Кавказец - Константин Калбазов

– Уверен?

– То, что пятеро, да, и то, что прошли в ту сторону, тоже. А вот где именно засядут и засядут ли, не знаю. Может, и восвояси отправились. Если тут серьезных сил нет, то должны понимать, что мы начнем прочесывать округу.

– Что предлагаешь?

– Ясно же что. Нужно становиться на след и идти за ними.

Угу. Кому ясно? С этими непонятно, то ли они готовятся нанести удар, то ли уже решили убраться подобру-поздорову. А троица со штуцерами точно поджидает свою цель. И если судить по тому, что они до сих пор отмалчиваются, Сергей был полностью прав и горцы выжидают смену караула. Правда, рассказать об этом пластуну он не может.

– Саша, не знаю, как тебе объяснить, но я уверен, что там, на скале, будет стрелок. Ну очень уж удобно. Ты ведь сам предполагал нечто подобное, когда хотел остановиться неподалеку на ночь.

– Это-то да. Но то догадки, а тут четкий след, и ему нет еще часу.

– Это не догадки, а чутье. Разницу чувствуешь?

– Чувствую, Сергей Григорьевич, да только…

– Я тебя понял. Слушай приказ, я забираю двоих, и мы втроем проверим место возможной засады. С остальными двигаешь по следу этих джигитов и действуешь по обстановке. Кого посоветуешь в качестве следопыта?

– Следопыты мы тут все, кто хуже, кто лучше. А тебе присоветую Архипку Нечитайло и дружка его, Егора Жабина, с ними я за вас спокоен буду, ваш бродь.

– Вот и договорились.

Солнце уже выглянуло из-за гребня горы и осветило верхушки деревьев, когда Нечитайло подал знак: «Внимание!» С минуту он изучал что-то на звериной тропе, а затем подозвал к себе. И вид у него при этом был озадаченный.

– Народ тут, ваш бродь, расходился, как на ярмарке.

– Толком докладывай.

– Где-то четверо или пятеро прошли на заход солнца. Скорее всего те, за которыми пошли наши. А вот трое направились к той самой скале, о которой вы говорили. Всем следам около часа. Но они все же были не вместе.

Вот так сразу и не поймешь, чего в голосе казака больше. Разочарования тем, что благородие оказался прав. Радости, что они не останутся не у дел, поскольку не отправились в погоню со всеми. Или злости, потому как их получается трое на трое, а чего стоит в рукопашной подпоручик, неведомо.

Оно, конечно, поговаривают разное, мол, и до того показал себя рубакой знатным, и во время вчерашнего штурма не отсиживался. Но сочинить и приукрасить можно столько, что глаза от удивления вывалятся. Он же может поручиться только в том, что их командир отличный стрелок. Все остальное – с чужих слов. Опять же благородие никогда не носит шашку, она у него к седлу приторочена. Оно, может, и правда, что он с ножами чудеса вытворяет, но сам казак этого не видел. Вчера же наблюдать за подпоручиком не было никакой возможности, потому что они как раз в этот момент сошлись с горцами в клинки.

– До скалы еще далеко? – шепотом поинтересовался Шейранов.

– Шагов триста, не больше, – так же тихо ответил казак.

– Ты идешь по следу, вдруг они куда не туда свернут, мы по сторонам.

– Ясно, ваш бродь, – чуть не вздохнул Нечитайло и исподтишка многозначительно посмотрел на Жабина, мол, поглядывай, брат.

Хоть и мимолетен был этот взгляд и как ни старался казак его скрыть, Шейранов его все же заметил, однако не подал виду. Чего никак не скажешь о Темлякове. Сергей Федорович и не думал допускать его до управления телом, оставив лишь сторонним наблюдателем. И правильно сделал, потому что молодой человек тут же закипел, как ведерный самовар, от подобного пренебрежения к своей персоне. Пришлось еще отвлекаться на то, чтобы его остудить. Полностью устранять парня не хотелось категорически. Как еще молодому офицеру набираться опыта, чтобы, оставшись одному, тут же не сгинуть?

Казаки невольно переглянулись, когда заметили блуждающую на устах подпоручика улыбку. Поди разбери, чего это ему так весело. И этот взгляд остался незамеченным обеими ипостасями. Темляков никак не соглашался успокоиться, а Шейранов вдруг вспомнил строчку из «Интернационала»: «кипит наш разум возмущенный». Подходит в буквальном смысле этого слова.

Однако веселье тут же улетучилось, как только они начали пробираться по оставленным горцами следам. Охота на того, кто способен дать адекватный ответ, чревата неожиданностями, и из охотника очень даже можно превратиться в дичь. Шейранов знал множество подобных примеров, причем не только из этого мира, где он сам дважды подвергался подобным метаморфозам, но и из своей прошлой жизни.

Йожики курносые! От неожиданности Сергей сделал шаг назад. Горец, оставив в покое свои штаны, молниеносно выхватил шашку, делая шаг вперед и одновременно нанося удар. Шашка просто создана для подобных атак, ее еще называют оружием первого удара, который зачастую оказывается и последним.

– Х-ха-а!!!

Так сразу и не поймешь, чего в этом голосе больше, ярости или желания дать самому себе накачку. Ясно одно: его подельники теперь знают о том, что враг рядом и тихо, а главное – неожиданно с ними не разобраться.

Как ему удалось увернуться, Сергей так и не понял, тело среагировало само. Ствол штуцера перехватил шашку и скользящим движением отвел клинок вправо. Если вначале Шейранов постарался разорвать дистанцию, то теперь, наоборот, пошел навстречу противнику, что для горца оказалось полной неожиданностью.

Перенести вес тела на левую ногу, одновременно оказываясь сбоку от повалившегося вперед горца. Правой ногой удар под коленку. Нога подломилась, и противник резко осел, лишенный возможности защищаться и неизбежно подставляясь. Сергей успел перехватить взгляд черкеса, полный ненависти, а в следующее мгновение нанес сокрушительный удар прикладом штуцера. Противник резко мотнул головой и тут же опрокинулся на спину. Называется, сходил по малой нужде, йожики курносые.

Треск веток, торопливые, но вместе с тем легкие шаги. Надо же, а ему казалось, что он сейчас ничего, кроме пульсирующей в висках крови и стука собственного сердца, расслышать неспособен. Ошибочка. Все чувства обострились настолько, что он различает эти звуки с непередаваемой ясностью.

Густой подлесок шагах в пятидесяти расступился, и из него появился горец, бегущий, полусогнувшись, с изготовленным штуцером. Офицера он заметил тут же, сразу рассмотрел и штуцер в его руках. Опытный боец, вскинул карабин к плечу и нажал на спуск. Используй он капсюльное оружие, и Темляков наверняка поймал бы в грудь очередную пулю. Но на его счастье, оружие горца оказалось с кремневым замком.

Шейранов в полной мере использовал задержку между воспламенением пороха на полке и выстрелом. Он сделал стремительный шаг в сторону, мигом укрываясь за толстым стволом ясеня. Горец был не только опытным стрелком, но и рисковым, потому что не зажмуривал при стрельбе веки. Поэтому прекрасно рассмотрел маневр русского и повел за ним стволом оружия. Но когда выстрел прозвучал, противник уже успел укрыться. Пуля с глухим стуком ударила в ствол, завязнув в нем и оставив лишь небольшое светлое пятнышко, но так и не добралась до намеченной цели.

Шейранов выглянул из-за дерева, опустившись на колено, и вскинул штуцер. В этот момент горец уже бежал на него, вырвавшись из белого облака дыма и выхватив шашку. Сергей выстрелил, когда до него оставалось едва ли пятнадцать метров, и тут же лишился обзора. Если на открытой местности с пороховым дымом можно было хоть как-то мириться, то в лесу это было сущим наказанием.

Чертыхнувшись, он резко подался в сторону, уходя на прежнюю позицию, и дальше влево, за другое дерево. Он промахнулся, и его противник, с ходу изменив направление движения, приближался к нему, готовый достать врага сокрушительным ударом.

Выстрел! И дальше, дальше за дерево. Горца опять не видно. Изготовить к бою пистолет нет времени. Шейранов выронил штуцер, тут же выхватив кинжал. Еще шаг в сторону, и вот он уже вышел из-за второго дерева в готовности встретить противника.

Нет? Ну и слава богу. Его взгляд остановился на нападавшем, лежащем сейчас на земле, скрутившись клубком, мелко суча ногами и издавая стоны сквозь стиснутые зубы. Сергею даже показалось, что он слышит зубовный скрежет. Угу. Это у него ловко получается – в последний момент угощать своих противников свинцом в живот.

Кстати, хотя раненый и принял позу эмбриона, пуля прошла навылет и, похоже, вырвала приличный кусок плоти на спине. Хм. Ничего удивительного для мягкой свинцовой пули, столь легко поддающейся деформации и имеющей такой героический калибр. Шейранову такие все еще были непривычны.

Неподалеку в кустах слышны звуки схватки. Суета, учащенное дыхание, звон стали, злобное рычание и, наконец, болезненный стон. Что там к чему, не понять, так как и того, кто именно вышел из схватки победителем. На смену кинжалу пришел пистолет со взведенными курками. А в следующее мгновение из зарослей выбежали оба пластуна с шашками наголо и не предвещающими ничего хорошего взглядами.