Ты будешь наша - Ронни Траумер

нежностью, что вот-вот взорвусь, так и не дойдя до главного. Тело, словно струна, и всё моё нутро желает только одного – его внутри.

Но Дима, видимо, решает испытать меня и, наконец вобрав в рот один сосок, начинает посасывает его, касаясь кончиком языка, заставляя моё тело подрагивать. Спускается ниже, от груди к животу, оставляя влажную дорожку из поцелуев. Поддевает трусики и тянет их вниз по ногам нарочно медленно. От напряжения я вся дрожу, и это заметно невооружённым взглядом.

Избавив меня от всех преград, Дима поцелуями поднимается от колен к бёдрам, приближаясь к самому сокровенному. Я едва могу дышать нормально, грудь обеспокоено поднимается и опускается, а руки сжимают простынь до побеления костяшек.

Видимо, у самого Димы терпение лопается, потому что он резко отстраняется, и в свете луны я наблюдаю, как мужчина обнажает своё красивое тело. Избавившись от рубашки и брюк, он остаётся в одних боксерах, и я с замиранием смотрю, как он снимает бельё, выпуская наружу налитый кровью член. Даже слюной давлюсь, видя его покачивания.

Теперь уже без замедления Дима наваливается на меня и обрушивается на мои губы. Твёрдый член безжалостно трётся об изнывающий клитор, посылая разряды тока по всему телу. Сама нетерпеливо подаюсь бёдрами вперёд, желая как можно скорее получить разрядку.

Оторвавшись от моих припухших губ, Дима выпрямляется и опускает взгляд вниз. Туда, где я полностью раскрыта перед ним, где от смазки блестят складки, а головка его члена в считанных миллиметрах от входа.

Ожидание делает желание более острым, особенно, когда Дима играет со мной, когда членом проводит между складок, задевая чувствительную горошинку. Я уже готова умолять утолить этот голод.

– Дима, – выдыхаю умоляюще.

И это белый флаг. Мужчина одной рукой направляет член в меня и, опустившись к моим губам, одновременно входит в моё лоно и проникает языком в мой рот. От чувства наполненности, от ярких ощущений – буря эмоций, мне кажется, что я просто взорвусь, разлечусь на миллиард частиц.

Дима замирает и, прикрыв глаза, шепчет что-то на итальянском, похожее на ругательство. Приподняв мою попу, он проникает максимально глубоко. После чего начинает медленно двигаться во мне, задевая самые чувствительные точки. Каждый толчок, как волна, что накрывает меня с головой. Каждое движение говорит о чувствах. Он меня не трахает, он занимается со мной любовью и делает это настолько умело, что от обрушившихся на меня чувств хочется плакать. Плакать от счастья, от любви, от нежности.

Я растворяюсь в них, в этих безумно приятных ощущениях, словно парю в облаках. Каждое его прикосновение, движение, толчок доводят меня до сумасшедшего оргазма. До невероятно бурных эмоций и чувств.

Последние толчки, тело содрогается, и меня разрывает. Вырвавшийся и моей груди крик оглушает даже меня, короткие ногти вонзаются в плечи мужчины, и я бьюсь в агонии страсти и любви.

– Ты невероятная, – хрипло шепчет Дима и, сжав мои ягодицы до сладкой боли, касается моих губ своими.

Член внутри меня твердеет, словно камень, пара движений, и он пульсирует, а тело надо мной содрогается.

Опустив голову на мою вздымающуюся грудь, Дима выравнивает дыхание. В ушах до сих пор звенит, тело медленно теряет силы, обмякая. Меня только что вылюбили, и это было настолько чувственно, нежно и приятно, что слёз я всё-таки не сдерживаю, и из уголков глаз по вискам бегут влажные дорожки.

Глава 40

Полина

Мы уснули мёртвым сном после чувственного секса – голые, мокрые и довольные. Дима улёгся на спину, а меня притянул к себе на грудь, и под звук его мирного сердца я уплыла в царство Морфея.

Сейчас я даже не вспомню, когда последний раз засыпала без прогулки по лабиринту в своей голове, просто закрывала глаза, чувствуя себя в безопасности рядом с любимым мужчиной.

Так, стоп! Любимым? Разве ещё вчера ты не любила Рому? – именно эта мысль заставляет меня встать посреди ночи, покинув тёплые объятия, и выйти на крыльцо дома.

Закутавшись в длинный шёлковый халат, я сажусь на ступеньки и под звуки сверчков смотрю на полную луну, что освещает весь двор.

Я не жалею о сегодняшнем вечере, но в голове стоит вопрос – «почему?». Почему я переспала с Димой, если твержу, что влюбилась в Рому? Месть за обман? Нет, ни в коем случае! И, наверное, сейчас подходящий момент признаться самой себе, что Дима своей заботой, вниманием и нежностью, забрал половину моего сердца. Половину, потому что вторая половина безвозвратно принадлежит Роме.

Как так получилось, и как, в принципе, такое возможно? Ведь настоящая любовь одна и на всю жизнь. Как она так разделилась? Самое время вспомнить слова Алёны и ту книгу, которую она так советовала. Нет, я знаю, в современном мире и не такое можно встретить, но всё равно не могу понять.

И это не сравнить ни с чем. Да, можно любить несколько человек одновременно, но это только семья, и там любовь иная. Совсем другие чувства. Ты просто любишь своих родных с рождения, это на подкорке и всё. А тут…

Я ни в коем случае не пытаюсь заменить Рому его другом. Нет, это точно не так. Они абсолютно разные люди, и если один взял своим напором, тяжёлым характером и стойкостью, то второй окутал теплом и заботой.

Всегда стоит вопрос, как правильнее – с тем, кого любишь, или с тем, кто любит тебя?

Любят ли меня? Они оба признались, что влюблены. Один твердит, что я буду его, второй, что будет носить на руках всю жизнь. Почему от этой любви страдаю я?

Почему все твердят, что любовь прекрасна, если от неё столько бед? Почему вместо счастья я чувствую неуверенность, боль и одиночество? Где обещанные в книгах розовые облака? Где рыцарь на белом коне и его достойные поступки?

Сердце разрывается – одна часть требует вернуться в теплые объятия Димы. Вторая просит взять телефон и позвонить Роме, услышать его голос. Я схожу с ума? Не исключено, с моими-то проблемами.

Так что же будет правильным в этой ситуации? Отвергнуть Диму и ждать, пока Рома «разберётся»? Или отдаться полностью мужчине, который сейчас греет мою постель, и не верить в сказки?

– Ты же замёрзнешь, – раздаётся над головой.

Дима выходит на крыльцо, одетый лишь в боксеры. Не дожидаясь моего ответа, садится на ступеньку повыше за моей спиной и, обняв, прижимает меня к своему животу.

– Волнуешься? – вроде вопрос, но больше похоже на констатацию факта.

Волнуюсь ли я? Определённо