Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся

— Зная тебя, не слишком, — хмуро отвечает пожилой вояка.

Смотреть на эту мясорубку выше моих сил.

— Нет, остановитесь, — кричу я. — Не трогайте его. Их… Я пойду…

Мой голос слишком громко звучит в наступившей тишине и я вижу как после моих слов вздрагивает Теодор.

— Зоуи, забери отсюда Эванжелину, — отрывисто рычит он, даже не взглянув на меня, а Зоуи и Лина хватают меня за руки.

Я врываюсь, плачу, кричу, но они держат крепко, не прекращая попыток завести меня в храм. Окружившие мужчин стражники кидаются в атаку.

Это только в фильмах нападают поодиночке, в реальности все происходит именно так. Нечестно, некрасиво, неблагородно. А лежащих не просто не бьют, их добивают…

Я не могу ничего различить в этой схватке — мелькают острые сабли, руки, черные пятна костюмов смешиваются с красными мундирами стражников, слышатся хриплые возгласы и глухие удары. А я даже рук поднять не могу, чтобы им помочь. Стараюсь раз за разом остановить время, пока не выбиваюсь из сил, но ничего не получается. Безвольно обвиснув на руках у крепко держащих меня женщин, сквозь застилающие глаза слезы с ужасом смотрю на бой. Сознание словно уплывает куда-то, в голове туман, который даже громкий ох Лины не может разорвать и сдавленный возглас Зоуи. А потом мой рот закрывает мужская ладонь. Второй рукой неизвестный крепко обхватывает меня поперек тела.

Сдавленно мычу и брыкаюсь, пытаясь вырваться, даже кусаю руку на своих губах, на секунду дав себе возможность освободиться и позвать на помощь.

Мой крик всего лишь на миг отвлекает Тео, но этого оказывается достаточно, чтоб волокущий меня куда-то похититель споткнулся об неизвестно как вылезший из-под земли корень и упал, увлекая меня за собой.

Больно ударившись бедром о землю, выскальзываю из рук мужчины и поднимаюсь на ноги. Кидаю взгляд на место битвы и замираю от ужаса, потому как, сосредоточившись на моем спасении, Эмерей пропускает удар и как подкошенный падает на землю.

Глава 30

Ригана оттесняют трое стражников, а быстро направившийся ко мне Крев, крепко хватает меня за плечо и в секунду заталкивает в большую черную карету с решеткой на окне. В ней уже кто-то сидит. Краем глаза замечаю на этом человеке белый халат, предположив, что это кто-то из персонала лечебницы. Но меня сейчас больше волнует то, что делается снаружи.

Остальные стражники тут же покидают поле битвы, рассаживаясь по коням, двое из них протискиваются в экипаж и садятся на лавку с двух сторон от меня. Я, не обращая на них внимания, приникаю к решетке и с тревогой наблюдаю за лежащим на земле Теодором и хлопочущей возле него Зоуи. Лина стоит рядом с ним и плачет навзрыд. Ригана мне не видно, зато хорошо заметен Крев, который, подойдя к пытающемуся подняться Теодору и склонившись над ним, тихо, но четко произносит:

— Об этом инциденте я упоминать не буду. На войне мы сражались плечом к плечу, как жаль, что сегодня нам пришлось встать друг против друга.

Тео ему что-то говорит, но я уже не слышу. Стражники отрываю меня от окна, и усаживают обратно на лавку.

Карета трогается, и спустя несколько минут и храм, и деревушка близь Айнверниса скрываются из виду. А за ними и шпили самого замка, ставшего мне настоящим домом.

Слезы снова выступают на глазах, и я начинаю тихо плакать. Знаю, что это совершенно бесполезно и никак не поможет в моей ситуации, но сдержаться не могу.

Боль острыми когтями разрывает грудь, выворачивает наизнанку, волнами клокочет внутри, накрывая с головой. Мой Тео, что с ним? Его поранили? Убили? Зоуи была так бледна, а Лина горько плакала. Я видела капли крови на мостовой. Эта кровь его? Или кого-то другого?

Прикрываю рот ладонью, чтобы громкий нечеловеческий вой не вырвался наружу. Я не переживу, если с ним что-то случится… Не смогу… Это все из-за меня. Мне нужно было сразу пойти к этим стражниками. Не надо было противиться, не надо было прятаться. Пойти и все. И пускай что хотели, то б и делали со мной, зато с Тео было бы все в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Истерика набирает обороты, рыдания сотрясают все мое тела, я буквально чувствую, как моя душа гибнет от ощущения беспомощности, от осознания, что из-за меня пострадал любимый, пострадали дети. А я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь.

Укол в плечо одновременно приводит в чувства и накрывает новой волной тревоги. Удивленно смотрю на впившийся в руку шприц и прозрачную жидкость в нем. Человек в белом медленно вводит лекарство, пока стражник надежно фиксирует мое тело, чтоб я не вырывалась.

— Поспи, бедняжка, — сочувственно говорит мужчина, и я ощущаю, как тяжелеют мои веки, а голова безвольно падает на грудь.

***

— Здравствуй, Эва, — надо мной склоняется улыбающееся лицо доктора Куинкея. Еще б ему не радоваться — заполучил таки меня на опыты.

Мрачно смотрю на мужчину и демонстративно молчу. В том, что я в больнице сомнений не возникает — знакомая палата, знакомая кровать, знакомые люди вокруг. Мои руки привязаны ремнями к каркасу, в вене торчит игла от шприца. Пытаюсь пошевелить конечностями, но эти гады свое дело знают — мне не высвободиться никак. Доктор в ответ на мои попытки ехидно улыбается и достает шприц.

— Ну что же ты такая дикая, Эва? Ведь можешь нанести вред сама себе…

— Что с Тео? — невежливо перебиваю мужчину, но мне плевать. Воспоминания о том, как любимый лежал на мостовой перед храмом, до сих пор стоят перед глазами и заставляют болезненно сжиматься сердце.

Куинкей не отвечает. И я снова начинаю вырваться, отчаянно дергая руками.

— Да все с ним в порядке. Было. Уже хлопочет, чтоб тебя отдали под его опеку, — вздохнув, наконец, говорит лекарь.

Не знаю, стоит ли ему верить, но все же надежда, что он говорит правду, робко поселяется в сердце.

А пока я думаю над сказанными им словами, Куинкей невозмутимо присоединяет стеклянный корпус шприца к игле и начинает медленно вводить лекарство.

— Что это? — нахмурившись, спрашиваю. Снова нырять в беспамятство желания нет никакого.

— О, ничего страшного. Всего лишь успокоительное, — качает головой врач. — К тебе должны прийти посетители, и мне бы не хотелось, чтобы они расстраивали тебя… Или ты их…

Слово “посетители” меня пугает до дрожи. Кто это ко мне наведаться собрался? Неужели этот слизняк Лейтон?

Снова в панике начинаю дергаться, но доктор уже сделал инъекцию и теперь безмятежно наблюдает за моими попытками освободиться.

— Что вы со мной сделаете? — выбившись из сил, слабым голосом спрашиваю я. Успокоительное начинает действовать, и сознание уже понемногу обволакивает знакомая апатия.

— Это все будет зависеть от твоих настоящих опекунов, — сверкает блестящими стеклами пенсне доктор. — Чтоб ты там себе не думала, девочка, мы желаем тебе добра и хотим вылечить.

Ну, да, так я и поверила. Добра они мне, видишь ли, желают. Не знаю, чего желает доктор, а вот мысли Лейтона явно не столь благородны. Он хочет камень. В этом я не сомневаюсь ни на грамм. Но вот откуда он о нем узнал? Поверить не могу, что сестра меня предала… Только вот, похоже, что дела обстоят именно так.

Лейтона я встречаю спокойным, как у удава взглядом. Странно, но он очень отличается от того, каким проходил в воспоминаниях. На самом деле мой зять ниже ростом, не так грозен и страшен, а еще довольно-таки помят, видимо разгульный образ жизни оставил на нем свои отпечатки. Наверное, Эва его очень сильно боялась, а у страха, как известно, глаза велики.

Мне же нечего опасаться, то ли лекарства сделали меня такой смелой, то ли я верю, что Тео меня вытащит, и этот мерзавец мне ничего не успеет сделать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мужчина несколько минут оценивающе смотрит на меня, а потом, приблизившись, садится на край кровати.

— Соскучилась, дорогая сестренка? — проводит он пальцем по обнаженной коже запястья, и я вздрагиваю от омерзения.

— Ни капли, — сдерживая тошноту, отвечаю сквозь зубы.