Китти - Дебора Чаллинор

В полдень из дома вышло четверо полицейских из Сиднея. Следовавшие за ними Басби и остальные официальные лица направились к огромному шатру, разбитому на лужайке. Одних зрителей позабавили, а других привели в ярость попытки епископа Помпалье и сопровождающего его священника оттолкнуть друг друга, чтобы оказаться впереди преподобного Уильямса.

Внутри шатра на возвышении был установлен длинный стол, накрытый британским флагом. Здесь также висели пестрые флаги с корабля «Геральд», придавая событию еще больше красочности. Внутри было место только для наиболее влиятельных вождей маори и их советников — около двух сотен человек. Облаченные в парадные одеяния, они сидели на ковриках, разостланных прямо на земле. Длинные, устрашающего вида таиаха[15] — символ войны и торжественности, — украшенные собачьими хвостами, алыми лентами и красными перьями, были угрожающе выставлены вперед, а дым от трубок вождей наполнял и без того душный воздух. Протиснувшись мимо людей, сидящих на траве небольшими группами, Китти и Саймон проскользнули в шатер и оказались зажатыми рядом с другими поселенцами и миссионерами, стоявшими вдоль матерчатых стен. Тупеху, сидящий поблизости, взглянул на них, но не узнал.

Хобсон церемонно сел за стол. По правую руку от него расположился преподобный Уильямс, а по левую — капитан Найас, Басби и епископ Помпалье. Позади преподобного Уильямса стояли Джордж и миссионеры Пайхии, остальные же сановники втиснулись там, где было свободное место. Людей, сгрудившихся прямо перед столом, вежливо попросили отойти подальше, чтобы дать место ораторам.

Внутри шатра наступила тишина, постепенно охватившая и лужайку перед ним. «Юнион Джек» — флаг Соединенного Королевства — немного приспустили на флагштоке в знак того, что о суверенитете еще не было объявлено официально.

Хобсон встал со своего места.

— Леди и джентльмены, — начал он. — Мы собрались здесь по просьбе народа маори, чтобы обсудить наши предложения по передаче суверенитета их страны в руки королевы Виктории. Благодарю вас.

После этого, заглядывая в многочисленные бумаги, разложенные перед ним на столе, Хобсон обратился к присутствующим маори. Время от времени он делал паузы, чтобы дать возможность преподобному Уильямсу перевести его слова на родной язык вождей. Зачитав приветственные слова королевы, Хобсон откашлялся, а потом разгладил лежащие перед ним бумаги.

— Ее величество королева Великобритании просит всех вас подписать данный договор. Я прошу вас об этом открыто. Я не стану ходить от одного вождя к другому. Я просто дам вам время обсудить наше предложение. То, что я прошу вас сделать, делается ради вашего же блага, и вы вскоре это поймете из договора. Вы сами часто просили королеву Великобритании оказать вам помощь и протекцию. Теперь вот этим самым договором ее величество предлагает вам свое покровительство. Считаю, нет нужды далее говорить об этом. Итак, я зачитываю договор.

Китти, как и всем остальным, было очень интересно услышать текст документа, ради составления которого Басби, Хобсон и преподобный Уильямс трудились не покладая рук всю прошлую неделю. Но, несмотря на гуляющие по окрестностям предположения, договор не произвел на Китти никакого впечатления. На языке маори текст звучал не лучше.

— Это и есть договор? — шепотом спросила Китти у Саймона.

— Ш-ш-ш, — прошептал тот в ответ. — Может, будет продолжение.

Но продолжения не последовало. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Китти обернулась и увидела стоявшего слева от нее капитана Фаррела. Он в упор смотрел на нее, и она, в свою очередь, тоже не отвела взгляда. Наконец он как-то странно ей улыбнулся и отвел глаза.

Затем преподобный Уильямс предложил вождям высказать свое мнение или что-то уточнить.

Наступила небольшая пауза, которую прервал Басби своей речью. Он пытался убедить вождей в том, что договор вовсе не означает, что они потеряют свои земли. Напротив, он гарантирует им владение теми землями, которые они еще не продали. Но когда Басби заговорил о том, что лично он никогда не признает землю, купленную незаконно, его грубо прервали.

Те Кемара, местный вождь, поднялся со своего места и прошествовал к открытому месту перед столом.

Широким драматичным взмахом руки он обвел присутствующих официальных лиц.

— Не желаю вас слушать, — громко произнес он. — И не позволю говорить остальным.

Он говорил быстро, и преподобный Уильямс еле успевал переводить. По рядам присутствующих в шатре европейцев пронесся ропот, а последующие слова вождя и вовсе повергли их в шок. Те Кемара открыто обвинял преподобного Уильямса в присвоении его земель в Вайтанги, а потом неожиданно перегнулся через стол, ткнул пальцем в Басби и гневно бросил:

— А ты, плешивый… Ты забрал все мои земли.

Басби ошеломленно отшатнулся. Преподобный Уильямс продолжал переводить, но все видели, что чувствует он себя при этом крайне неуютно.

Китти обеспокоенно закусила губу. Хануи предупреждал ее, что все может обернуться именно так. И все же она с тревогой обнаружила, что выражение ужаса на еще недавно исполненных набожности лицах окружающих доставляет ей удовольствие.

Те Кемара сел, и теперь вместо него заговорил вставший со своего места вождь Рева.

— Приветствую вас, мистер губернатор, — произнес он по-английски.

Раздался смех облегчения, и присутствующие в шатре европейцы заметно расслабились. Но радость их длилась недолго, потому что Рева, как и Те Кемара, велел Хобсону убираться к себе домой и пожаловался на то, что проживающие в Веймейте миссионеры Ричард Дэвис и Джордж Кларк забрали его земли.

После этого вождь из Корорареки обвинил в том же самом Чарлза Бейкера.

Стало очевидно, что происходящее никак не вписывалось в планы Хобсона.

Преподобный Уильямс и Басби стойко защищали свое право на купленные земли. Китти, вновь взглянув на Райана Фаррела, заметила, что тот опять наблюдает за ней. На сей раз он вскинул брови и сардонически улыбнулся.

Наконец вождь по имени Тамати Пукутуту проголосовал за договор и присутствие представителей ее величества в Новой Зеландии, однако вожди Кавити и Тареха тут же оттеснили его в сторону, сказав, что из-за договора они лишатся своих земель. Тупеху не преминул присоединиться к последним двум ораторам. Китти, впрочем, как и все остальные, с трудом сдержалась, чтобы не округлить глаза от удивления и негодования. Тупеху, единственный из всех вождей, продавших землю миссионерам и другим поселенцам, торговался долго и упорно, но при этом постоянно жаловался на то, что его нагло обворовали. На протяжении многих лет он без зазрения совести пользовался тем, что давали европейцы, а теперь, похоже, решил, что их присутствие на земле маори нежелательно.