Александр Дюма Великий. Книга 2 - Даниель Циммерман

В среднем книги и пьесы обеспечили оплату труда 2150 людям.

В список не включены бельгийские производители подделок и иностранные переводчики.

Одна или две тысячи писателей его масштаба на поколение, и проблема безработицы во Франции навсегда разрешена. Но мало обнадежить люмпенов, надо и добропорядочных хозяев как-то стимулировать. Итак, следом за красным — черное, он рассылает циркуляр парижским священникам: «Если и есть среди современных писателей человек, защитивший духовность, провозгласивший бессмертие души, восславивший христианскую религию, то по справедливости можно утверждать, что это я». И автор «Антони» клянется, что не имеет иной цели, кроме как добиться от Собрания «уважения всех святых вещей». И лишь «из желания внести, насколько это в моих силах, свой вклад в социальное созидание я прошу у вас не только ваши голоса, но и голоса тех, коих высокое доверие, внушаемое саном вашим, отдает под ваше влияние.

Приветствую вас с братской любовью и христианским смирением».

Поскольку ни трудящиеся, ни священники никакого энтузиазма не выказали, Александр оставляет парижан наедине с их политическим кретинизмом, предварительно позволив себе роскошь посадить им на память дерево Свободы перед Историческим театром, акция, за которой последовал большой и бесплатный ночной бал. Возвращение в Сену-и-Уазу, где он снимает свою кандидатуру, целиком сосредоточившись на Сен-Жермен, который он соблазняет своими празднествами и возвращенным театром. Тут тоже дерево Свободы, речь в клубе трудящихся, где он под приветственные возгласы присутствующих избирается почетным президентом. Заявленная им программа основана на трех положениях: никаких привилегий, никакой замены призванным на военную службу, каждому по труду. И он организует все больше митингов. В Корбей «некий хорошо одетый господин» спросил его, как можно претендовать на депутатское место, будучи бастардом по рождению, а если бастард и не он сам, так его отец. Александр отвечает словом из трех букв, которое оставляет господина «абсолютно невозмутимым, как будто такова была его фамилия». Кроме этого обмена аргументами, да и самой проблемы незаконнорожденности, в его предвыборной программе были и более слабые места, смущающие избирателей, например, его статут «политического бастарда»[88], как он сам любил его определять. Другими словами, положение ярого республиканца, не без рисовки проявляющего упрямую верность Орлеанской династии. 4 марта в «la Presse» он публикует письмо к Монпансье: «То звание друга, которым я хвастался, монсеньор, когда вы жили в Тюильри, теперь, когда вы покинули Францию, я настойчиво прошу за мной сохранить». И подписывается «покорнейшим слугой». Через три дня в той же газете он яростно протестует против демонтажа конной статуи Фердинанда: «Поверьте, что республика 1848-го достаточно сильна, чтобы позволить себе величественную аномалию в виде фигуры принца, возвышающейся на своем пьедестале перед лицом королевства, низринутого с высоты своего трона». В мае он возвышает свой голос против закона, запрещающего членам Орлеанской династии жить во Франции. На сей раз ни одна газета не захочет поместить его протест, кроме газеты Бланки «la Commune de Paris»! В конце года он даст еще один рецидив, обращаясь к Наполеону Малому, ставшему президентом Республики: «Какое странное совпадение, «l’Evenement», в котором я требовал возвращения всех ссыльных, была газетой Виктора Гюго!»

Один дедушка — маркизик, другой — хозяин постоялого двора, одна бабушка — рабыня, другая — из мелкой буржуазии, незаконнорожденность социальная, расовая, сын и отец бастарда и политический бастард, и при этом неоспоримая сила Александра поднимут против него на выборах 23 апреля настоящую бурю. В то время как в департаменте Сены-и-Уазы избранные депутаты выигрывали со счетом примерно в 70 000 голосов, в то время как Эжен Лабиш проиграл, набрав 12 060 голосов, Александр получил максимум в 261 голос. Но и этого мало, чтобы привести его в уныние. На дополнительных выборах 4 и 5 июня он думает выставить свою кандидатуру в Жиронде, но отказывается от этой мысли, узнав, что будет соперничать с карликом Тьером и Жирарденом, «двумя слишком значительными, один — в политике, другой — в журналистике, людьми, чтобы я рискнул с ними бороться». Он сворачивает в сторону департамента Ионн, где рядом с ним окажется лишь Наполеон Малый и Гайарде, не считая прочей мелочи. Его доверенное лицо на выборах Шарпийон, помощник мэра в Сен-Бри, нотариус не слишком высокого класса, но чрезвычайно честный, вплоть до того, что ему случалось составлять протокол против самого себя, когда его куры производили то или иное нарушение порядка. Несмотря на поддержку именитого гражданина из местных, десант Александра неудачен. «И что мне было делать в этом департаменте Ионн? Разве был я бургундцем? Виноторговцем? Разве владел я виноградниками? Или изучал проблемы виноделия? Являлся ли я членом общества любителей вин?» Да еще и газеты выводили его сторонником регентства. Очень бы хотелось поприсутствовать на его ораторской дуэли с Гайарде, но мы располагаем лишь рассказом о митинге в Жуаньи. Три тысячи человек встретили его там с «ропотом, не содержащим ничего одобрительного». «Эй, нигер», — весело окликнул его один коренной избиратель. Вместо ответа последовала пощечина, способная свалить с ног быка, «ропот перешел в крик, а когда я поднялся на трибуну, кругом бушевала настоящая буря».

«Начались вопросы. Самым серьезным, как они полагали, было адресованное мне приглашение дать отчет о моей связи с герцогом Орлеанским». Сюжет из чистого золота, ибо республиканский кандидат так горестно восхвалял Фердинанда, что, само собой, «через четверть часа половина зала рыдала, и вместе с ней и я сам; через двадцать минут весь зал аплодировал, а в конце вечера я стал обладателем не только трех тысяч голосов, но трех тысяч друзей». На деле он собрал 3458 голосов. Наполеон Малый избран более чем 14 000. Закон позволял кандидатам выставлять свою кандидатуру в разных департаментах, и Наполеон Малый выбирает местом своего пребывания Париж. Новые выборы в Ионне в ноябре должны выдвинуть ему замену, и на сей раз Александр набирает лишь 363 голоса, как будто девять десятых из его бургундских друзей полностью о нем забыли и думать. Между тем в изложении своих убеждений он очень сильно ударил по правым, потревожив призрак коммунизма: «Красная Республика грезит о новом Пятнадцатом мая, надеется на новое июньское восстание <…>. И следует поразить врага, как внутреннего, так и внешнего.

Каждый, кто участвует во Франции в выборах, должен знать, под какими знаменами пойдет.