Большая книга ужасов – 67 (сборник) - Евгений Некрасов

Своих я встретила уже на выходе из леса. Они удобно расположились с мангалом и складными стульчиками. Только сырое мясо на шампурах и заведенная машина выдавали, что приехали родственнички недавно и специально за мной.

– Ирина, ты как здесь?! Голая?! – Тетка вскочила и побежала ко мне навстречу, попутно снимая с себя шарф. – Ты в порядке? Все хорошо? Бегом в машину греться, потом расскажешь! – Она замотала меня своим широченным шарфом и подтолкнула к машине.

Дядя Леша с Машкой только кивнули, типа: «Привет». Они даже не изображали удивления, тетка прекрасно отыгрывала спектакль за всех.

– Где мальчики? Ты одна? Поссорилась со всеми и ушла из дома в чем была? – С ходу придумала, а?! Просто и правдоподобно. – Они, наверное, тебя ищут, весь район обежали! Нельзя так с мужчинами, они нервные…

– Не ищут, теть… – Надо же ответить из вежливости.

Я залезла в машину и закрылась от всех слабой разрешенной тонировкой. Прогретая – точно меня ждали. Выкрутила печку на полную, вытянула ноги. Если дядька принесет мне шашлыков, я, так и быть, смирюсь с испорченным Новым годом. Это людей жрать нельзя, а шашлык после ночных боев – очень даже можно. Еще бы кофейку… Дядя Леша мне делает иногда, слабый и сладкий. Полкружки молока, полкружки сахара, пол-ложки кофе. Мне нравится, а Машка не понимает. Им, студентам, подавай кофе покрепче, чтобы всю ночь играть за компьютером, прочесть под утро пару главок из учебника и бежать на экзамен.

Ни шашлыка, ни кофе в машине мне так и не перепало. Полупрожаренное мясо завернули в фольгу и под теткино: «Скорее, она же совсем простынет», – погрузили в машину со всем скарбом. Правильно, какие тут шашлыки, когда в машине «больной ребенок». Неважно, что этот ребенок здоровее всей семьи, в том числе – на голову. У нас тут спектакль, наши маленькие зрители, и мы лучше откажем себе в шашлыках, чем признаем правду. Одного не могу понять: они думают, что мне будет обидно, если назвать меня оборотнем? Если просто признать этот факт и не кривляться непонятно для кого? Да мне обиднее, что моих проблем не замечают. Что так старательно игнорируют факты, самые важные для меня. Зачем они это, для кого?

– Подвинься, Машка, а то укушу.

– Сама дура. – Даже не вздрогнула. Я бы испугалась, если бы мне оборотень такое пообещал. Я бы вообще побоялась жить с оборотнем. А они ничего – терпят. И даже делают вид, что все в порядке. Может, и правда – так лучше? То есть им так удобнее? Это какое мужество нужно иметь – жить с уродом. А тетка еще не видела разбитый стеклопакет.

Во дворе сонно перекидывались снежками Сашка и Фантомас. Увидев машину, они помахали, но не стали подходить. Правильно: нечего пялиться на меня босую и без куртки. А то что я скажу: в гостях раздели? Дядя Леша припарковался у подъезда. От мальчишек машину закрывала помойка во дворе, и я могла просочиться в подъезд без лишних свидетелей, но тетка добавила конспирации: она пошла за мной, буквально наступая на пятки. Вроде поторапливала, а было ясно: просто закрывает меня широкой спиной, чтобы никто не увидел. Я отчего-то подумала, что она не просто боится лишних вопросов, а стесняется меня. Привычная обида урода на мир пощекотала под ложечкой и отпустила, не успели мы дойти до лифта.

Дома тетка заценила разбитый стеклопакет, раздавленный Тварью пульт, неубранную кожуру от мандаринов и устроила показательный скандал. Это еще глупее, чем ее обычные спектакли перед полнолунием. Глупо ругать зверя за то, что он зверь, а человека за то, что он урод, – еще и подло. Первый год меня жутко доводили такие скандалы, а сейчас привыкла, даже смеюсь.

– Я твоей матери счет выставлю! Знаешь, сколько теперь стоит поменять окно?! – Знаю, не понаслышке. И про счет матери знаю. И я уже нашла себе подработку на лето, чтобы решить проблему, но пока это мой секрет. Да и не будет тетка слушать, ей нужен этот показательный скандал, как эффектный финал нужен актеру.

– А вы подождите пару месяцев, пока остальные не разобью. Выгоднее менять сразу все окна, я прайс видела.

– Неблагодарная, наглая… – Она никогда не скажет слова «Тварь». Знает, кого я так называю. – Девчонка! Мать, тетка с дядькой только и работают, что на твои разрушения. Как мне, спрашивается, за Машину учебу платить?!

– Пусть выходит замуж за олигарха. И меня пристроит.

– Да кому ты нужна, разрушительница?!

Это правда. А на правду не обижаются.

– Вот и терпите. Если Машку расхватают олигархи, кто вам стакан воды принесет на старости лет?

Дядя Леша хихикал над раздавленным пультом. Соберет, конечно, ему не привыкать. Машка, вместо того чтобы пойти к себе, села в той же комнате над учебником, делая вид, что занимается и ей не дует из разбитого окна.

– Отстань от нее, мам. Может, она не виновата…

– Иди, заступница, красоту отморозишь! Она видишь какая бронированная. На все найдет ответ!

Я мысленно кивнула. Нам, уродам, без броника нельзя.

– А ты марш в постель! Мало в лесу простудилась?

Черт! Я надеялась, что она забудет. Пришлось уходить и ложиться. Я не стала раскладывать диван, плюхнулась так, взяла плед и потянула у Машки из-за спины учебник по малой психиатрии (надо-надо: есть такая болезнь ликантропия). Конечно, Машка заметила. Проследила взглядом за моей рукой и удивилась:

– С ума сошла, ребенок?!

– Ага. Не видишь, что ли? – Я показала картинку на обложке, очень красноречивую. С такой гримасой, какая там была нарисована, интересно встать вечерком у двери подъезда и тихонько ждать, пока кто-нибудь не выйдет. Думаю, эффект оценил бы весь микрорайон.

– Будешь читать эту муть – такая же будешь. – Машка напрашивалась. Девять из десяти человек сказали бы: «По тебе заметно», – учебник-то чей? Машка бы тогда с чистой совестью дала этим учебником по башке, а учебник бы не дала. Жадничает, психолог. А я хитрее.

– Тебе что, жалко? Все равно же играешься!

Машка только махнула рукой и уставилась в свой компьютер.

Ни слова про ликантропию в учебнике не нашлось. Но я уже так привыкла читать всякое заумное про мозги, психологию и психов, что глотала книжку, как детектив. Зачитавшись, я позволила тетке измерить себе температуру, выпила всю гадость, что она принесла, даже напялила поданный свитер. Машкин терьер преданно свернулся в ногах. И не страшно ему лежать рядом с оборотнем! Вроде собаки должны чувствовать такие вещи, а этому пофиг.

Я пропустила мимо ушей все теткины причитания о том, как в их комнате холодно, так что спать они с дядькой будут у нас до конца праздников, пока не приедет мастер менять окно. В доказательство тетка притащила к нам свое кресло и уселась с видом обиженного зайки из ледяной избушки. Кресло заняло всю свободную площадь комнаты. Тетке пришлось поджать ноги и порассуждать вслух, как же мы тут все поместимся. Выходило, что кому-то придется спать на подоконнике, а кому-то – в кресле. Машка предложила подвесить к потолку гамак и закрыть тему, но тетка не соглашалась. Ей нужно было как следует подавить на мою психику, чтобы мне стало стыдно прям перестыдно. Тогда можно будет меня эксплуатировать весь лунный месяц: в магазин там сгонять, убраться… Я тоже думаю, что глупо, неужели я и так в магазин не схожу? Но тетке почему-то важно, чтобы я чувствовала себя дармоедом и разрушителем. Я это просекла еще раньше, чем научилась помнить себя в Твари, так что не поддаюсь. А тетка говорит: «Бессовестная». Такие вот загадки человеческой психики, понимаешь.