Танец с граблями - Маргарита Южина

– Архип! Ты посмотри на меня! Я же похудела килограммов на семь! Мне не в чем выйти, давай-ка будем перешивать мои юбки!

Кире действительно уже не в чем было выйти на работу – юбки сползали на бедра, брюки некрасиво обвисали, да что там брюки! Сама Ирочка сказала, что она похудела, а Ирочка Петрова никогда и никому просто так комплимента не скажет! Значит, нельзя терять времени – надо хоть что-то ушить, или сшить по своей обновленной фигуре.

Кира вытащила старые ткани, которых у нее еще со старинных времен была полная наволочка, и принялась выбирать, какую же юбку ей сотворить. В голове сразу нарисовалось несколько десятков совершенно фантастических фасонов, однако они вместе с Архипом решили, что лучший вариант – прямой, классический.

Кира уже подшивала низ, когда вечером к ней ворвалась Маша. Она была не в обычном халате и шлепанцах, а почему-то наряженная в шубу, из-под шапки выбивалась кудрявая прядь, а сама подруга пылала решимостью.

– Собирайся! – сурово крикнула она, словно начался пожар. – Я его нашла, этого кровопивца! Я его отыскала! Сама! Одна!

Кира собралась мгновенно, так быстро она не одевалась еще никогда в жизни. Конечно, если Маше удалось найти его, этого отъявленного преступника, того, о ком Кира вспоминала с дрожью, разве можно возиться!

Они неслись по вечерней улице, и прохожие оборачивались им вслед. Почему они не взяли такси?

– Нам далеко бежать? – устав, спросила Кира.

– Нет, сейчас… за этот… угол завернем… а там уже и общага, – как паровоз пыхтела Маша. – Ой, подожди… дай отдышаться! Сей… час… не беги…

Она прислонилась к ограде какого-то учреждения и попыталась успокоить дыхание.

– И как тебе удалось его выследить? – спросила Кира, пользуясь случаем.

– Да так… Прибежала ко мне Любка… она в соседнем контейнере работает… Ну и говорит… Я, дескать, твоего Толика сейчас… в магазине с какой-то кралей видела – они водку брали. Ну, ты же знаешь Любку! А, ты не знаешь Любку? Короче, это такая баба классная, она если увидит чьего-то мужика с чужой бабой, обязательно выследит. И здесь тоже – проследила, посмотрела, куда они пошли, а потом мне и сообщила. А я уже – к тебе! Не могу же я одна на Толькину любовницу с кулаками кидаться, мне группа поддержки нужна! Я без поддержки-то замолочу ее до смерти, кто же меня останавливать будет?

Кира, кажется, что-то начала понимать.

– Подожди-ка, так это мы что – к любовнице твоего Толика мчимся, что ли?

– А то куда же? – в свою очередь удивилась Маша.

– Ну, ты даешь! Я думала, ты преступника нашла, понеслась тебе помогать его задерживать, а ты.

– Ой, Кира, да ты прямо, как маленькая! Скоро со своими преступниками свихнешься совсем! А чем тебе мой Толик не преступник? Ну да, меня он еще не убил, потому что слабо ему меня завалить, зато мою любовь… Кира… он… мою любовь… растерзал… задушил. четвертовал даже! – Маша начала реветь и, похоже, успокаиваться не собиралась.

– Ладно, пойдем, все равно уже почти пришли. Только, Маша! Я тебе сразу говорю – веди себя прилично!

– Хорошо, – согласилась Маша и мигом перестала рыдать. – Я ей только морду набью, и все. Ты не бойся, я прилично…

Нет, «прилично» бить морды Маша явно не умела. Сначала подруга ворвалась в общежитие и, могучей ручищей отстранив бабушку на вахте, прорвалась на второй этаж. Там она уверенно добралась до комнаты под номером двадцать восемь и застучала в дверь кулаком, точно кувалдой.

– Открывай! Сучка крашеная, открывай!

Кира чуть не провалилась от стыда на первый этаж. Маша продолжала молотить по двери и, возможно, выбила бы ее ко всем чертям, но «сучка крашеная» все же отважилась выйти.

Кира потеряла дар речи! Это была Лидка – официантка из «Лукошка»!

– Что вам все время от меня нужно?! – по привычке кокетничала она, нервно поправляя волосы и ощупывая пуговицы на кофте. При этом она смотрела исключительно на Киру.

– А вы тут как?.. – растерянно залепетала Кира, в то время как Маша, не рассуждая о высоком, вцепилась кокетке в волосы.

Та заорала совсем не кокетливым, хриплым криком и вцепилась в Марию. Однако справиться с разбушевавшейся обманутой женой ей оказалось не под силу.

– У… бе… рите от меня эту сумасшедшую! – верещала она на одной ноте, но подойти к Маше никто не решался. Хотя и было кому – из многих дверей уже торчали любопытные лица и с интересом ждали, чем закончится потасовка.

– Маша! Прекрати немедленно! – потащила Кира подругу прочь. – Маша! Ты что, не видишь? Это же не она!

С трудом, но Мария все-же отцепилась от Лидкиных кудрей и уставилась на Киру:

– Как – не она?

– А так! Ты перепутала! Это не Толькина любовница, а моя… это свидетельница моя, по нашему делу проходит, – зашептала Кира в потное Машкино ухо. – Нам ее допросить надо. А твой у какой-то другой клуши! А еще вернее, сидит сейчас твой благоверный в чьем-нибудь гараже, хлебает пиво и думает, как бы ему покрасивее к тебе вернуться.

– Ты серьезно? – Маше очень хотелось поверить.

– Ну конечно! Господи! Ты посмотри на эту женщину – фигурка, прическа, лицо вон накрашено… На кой хрен ей твой задохлик Толик?! – яростно уговаривала Кира подругу и почти уже уговорила, но тут двери комнаты номер двадцать восемь распахнулись, и на пороге возник в легком хмелю Толик – собственной персоной!

– Эт-то ты меня зад… задохликом назвала?! – грозно икнул он и двинулся на Киру.

Лидка шустро убралась в комнату и прикрыла дверь. Кира шибанула по двери ногой и прошмыгнула к ней. Остаться сейчас рядом с посиневшей от злобы Машей и ее гулящим супругом Кира бы не согласилась ни за какие коврижки.

– Дома больше никого нет? – почему-то шепотом спросила Кира Лидку.

Та отрицательно помотала головой.

– Тогда закрывайся крепче – и не вздумай открывать, от Маши тебе добра ждать сегодня не придется.

За дверью шла праведная битва. Сначала оттуда доносились только выкрики Толика:

– Ай! Ой! Ой! Ой! Ай!

Потом Маше, видимо, удалось нанести удар в самое болезненное место, потому что Толик неожиданно по-бабски взвизгнул и минуты две без передышки верещал на одной ноте.

– Надо же, ведь курит, а какие легкие, – шепотом позавидовала Лидка. – А я вот совсем визжать не умею.

Кира решила, что пора вмешаться:

– Маша! Ну хватит уже! – высунулась она из-за двери. – Зачем тебе муж – инвалид? Изувечишь ведь!

Маша немедленно успокоилась и, пригладив на голове Толика реденькие волосики, смущенно улыбнулась Кире:

– Ну ладно, Кирочка, мы пойдем, да? А тебе, наверное, поговорить надо? Ты нам только вещи выкинь.

Конечно, Кире надо было поговорить. Теперь она уже совсем уверенно уселась на разобранную кушетку, которая еще хранила тепло тщедушного Толика, и, не теряя времени, спросила:

– Ну, рассказывай, Лида, откуда ты Толика знаешь? Специально, что ли, завлекла, чтобы к нам поближе подобраться?

– Да зачем мне к вам ближе? У меня с ориентацией все в норме, – обиделась хозяйка комнаты. – И ничего я его не завлекала. Мы с Толькой-то уже сколько лет знакомы! Он же к нам в столовую еще студентом бегал!

– Так я не поняла, вы с ним со студенческих времен любитесь, так, что ли? – вытаращила глаза Кира.

Лидка быстренько приводила комнатушку в порядок, а сама покорно отвечала:

– Со студенческих. Правда, не то, чтобы любимся, так, заходит иногда. Мне Толик говорит, что жена – это святое, она должна быть только в единственном числе, а вот любовниц можно иметь сколько угодно. Мы с ним всегда по этому поводу ссоримся. Поспорим, он месяца два не приходит, а потом соскучится – и снова ко мне, а жене песенку про командировку поет.

– Душевная песня, я слышала.

Лидка уже выставила на крохотный столик чайник, а потом, подумав немного, достала и початую бутылку водки.

– Ты запиваешь? – гостеприимно спросила она.

– Я и не пью даже. А чего, Леська тоже со студенческих времен с тобой в подружках ходит?

– Ну ты даешь! Ты хоть знаешь, сколько Леське и сколько мне? Тоже мне, нашла подружку… Еще по молодости дело было, я с отцом ее крутила. Матвей Назарович. Интересный мужик был – высокий, крепкий, обнимет, аж кости трещат! Долго мы с ним дружили. Правда, потом мне надоело – ни жена, ни невеста! Я и стала на него наседать – хочешь – женись, не хочешь, я другого найду. Ну… Потом уж не знаю как, но его жена про этот разговор узнала. Прилетела ко мне, еще похлеще этой Маши – бешеная, глаза горят, ножом размахивает. Подрались мы, конечно. А потом вместе сидели, она мне раны перебинтовывала, я ей – здорово обе тогда порезались. А после этого мне Матвей ее, не поверишь, даром не нужен стал! Он и приходил, и даже жениться предлагал, а вот мне не надо – и все. Так Нонна, это мать Леськина, с конфетами ко мне прибегала, «спасибо» говорить, что я его к себе в мужья не взяла. С тех пор мы с Нонной крепко подружились. Матвей только зубами скрипел. А Леська, она на моих глазах росла. Только, выдерга такая, никогда ко мне уважения не испытывала. Все Лидка да Лидка! Никак отца мне простить не могла. А у меня вроде как долг перед ней, вина, что ли, я ее и в ресторан к нам всегда проведу, если придет, и рассчитаю все до копеечки, сотни лишней не сдеру; и ее, и друзей ее привечала…