Димитрий Самозванец - Фаддей Булгарин

– - Слышал свист одного человека и лай одной собаки, а шуму в целом лесу не слыхал,-- отвечал Иваницкий.-- Это шум не от сыщиков,-- примолвил он насмешливо,-- но от осины, которая манит к себе на сук трусов и предателей.

Лай вдруг послышался в нескольких шагах, и огромная собака с железным колючим ошейником выбежала из кустов, остановилась, подняла голову, потом завыла и скрылась в чаще леса.

– - Первый сыщик уже здесь! -- сказал Иваницкий.-- Он честнее других своих братии в человеческом образе: не кидается, не кусает, а даже сожалеет, воет об нас! Посмотрим, что будет!

– - Собака воет перед покойником,-- возразил Мисаил.

– - И перед малодушным,-- отвечал Иваницкий. Он отвел Леонида на сторону и, положив ему руку на плечо, сказал: -- Прости, друг! я не отдамся живой. Боюсь одного, чтоб крест царевича не попался в руки его злодеев: он должен быть зарыт в землю вместе со мною. Однако ж он спрятан у меня надежно.

Леонид отвечал одним пожатием руки.

Кусты пошевелились, и вышел человек низкого роста, плотный, с небольшою рыжею бородою. На нем был короткий русский кафтан из толстого синего сукна, на голове низкая барсуковая шапка. На плече имел он двуствольное ружье, за кушаком кистень и топор, чрез плечо охотничью суму.

– - Добрый вечер, святые отцы! -- сказал незнакомец грубым голосом.

– - Добро пожаловать! -- отвечал Леонид. Иваницкий пристально смотрел на пришельца и не знал, на что решиться. Незнакомец подошел к огню, поздоровался с монахом еще раз, осмотрел всех с головы до ног и, не видя у них оружия, покачал головою и сказал:

– - На пир ходят с ножом, а в лес -- с ружьем. Налегке вы выбрались в дальний путь, отцы мои! Видно, не трусливого десятка.

– - Ты, верно, знаешь пословицу: соколу лес не диво! -- отвечал Иваницкий.

– - Вижу соколов по полету! -- примолвил незнакомец с улыбкою.-- Только и соколов бьют на лету.

Иваницкий добыл огромный нож и, сверкнув им пред глазами незнакомца, сказал:

– - Кремень осекается, а вот надежный друг! Он не даст промаху.

– - Славно! -- воскликнул незнакомец.-- Только этим не достанешь далеко.

– - Тем лучше,-- отвечал Иваницкий,-- с этим надобно ближе подойти к неприятелю и короче с ним познакомиться.

– - Нашего поля ягода!-- воскликнул незнакомец, ударив Иваницкого по плечу.-- Молись Богу, что попался мне в руки, я люблю таких удальцов.

– - За любовь спасибо,-- отвечал Иваницкий.-- Только скажу тебе откровенно, что я ни в чьих руках не бывал и никому живой не отдамся.

– - Что далее, то лучше! -- сказал незнакомец.-- Послушай же, приятель: в чужом доме кланяются хозяину, а я, прошу не прогневаться, здесь хозяин. Не хочешь ли видеть моих челядинцев? -- При сих словах незнакомец взял пук сухих ветвей, зажег и поднял вверх, сказав:

– - Смотри вокруг: видишь ли, что ты не в глуши, а в честной беседе?

Иваницкий и монахи подняли головы и увидели, что кругом на деревьях сидели люди с ужасными лицами, прицелившись в них ружьями.

– - Мы пропали! -- воскликнул Мисаил, всплеснув руками. Варлаам перекрестился; Иваницкий, отступив три шага от незнакомца, добыл пистолеты; Леонид стоял неподвижно, сложив руки на груди.

– - Вы не пропали,-- сказал незнакомец,-- а должны благодарить Бога, что попались ко мне. Мне понравился вот этот удалец (при сем незнакомец указал на Иваницкого), и я хочу спасти вас, а не погубить. Слыхали ли вы, что в здешних местах завелась вольница, рыбаки, что запускают неводы по чужим клетям? Вы понимаете меня!

– - Нам сказывали в Стародубе, что на Украине составились шайки…-- сказал Леонид и остановился.

– - Разбойников, не правда ли? -- подхватил незнакомец с насмешливою улыбкой.

– - Да, так называют этих молодцов смиренные граждане,-- примолвил Леонид.

– - Пусть зовут, как хотят, это их дело,-- возразил незнакомец.-- Мы зовем себя вольницей. А слыхали ли вы об их атамане, Хлопке-Косолапе?

– - Кое-что слыхали,-- сказали монахи один за другим.

– - Мало слышали, так видно, что вы не здешние. Откуда вы попали в мое воеводство, в этот лес?

– - Мы идем из Москвы и провели часть зимы в окрестностях Новагорода-Северского,-- отвечал Иваницкий.

– - Скоро услышат обо мне и в Москве! -- сказал Хлопка.-- Прошлый год я только собирался в гости под Москву, а теперь пойду на пир. Затрещат палаты боярские, так, что и в Кремле будет слышно! Царь Борис Федорович богат, надобно ему поделиться со мной казною. Хлопка хоть не князь и не хан (49), а объявит войну царю Московскому.

– - Когда ты в войне с Борисом, так мы твои союзники,-- возразил Иваницкий.-- Вот тебе рука моя!

Хлопка ударил рукой в руку и сказал:

– - Я знаю вас: вы -- те самые люди, которых стерегут сыщики на рубеже литовском. За ваши головы, так же, как и за мою буйную головушку, царь Борис назначил плату.

– - Спасибо ему, что он ценит наши головы! -- примолвил Иваницкий весело.

– - Ценит, да не купит,-- возразил Хлопка.-- Ну, скажите мне правду, что вы напроказили в Москве? За что он на вас так сильно прогневался?

– - Изволишь видеть, царевич Димитрий Иванович, которого Борис велел извести, не зарезан в Угличе, а жив и здоров, как мы с тобою,-- сказал Иваницкий.-- Литовские люди разгласили об этом в Москве. Мы слышали весть и повторяли, а царю донесли, будто мы это выдумали, так он и велел поймать нас к допросу. Вот вся наша вина!

Хлопка смотрел на Иваницкого с удивлением.

– - Царевич жив! Неужели это правда?

– - Нам сказывали литовцы, которые видели его и говорили с ним,-- отвечал Иваницкий.

– - Яблоко недалеко падает от яблони,-- сказал Хлопка,-- не таков ли сынок, каков был отец?

– - Говорят, что Димитрий-царевич умен, как отец, а добр, как брат Федор Иванович,-- отвечал Иваницкий.

Хлопка опустил голову, потупил глаза и, помолчав немного, сказал:

– - Нам что поп, то батька, а чем лучше, тем для нас хуже. И Димитрий Иванович если придет, так не с жалованием для вольницы, и если поймает, так велит вешать не на шелковинке, а на такой же веревке, как и царь Борис.

– - Димитрий Иванович будет иметь нужду в храбрых людях,-- отвечал Иваницкий,-- он верно объявит прощение вольнице и пригласит сражаться за доброе дело под знаменами отечества.

– - Наше отечество -- темный лес, а доброе дело -- пожива,-- возразил Хлопка.-- Теперь я сам большой, а в службе царской для меня последнее место. Знаю я, как прощают и как милуют нашу братью! Только бы попался в когти, а там поминай как звали! Но, правду сказать, мне б было на руку, если б теперь царь Борис стал воевать с царевичем Димитрием. Пока б пастухи дрались, волки облупили б барашков! -- Хлопка громко захохотал.-- Что будет, то будет, а я вас проведу за рубеж. Не бойтесь ничего: вот вам моя рука! Что сказал Хлопка, то верно, как это ружье, которое никогда не дает промаху.-- При сем Хлопка потряс ружьем и поставил его возле дерева.-- Не бойтесь ничего, вы у меня в гостях,-- примолвил он, свистнул три раза, сучья зашевелились кругом, и человек до тридцати вооруженных людей прибежало к огню и окружило атамана и беглецов.

– - Вот мой передовой полк! -- сказал Хлопка с улыбкой, указывая на своих товарищей.-- Посмотрите, молодец в молодца, народ казенный, деловой, с ножевого завода!-- Он погладил по черной бороде одного разбойника исполинского роста с зверским лицом, примолвив: -- Ты что скажешь, Ерема?

Ерема вынул топор из-за пояса и, кивнув головою на монахов, сказал:

– - Прикажешь, что ли, отпускную?

– - Нет, побереги острие для добрых людей, а это нашего сукна епанча. Рыбак рыбака далеко в плесе видит: вот из этого молодца будет прок,-- Хлопка указал на Иваницкого.-- Ему тяжел клобук, как пивной котел. Что, брат, не хочешь ли к нам? Сего дня по рукам, а завтра будешь есаулом.

– - Спасибо за честь,-- отвечал Иваницкий, усмехнувшись.-- У всякого свой талан: тебе махать кистенем, а мне перебирать четки.

– - Нет, брат, не тем ты смотришь! В твоих руках нож да кистень пригоже четок и кадила. Право, пристань к нам! Как тебя зовут?

– - Григорий Отрепьев! -- отвечал Иваницкий.

– - Пойдем-ка с нами трепать, Отрепьев! -- примолвил Хлопка.-- У нас не житье, а масленица. Савка Гвоздь!, подай-ка вина! -- Один из разбойников подал флягу Хлопке, и он сказал: -- Твое здоровье, Григорий! -- Выпив вина, Хлопка передал флягу Иваницкому, примолвив: -- Выпей, да попотчуй своих товарищей: они приуныли, как мокрые вороны перед коршуном.

Иваницкий имел нужду укрепить силы; он против обыкновения выпил глоток вина и отдал флягу своим товарищам. Варлаам выпил немного, Леонид вовсе отказался, а Мисаил прильнул к фляге, как пиявка к телу.

– - Этот толстый приятель знаком что-то мне,-- сказал Хлопка, указывая на Мисаила.-- Не был ли ты когда под Москвой в руках сыщиков?

– - Был нынешней зимой, и освобожден добрыми людьми на дороге от Александровской слободы в Москву,-- отвечал Мисаил.

– - Эти добрые люди -- я да мои товарищи,-- возразил Хлопка.-- Ну, вот видишь,-- примолвил он, обратясь к Иваницкому,-- что я вашу братью спасаю, а не гублю. Пей, старый знакомый: я знаю, что ты охотник до сткляницы,-- сказал он Мисаилу, который низко кланялся и несвязно благодарил разбойника за свое избавление.