Тайные поклонники Рины (СИ) - Муравская Ирина

Мы долго так лежим. Даже укрылись каждый пледом, а я ещё и прячу ноги в мешок и так пригреваюсь, что не замечаю сама как засыпаю. Веки просто опускаются на дольше положенного, а открываются лишь когда Рита тормошит меня за плечо, размываясь на фоне утреннего солнышка.

— Эй, харе дрыхнуть, романтики, — хмуро пинает она заодно и с неохотой просыпающегося Арсения. — Свалили бы что ль подальше. Все теперь только о вас и трещат. Лежат тут они в обнимочку, видите ли.

Непонимающе оборачиваюсь. Ой, и правда в обнимочку. А я-то думаю, чего это спине так жарко, если я лежу на боку? Да потому что всё это время к ней прижимаются, расслабленно закинув руку на меня.

Глава 16. Разборки

Шедеврально. Просто шедеврально. Это самое противное — когда ничего не сделала, но всем плевать и все уже всё додумали для себя. На одноклассников-то ладно. Фиолетово. С учителями посложнее, но тоже ерунда. Послушала пятиминутные нравоучения о морали и забыла, а вот Андрей с Вадимом…

Новость расползлась со скоростью ветра. Как вирус. Уже даже непонятно, кто стал болтливым нулевым пациентом, да это и неважно. Важно, что теперь надо как-то дожить до завтрашнего утра. После чего мы благополучно свалим домой и я перестану плавиться под косыми и кислыми как прошлонедельный суп переглядками.

— Молчи. Просто молчи, — огрызаюсь, чувствуя левой стороной жжение от пронизывающего взора сидящей рядом Риты.

— Да я молчу.

— Вот и молчи.

— Молчу, — не молчит. — Но чисто навскидку: у тебя нет знакомых в паспортном столе? Чтоб липовую визу сварганить.

— Зачем?

— Как зачем? Из страны свалить. Личность изменишь, пластику замутишь и заживёшь новой жизнью, — с мрачным видом медленно поворачиваюсь к подруге. — Да я шучу, — тушуется мигом та. — Шутка юмора такая. Пытаюсь разрядить обстановку.

— Не очень получается.

— Я хоть как-то стараюсь! — сидящему напротив Яну злобно наступают на ногу. — В отличие от некоторых.

— Ась? — тот неохотно отрывается от преважнейшего занятия — обгрызания заусенца на большом пальце.

— Вась-вась! — шикают на него. — Прояви участие!

— Да а чего случилось-то? Их застали с поличным или что? Потрындят и заглохнут.

— Ну ты тормоз, — присвистывает Рита. — Неужели не очевидно, что дело не в этом?

— А в чём?

— Хватит, — раздосадовано встаю с коврика, на котором сижу, наверное, весь последний час. К сожалению, коврик не обладает магией и улетать не собирается. Даже при длительном нагревании. — Какой смысл мусолить одно и тоже? Сделано, значит сделано. Лучше себя обсудите. У вас качели похлеще моего будут, — бросаю сгоряча. Миронов заметно напрягается. Даже стёкла очков запотевают. Трусишка.

— Эм… вот сейчас не втыкнула, — не поняла подруга.

— Да так. Ничего, — торопливо исправляюсь я. Не дело это гадить другим, если у самой не клеится. Тем более друзьям. — Валю с больной головы на здоровую. Не слушайте, из меня сейчас паршивый собеседник, — ухожу от греха подальше, чтобы не ляпнуть что-нибудь ещё.

Долго тяну за собой шлейф любопытных взглядов. Всем же так интересно, что будет дальше. Видимо, они ждали эпичной мужской потасовки с поножовщиной или, на худой конец, громких выяснений отношений, но потерпели фиаско. Ничего. Тишина. Даже намёка на скандал не предвидится. За что я очень благодарна каждому из парней. Бесплатного шоу я бы точно не выдержала, сгорев со стыда.

— За воланчиком лучше бы так следили, — поднимаю с земли махрового друга и перекидываю играющим в бадминтон, которые с раззявленными варежками чекают, в какую сторону и к кому я направляюсь.

Ни к кому я не направляюсь. Просто прячусь, спускаясь по пологому спуску к резко обрывающемуся берегу. Новое ответвление какое-то, тут ещё я не ходила. Вернее, не скатывалась с горочки, оступившись. Блин. Забрела так забрела. Потом тяжело будет обратно забраться. Зато тихо и спокойно.

Усаживаюсь на краю утёса, стягивая куртку, и свесив ноги над изумрудной почти прозрачной гладью воды, раскинувшейся на пару метров ниже. Такое безмятежное спокойствие у озера, что аж завидно. Лёгкие волны расходятся кругами по переливающейся бликами припекающего солнца поверхности лишь когда мимо меланхолично проплывает утка с вереницей выводка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гусыня удостаивает меня чести быть замеченной и вопросительно крякает: мол, чё, двуногое, совсем всё плохо?

— Хоть ты подскажи, что дальше делать? — грустно спрашиваю я птицу.

Вместо дельной идеи в ответ снова крякают и, решив не связываться с проблемами подросткового бытия, меняют курс. А, нет. Это она среагировала на постороннего. Я и сама слышу позади крошащийся под подошвой песок. Кто-то пришёл.

— Что, не ответила? — раздаётся за моей спиной голос Вадика.

— Конечно, нет, — не оборачиваюсь, но против воли стискиваю кулаки, вцепившись в каменную поверхность. Ну вот. Я знала, что этот момент наступит. Ненавижу оправдываться.

— Жаль, значит ты не диснеевская принцесса.

— И никогда не стремилась.

Рядом присаживаются, дублируя мою позу.

— Да-да. Помню. Ты с детства хотела стать журналистом.

Молчу и тема затихает сама собой. Несколько секунд давящей тишины кажутся вечностью. Но ведь мы оба понимаем, о чём пойдёт разговор. Решаю не тянуть и подвести к этому сама. Как пластырь на покалеченном пальце: лучше рывком и сразу.

— Разочарован? — по-прежнему не смотрю на Чернышевского, вместо этого разглядывая следы налипшей грязи на мысках кроссовок.

— Ммм… — над ответом призадумываются. — Нет. Не думаю. Если только в себе. В жизни, как и в спорте, недооценивать соперника — непростительный промах. Чаще всего фатальный. И тут я знатно лажанул.

Мда.

— Полагаю, ты об Арсении.

— Твой Андрей противник открытый. С ним проще. Он не скрывает своих намерений, я не скрываю своих. Арс же та ещё тёмная лошадка. Всегда им был. С тихонями вечно так: никогда не предугадаешь, что те выкинут.

— А что выкинула тихоня? — хмуро оборачиваюсь к нему, уязвлённая и за себя, и за Шевченко. Уж больно сильно режут его интонации. Будто он и меня под ту же гребёнку загоняет. Будто мы действительно сделали что-то постыдное. — Давай, расскажи. Вдруг я чего не знаю.

— Не заводись. Я пришёл с миром.

— Так и я не с вилами. Но не считаю нужным что-то доказывать и извиняться. Мне не за что извиняться. Мы разглядывали звёзды, разговаривали. Больше ничего. И мне понравилось. Более того, я бы повторила. Не потому что Арсений мне нравится, чего я не отрицаю, а потому что мне с ним спокойно. Он не навязывается, не устраивает дурацкого соперничества при свидетелях, за которое неловко почему-то мне и не лезет с чувствами. Он просто рядом и мне просто приятно проводить с ним время.

Блин. Не хотела оправдываться, но всё равно по итогу оправдываюсь. Вот как так? Причем зарабатываю в ответ… усмешку. Усмешку? Правда?

— Интересно. С ним, оказывается, можно о чём-то разговаривать. А я думал, Арс умеет только молчать.

— С некоторыми и помолчать приятно, — и чего меня так дерзить тянет?

— Нет, пойми правильно. Просто я-то учусь с ним с первого класса, времени было предостаточно, чтобы узнать получше. И красноречием он всех баловал, максимум, на литературе. В остальное время хорошо, если тему поддержит из вежливости.

— Может, дело в собеседниках? Может, ему было не о чем с вами разговаривать? — вырывается из меня более резко, чем хотелось бы. Да и с каким-то совершенно неуместным оттенком хвастовства. Мол, видишь, со мной то ему интересно.

— Возможно, — охотно соглашается Вадик. — В любом случае, это его личное дело. Моё же… А вот с моим загвоздка. Да. Не думал я, что будет так сложно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Со мной?

— С тобой, Ринчик. С тобой.

Ну простите, что не вешаюсь на шею. Извиняйте, что я такая размазня неопределённая. Не хотела я так. Сама на себя раздражаюсь, но и вот прямо сейчас определиться тоже не могу. Вернее, наверное, могу, но благодаря всей этой дурацкой неразберихе не уверена, что хочу. Не уверена, что готова.