Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж - Иван Сергеевич Бутаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, – взволнованно пытаясь отдышаться, сказал Вениамин и протянул Герману лапу.
Ежи пожали лапы и пошли на край ветки, где уже заждавшись своего выхода, болтался в воздухе, привязанный к дереву большой красный шар. Герман притянул за веревку трофей и, держа его в лапах, обратился к Вениамину.
– Лопай!
– Я?! – удивился Венька, но упрямится не стал. Увидев одобрительный взгляд Германа, расправил иголки и проткнул шар. Огромный шар лопнул, и из него посыпались конфетти, на радость собравшихся под деревом.
Спустившись вниз, ежата сразу отправились в объятия своих мам, здорово наволновавшихся за это время. Их прервал старейшина, торжественно вручивший медаль Герману.
– Ты сделал правильный выбор. – подмигнул он ежонку.
Море оваций, посвященных чемпиону, гигантской волной подняло его над всеми. Еще вчера он и вовсе не знал, что это за праздник и какие конкурсы ему по зубам, а сегодня он победил в одном из них, и это было просто волшебное чувство.
Когда шум поутих, вся семья истрепала голову чемпиона, а Борик радостно хрипя обнял своего друга.
– Я же говорил! – сказал он. – Надо только захотеть.
– Спасибо, Борик, – ответил взаимностью друг.
Последним к Герману подошел Вениамин. Он как всегда дежался гордо и прямо, слегка задрав вверх тонкие брови.
– Мои поздравления, Герман, – сказал он.
– Спасибо, – ответил ежонок так же сдержанно.
– А ты круто лазаешь по деревьям, – признал Вениамин уже уходя. Герман застыл на мгновение, уж никак он не ожидал от него такой похвалы, и не сразу найдя, что сказать, ответил просто:
– Ты тоже, – как не просто бывает найти нужные слова, когда тебе говорят что-то плохое, но еще сложнее найти их, когда тебе говорят что-то хорошее.
Солнце постепенно заходило за Чудесный лес, тени на лужайке становились все длиннее. Конкурсы закончились семейными играми, организованными самими родителями, перетягивание канатов, прятки, догонялки, полбу и многие другие игры. Ежата вдоволь напрыгались, а родители-ежи нарадовались на своих юнцов. Борик до вечера везде протаскал свое яблоко, откусанное наполовину. Он то и дело постукивал по яблоку и, пристально глядя в него, что-то тихо говорил. Мама Германа победила в конкурсе на лучший яблочный пирог, а папа участвовал в конкурсе по их поеданию. При этом упустив победу, он с наслаждением жевал выпечку, закрыв глаза мычал от восторга, а открыв их облизывал сладкие лапы в окружении семьи, говорящей, что конкурс давно уже кончился.
– Ну да и ладно, главное участие, – говорил он, хлопая себя по животу.
– Четыреста двадцать пять, – добавил он.
Семейство засмеялось, поняв, почему он не выиграл конкурс, а мама одобрительно покачала головой, сказав, что жевать надо тщательно, что папа в этом вопросе большой молодец.
Праздничная площадь пустела, но не пустело праздничное настроение всей деревни. Ежи разбрелись по домам, продолжив празднование за семейным ужином.
Вся семья Грей собралась за огромным столом. Каждый за своим местом, ежата радостно потирали лапы, предвкушая мамины пироги, пускающие с кухни бурные ароматы, дразнящие нагулянный аппетит. Не успели сестры с мамой внести ужин, как послышался стук в дверь.
Папа-еж удалился с кухни, все замерли в ожидании. Еще более радостный он вернулся и, окинув веселым взором всех собравшихся, отошел от порога, пропустив идущего следом дедушку.
Счастливые ежата накинулись на гостя, обнимая и рассказывая, что он пропустил на празднике. Леонард занял единственно пустующее место за столом и праздник в семье Грей начался с новой силой.
Глава 12. "О, славься капитан Грин, хозяин морей и предводитель морских волков"
Посреди бескрайней глади воды, уходящей за горизонт, сливаясь с голубым небом, плавно покачиваясь на волнах, шел небольшой галеон. Бушующий ночью шторм закончился, тучи прошли, оставив после себя неприятный осадок и кучу работы в виде изломанных конструкций корабля, порванных парусов и нескольких побитых голов членов команды.
"Море не терпит ошибок и ненавидит слабаков" – всегда повторял своей команде морских волков опытный капитан галеона с говорящим названием "Сизокрылый". Море и вправду не терпело ошибок, оно словно монстр раскрывало свою пасть и чуть что засовывало в нее все без разбору и жалости, скрывая добычу тоннами воды, которое, как ни в чем не бывало, улыбалось морякам своей лицемерной улыбкой с ровным холодным дыханием.
Потрепанный волк с перемотанной головой, тяжелым шагом, хромая, расхаживал по палубе. Неподалеку от него, трое моряков драили палубу, и скрепя острыми, как лезвия зубами, косились на бездельников.
– Нечего тут ходить, – кинул грубо один из драивших палубу волков.
Среди всех остальных, он был самым высоким, если не сказать длинным. Выпрямившись в большую серую макаронину, он встал, опершись на швабру, и два раза клацнул блестящими зубами. Помимо роста, который добавляла худоба, в глаза бросалась осанка волка. В то время как остальные матросы немного сутулились, он держался ровно, выпятив грудь вперед, показывая свое превосходство.
– А где же мне еще идти, – язвлено ответил перевязанный.
– Ты бы лучше, чем ходить, работал как остальные, – кинул долговязый.
– А как же мне по-твоему работать? Не видишь что ли, я страдаю, кости ломит, голова кружится, – жаловался волк, равнодушно проходя мимо.
Не успел он уйти далеко, бубня под свой длинный, гордо задранный нос всякие гадости, как долговязый одним движением скакнул вперед, занеся швабру для размаха, да как двинул ей бедолагу прямо в ухо. Словно стая диких чаек, взвизгнул перевязанный и, поджав хвост, закувыркался по палубе.
– Я тебе покажу, как бездельничать, – щелкнул зубами долговязый волк.
Коршунами со всех сторон слетелись остальные матросы-волки, кто на веревках слетел с матч, кто вылез из трюмов, как пауки из расщелин скал. Они устроили неразбериху на палубе, бросались друг на друга, швыряя и хватая кто кого, сопровождая все это дикое действие щелканьем зубов, глухими ударами лап, победным воем, визгом поверженных, и рыком… Не характерный, совсем не волчий, откуда-то снизу, из помещения кают, раздался странный хриплый рык. Волки замерли на местах. Из каюты капитана, в тени на них плавно надвигалась, тяжело дыша и хрипя, огромная фигура… Побитые и взлохмаченные волки, опустив хвосты, забегали по палубе, построившись в плавную шеренгу. Радуга не спеша выходила из тени все ближе и ближе к солнышку, становясь при этом меньше ожидаемого, пока окончательно не вышла на свет, раскрыв перед ним серого колючего ежа. Не ровной походкой, что-то ворча, он приблизился почти вплотную к
