Димитрий Самозванец - Фаддей Булгарин

– - Это нелепая мысль! -- сказал Иваницкий.-- Как можно думать, чтоб такое слабое княжество удержалось между тремя соперничествующими державами, каковы Россия, Польша и Крым под покровительством турецкого султана? Украина была бы самою несчастною землею.

– - Твоя правда,-- отвечал старец,-- и я так думаю, но не все головы судят здраво. Есть такие, что думают, будто бусурманы будут покровительствовать Украине охотнее, чем Польша или Россия. Но это не мое дело.

– - Я еще не осмотрелся в городе, но мне кажется, что он весьма крепок,-- сказал Иваницкий.

– - Я не воин и не могу об этом судить,-- отвечал монах.-- Город стоит на горе, посреди обширной равнины; между этою горою и новым Киевом течет Днепр. Новый город имеет вид треугольника и окружен деревянной) стеною с деревянными же башнями. Крепкий замок лежит на покатости горы и возносится над новым городом; но старый город выше его. В замке есть пушки и воины польские, но сам город слабо защищен. Осмотри, ты лучше меня рассудишь это дело (53).

– - Много ли здесь церквей? -- спросил Иваницкий.

– - Православных не более десяти,-- отвечал монах,-- а на моей памяти еще было сорок. Главные: святой Софии -- против ратуши и святого Михаила -- под замком. Прочие рассеяны в разных частях города и находятся при монастырях. Знаменитая церковь святого Василия теперь в развалинах, на которых поныне видны неявственные греческие надписи из первых времен христианства в сих странах. Католики имеют здесь четыре церкви: соборную, доминиканскую на рынке, отцов бернардинов под горою, иезуитскую между бернардинскою и рекою. Был ли ты в храме святой Софии?

– - Еще не успел.

– - Советую тебе помолиться в нем и полюбоваться велелепию сей первой твердыни православия,-- продолжал монах.-- Она устроена по образцу храма византийского. Своды ее сложены из горшков, наполненных землею и повлеченных гипсом. Стены выкладены разноцветными камнями с таким искусством, что невозможно распознать, живопись ли это или тканье. Царские двери и ризница удивят тебя своим богатством. В сем храме почиют останки князей русских и святителей. Церковь эта недавно обновлена в древнем вкусе, равно как и церковь святого Михаила, которую покрыли позлащенною медью.

– - Я слыхал, что здешние храмы и монастыри вмещают в себе великие сокровища,-- сказал Иваницкий, лукаво посмотрев на инока.

– - Образа и ризницы богаты, но о сокровищах не знаю,-- отвечал монах.

– - Если б духовенство захотело употребить казну монастырскую на защиту православия, если бы, например, предложило русскому царю сокровища,-- сказал Иваницкий, внимательно посматривая на старца.

– - Это не мое дело,-- возразил старец.-- Об этом надобно знать владыкам и архимандритам.

– - Ты напрасно скрываешься предо мною, отец мой,-- сказал Иваницкий,-- ты знаешь, что я русский душою и верою и болею об упадке православия. Мне сказывали, что ты пользуешься большим уважением у всех противников унии и что твоими советами сделано много для отражения сего несчастья.

– - Что значат советы отшельника! -- сказал старец.-- Я могу только молиться -- и молчать.

Иваницкий, видя, что осторожный монах избегает решительных ответов на его вопросы, переменил разговор и спросил:

– - Не знаешь ли, отче, где живет здесь греческий купец Критос, давно поселившийся в Киеве и женатый на киевлянке?

– - Он уже перешел в вечность,-- отвечал монах,-- снедаемый горестью и раскаянием за то, что погубил дочь свою, выдав ее из честолюбия за латина. Вдова его, добрая и набожная Анна, с дочерью Калерией живет в старом городе. Но я бы напрасно толковал тебе, как найти дом и улицу. В целом Киеве только три порядочные улицы: прочие ни прямые, ни кривые, а составляют род лабиринта. Это странное сплетение переулков, в которых каждый строится, как ему угодно. Я дам тебе проводника.

Монах вошел в один из домов, в которых живут чернецы вокруг церкви, и возвратился с юношею, поручив ему проводить Иваницкого.

Вышед из ограды лавры, лежащей на расстоянии четверти мили от города, и миновав русский монастырь святого Николая на горе близ Днепра, Иваницкий пришел в Киев и, пробираясь по немощеным улицам между рядами деревянных домов, построенных на русский образец в одно жилье с подвалом, остановился возле одного старого дома с раскрашенными ставнями. Проводник, сказав ему, что здесь живет вдова грека Критоса, удалился. Иваницкий брякнул кольцом в калитку, и старая служанка вышла отворить ее.

В сенях встретила его пожилая женщина в русском шелковом шугае темного цвета. Голова ее повязана была черным платком.

– - Желаю тебе здравия и всякого благополучия, Анна Петровна!-- сказал Иваницкий.-- Я пришел к тебе с известием от приемыша твоего, Алексея Криницына.

– - От моего Алеши! -- сказала Анна, всплеснув руками.-- Он жив, бедненький! -- примолвила она и залилась слезами.-- Войди, батюшка, в светлицу,-- сказала Анна и, переступя за ним через порог, воскликнула: -- Калерия, Калерия, поди сюда, друг мой! Алеша, брат твой, жив. Вот от него вести!

Из другой комнаты выбежала опрометью девица и, увидев чужого человека в богатом польском полукафтанье, с золотым кушаком и саблею, остановилась, потупила глаза и, не будучи в состоянии ни скрыть внутреннего движения, ни преодолеть девической скромности, сказала дрожащим голосом:

– - Где же брат Алексей?

Между тем Иваницкий смотрел с удивлением на красавицу. При высоком росте она была стройна, как серна. Черные, как смоль, волосы разглажены были по обеим сторонам высокого чела, а по плечам ниспадали две косы, заплетенные голубою лентою. Большие черные глаза, осененные длинными ресницами, сияли, как звезды на небе. Орлиный нос и коралловые уста придавали величественный и вместе приманчивый вид благородной физиономии. Белое лицо покрыто было живым румянцем. Полная грудь воздымалась от внутреннего волнения. Красавица подняла глаза, посмотрела на Иваницкого, и сердце его забилось сильно, пламень пробежал по жилам.

– - Присядь, родимый, и расскажи нам, что ты знаешь о нашем Алеше,-- сказала мать. Но Иваницкий не слышал слов ее и смотрел на прелестную девицу, которая, приметив замешательство гостя, пришла в большее смущение. Мать продолжала: -- Мы знаем уже о несчастиях, которые он претерпел в Варшаве, знаем о пагубной встрече его с моим зятем, но нам сказали, что сын мой после того умер.-- Иваницкий все еще молчал. Калерия повторила вопрос матери, и Иваницкий отвечал:

– - Умер для света: Алексей постригся в монахи.

– - Да исполнится святая воля Господня!-- сказала мать. Дочь тяжело вздохнула и утерла слезы белою рукой. Добрая Анна, приписывая смущение гостя той горести, которая снедала ее собственное сердце, и посадив гостя за стол под образами, остановилась напротив, ожидая объяснения. Наконец Иваницкий пришел в себя и, взглянув еще раз на Калерию, потупил взоры и сказал:

– - Алексей осужден в Польше на изгнание, а кроме того, опасается мщения родственников Прошинского. Он принял монашеский чин и поселился в отечестве своем, в России. Некоторые важные дела принудили его возвратиться в Польшу и скрываться до времени под чужим именем. Он бы рад броситься в ваши объятия, но ты, Анна Петровна, и покойный муж твой запретили ему являться в вашем доме. Он не смеет преступить приказания тех, которые заступали ему место родителей, которых он любил более своей жизни…

– - Пусть явится! -- воскликнула мать.-- Ныне обстоятельства переменились. У меня нет ничего дороже, кроме его и моей дочери. Ах, если б была жива моя Зоя!-- Мать залилась слезами. Калерия закрыла руками прелестное лицо свое и плакала.

– - Итак, вы сегодня увидите его,-- сказал Иваницкий.

– - Он здесь! -- воскликнули вместе мать и дочь.

– - Здесь и живет вместе со мною,-- отвечал Иваницкий и, чувствуя тяжесть на сердце, поклонился женщинам и вышел. Голова его горела, кровь кипела; он долго ходил по городу без всякой цели, пока решился возвратиться домой.

Варлаама не было в жилище, Леонид сидел один у окна, подпершись локтем. Взглянув на Иваницкого, он приметил перемену в чертах его лица.

– - Не новая ли беда угрожает нам? -- спросил хладнокровно Леонид.

– - Беды нет,-- отвечал Иваницкий угрюмо,-- но кажется, что в Киеве закатилось мое счастье…

– - Зачем ты завел меня в этот город! -- воскликнул Леонид,-- здесь и я схоронил мое счастие. Здесь я не могу быть спокоен ни минуты, будучи так близко от любимых мною и не смея к ним явиться!..

– - Ты увидишь их,-- отвечал Иваницкий протяжно и как будто с неудовольствием.-- Я был в доме твоей воспитательницы, сказал, что ты здесь, и она и дочь ее ожидают тебя в свои объятия.

Леонид вскочил с своего места. Лицо его разыгралось радостью.

– - Ты видел их, ты говорил с ними! -- воскликнул он.-- Здорова ли мать моя, здорова ли моя Калерия?

– - Мать здорова, а Калерия… Калерия… она здорова… Я от роду не видал такой красавицы! -- сказал Иваницкий.