэвиду не опаздывать, она покинула гостиницу.

Водитель Дэвида доставил ее на улицу Пульбо. Она попросила его подождать и медленно поднялась наверх, скользя рукой по перилам лестницы.

Набив чемодан, она достала из шкафа портрет Дейзи.

Пол распечатал готовые главы, сложил страницы в папку, спрятал папку в чемодан. Потом он опорожнил холодильник, закрыл ставни, проверил краны. Обойдя напоследок квартиру, он отнес вниз мусор и отправился к своему издателю.

Уезжая с Монмартра, Миа попросила водителя заехать на улицу Бретань.

– Можете остановиться на секунду? – спросила она, когда они подъезжали к дому номер 38.

Опустив стекло, она высунулась. Ставни квартиры на четвертом этаже были закрыты.

Когда машина тронулась, она перечитала в телефоне сообщение, пришедшее днем.

Миа, я зол, но не хочу, чтобы ты об этом знала. Этой ночью я толкнул свою певицу под автобус. Нечего зевать, когда переходишь улицу. Я звонил в ресторан, Дейзи заверила меня, что ничего серьезного не произошло, а это главное. Понимаю твое молчание, так, наверное, лучше, в прощаниях нет никакого смысла. Спасибо за бесценные мгновения. Береги себя – даже если и в этих словах смысла ни на грош.