Вся правда о нас - Макс Фрай

— Джуффин, кстати, примерно то же самое говорил, — согласился Шурф. — Дескать, из Безумного Рыбника он бы быстро воспитал стоящего игрока, а со мной нынешним и возиться не стоит.

— А вот про Злик-и-злак сразу ясно, что эта игра из какой-то совсем другой жизни, — сказал я. — Вернее, из другой культуры. Где люди живут долго, медленно и размеренно. Ярких происшествий гораздо меньше, явных чудес — тем более; способны на них немногие, и каждое даётся с огромным трудом. Зато и отношение к самому незначительному чуду — как к великому событию, которое полностью переворачивает жизнь всякого случайного свидетеля, не говоря уже о самом творце. Впрочем, не только к чуду. Для них наверное вообще нет ни «неважного», ни «незначительного», любой пустяк видится исполненным тайного смысла. Так мне показалось.

— Удивительно. Можно подумать, это ты, а не я вчера всю ночь читал хроники урдерской жизни. Потому что именно такое общее впечатление сложилось и у меня.

— А мне, как видишь, хватило игры. Наверное, штука в том, что я сильно увлекаюсь. С того момента, как сделан первый ход, игра — и есть вся моя жизнь. Поэтому мне легко судить о придумавших её людях. Пока я играю, я таков же, как они. Потом, хвала Магистрам, прихожу в себя, но память-то остаётся. И умения делать простые выводы из наблюдений над собой тоже никто не отменял.

Шурф молча протянул мне кувшин с камрой. Есть много способов выразить согласие с собеседником, и этот — один из лучших известных мне.

— У тебя вообще всё в порядке? — спросил он какое-то время спустя.

— Конечно, нет, — безмятежно ответствовал я. — Где ж такое видано — чтобы у меня да вдруг всё в порядке? Мне такая роскошь не положена.

Шурф только головой покачал — не то одобрительно, не то укоризненно, поди его пойми.

Да и какая разница.

— Мне очень жаль, что так получилось, — наконец сказал он. — По моим наблюдениям, тебе очень не нравится не быть счастливым.

— Отличная формулировка. Конечно мне не нравится! Но это не отменяет того факта, что в Мире есть вещи, которые гораздо важнее счастья. Предназначение точно важнее. Ясность, которая приходит, когда делаешь то, для чего рождён. Опыт бессмертия. Смысл.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — откликнулся Шурф. И, помолчав, добавил: — Если бы я сам не понимал, меня бы уже давно не было в живых.

Некоторые случаи безответственного применения сослагательного наклонения крайне меня нервируют. И даже бесят. Но говорить это я, конечно, не стал. Тем более, что в целом наши посиделки на крыше подействовали на меня как хорошее успокоительное. Во всяком случае, добравшись под утро до постели, я уснул чуть ли не прежде, чем голова коснулась подушки. Такого милосердия я от своего организма сегодня не ожидал.

Я спал, и мне снилась очередная партия в Злик-и-злак. Вот что значит — наяву не наигрался. У моей соперницы были глаза цвета штормового моря, тихий ласковый голос и неожиданно громкий смех, бесшабашный, как у подвыпившего подростка. Она была азартна, но при этом искренне переживала за нас обоих и время от времени подсказывала мне наиболее правильный ход. Говорила: ты хороший игрок, просто неопытный, но это дело наживное; время, хотим мы того или нет, внимательно и немилосердно ко всем, а опыт — единственная монета, которой оно платит, зато не скупясь.

Говорила: не беспокойся, что проиграешь, об этом никто не узнает, кроме меня, да и я забуду, когда проснусь. Сон — это подлинная свобода от последствий любого поступка, что бы мы ни творили с собой и другими, проснувшись, не вспомним, а если и вспомним, всё равно не придётся ничего исправлять.

Говорила: игра, как и сон, разновидность свободы. Сколько ни ошибайся, худшее, что с тобой случится, придёшь к финишу позже соперника, или наберёшь меньше очков. Подумаешь, великое горе, всегда можно перевернуть доску и начать заново, ни единой минутой небытия за это не заплатив.

Говорила: а уж игра во сне — это такая степень свободы, что описать невозможно. Только подумай, каким сейчас можно быть храбрым! Давай уже, делай свой ход, вперёд ли, назад ли, сам решай, по правилам можно и то, и другое, а когда ты твёрдо усвоишь правила, научу тебя их нарушать. Ты даже не представляешь, какая тогда начнётся игра! Жду её, не дождусь.

Я всё больше помалкивал, уставившись на игральную доску, но вовсе не потому, что боялся сделать ошибку, как думала сероглазая, поднимавшая меня на смех за излишнюю осторожность, просто во сне очень трудно сосредоточиться на всех этих мелких, но важных деталях — фишки, разноцветные кубики, разбитая на крупные и мелкие клетки игровая доска — даже не знаю, как я с этим справился, но всё-таки справился, факт.

И так разошёлся, что в конце концов занял очень неплохие позиции на поле, так что сероглазая незнакомка тоже умолкла, нахмурилась и принялась подолгу обдумывать каждый ход.

Но выиграть мне не дали. Разбудили ни свет, ни заря, то есть, часа за два до полудня. С учётом того, что уснул я, когда уже забрезжил поздний зимний рассвет, немилосердно рано. Причём сделал это сэр Кофа, которого я совершенно не способен послать подальше. И, подозреваю, не только я. Среди людей, близко знакомых с сэром Кофой Йохом этот обычай как-то не приживается.

«У меня довольно неожиданная просьба, — сказал он. — Я, видишь ли, отыскал для наших урдерских друзей знахаря, который умеет лечить птиц. Коллеги в один голос рекомендуют его как лучшего из лучших. Но живёт этот тип аж в Новом Городе — не ближний свет. Я твёрдо обещал леди Лари, что отвезу Кадди с птицей в своём амобилере, но у меня сегодня с утра сразу два убийства в порту, причём на последствия пьяной драки они, к сожалению, не слишком похожи, и бросить это дело на самотёк я не могу. Я предпринял несколько попыток прислать леди Лари наёмный амобилер, но столкнулся с неожиданной проблемой: возницы наотрез отказываются перевозить птицу сыйсу. Все уверены, что Скрюух сперва на клочки раздерёт обивку сидений, а потом прикончит их одним ударом клюва в затылок».

«Второе в нашем случае маловероятно, — подумав, ответил я, — зато первое действительно неизбежно. Вы же сами видели, что эта нежная пташка с Каддиным кожаным передником вчера проделывала».

«Именно поэтому я прошу помощи у тебя. Немного я встречал людей, настолько равнодушных к состоянию своего имущества».

Крыть было нечем.

«Ладно, — сказал я, — передайте леди Лари, что я зайду за ними примерно через час. Раньше не получится. Сперва мне надо перестать ненавидеть всё живое и вспомнить, кто я, собственно, такой и откуда тут взялся. А это дело долгое».

«На твоём месте я бы ограничился только первым пунктом программы. Меньше знаешь, крепче спишь».

«Но мне-то как раз надо проснуться!»

«Твоя правда. Ладно, запоминай адрес: Новый Город, улица Весельчаков, восьмой дом. Это буквально в трёх кварталах от Нумминориха. А если всё-таки заблудишься, расспрашивай прохожих про знахаря Иренсо Сумакея, его там все знают. Спасибо тебе, что выручаешь. С меня причитается».

Ого. Такими обещаниями сэр Кофа Йох обычно не разбрасывается. Приятно узнать с утра пораньше, что жить дальше вполне имеет смысл.

Утро моё обычно начинается с магии, да не какой-нибудь Очевидной, а с Истинной, чтобы мало не показалось. Но не потому что я такой уж пижон, просто утренний кофе приходится добывать из Щели между Мирами. Это единственный доступный мне способ разжиться чашкой кофе, ни малейшего намёка на который в этом прекрасном Мире, увы, нет. А камра, при всех её достоинствах, не слишком способствует мгновенному пробуждению. А за бальзамом Кахара вечно приходится идти в кухню, куда его с упорством, достойным лучшего применения, относят при уборке. Зато Щель между Мирами всегда под рукой. Ну и кофе соответственно тоже. Благодаря ему, в гостиную я обычно спускаюсь, приняв человеческий облик. Это довольно важно, когда живёшь не один.

На этот раз в гостиной собрались сразу все существа, которых следует беречь от моего дурного настроения: кошки, собаки и Базилио. Не хватало только леди Меламори, которая уже успела сбежать из дома — надеюсь, не на край света, а просто на службу; впрочем, ей-то я как раз обещал стать совершенно невыносимым, так что всё к лучшему.

Абсолютно всё.

— А я знаю, куда ты собрался, — сказала Базилио.

— Ого! — уважительно присвистнул я. — Сэр Кофа научил тебя подслушивать чужую Безмолвную речь? Да ещё и на расстоянии? Снимаю шляпу… то есть, снял бы, если бы она у меня была. У Малдо, что ли, одолжить? Или сразу у Короля?

— Не надо шляпу! — рассмеялась Базилио. — Я ничего такого не умею, ты что. Просто мне прислала зов Иш и сказала, что ты сейчас повезёшь Скрюух к знахарю. Советовала попроситься вместе с тобой, потому что она тоже твёрдо намерена ехать. Было бы здорово!

— Да не вопрос, — сказал я. — Хочешь — поехали. Не представляю, как вы все поместитесь в амобилере, и сколько народу вывалится по пути, но это уже не моя забота. Сами выкручивайтесь.