Бояръ-Аниме. Одаренный: ученик - Тим Волков

чтобы купить? Десять бутылок, господа. Ровно столько мы сегодня с вами выпьем. Прошу! За сына! За Александра Пушкина!

Я подошел к Кате, которая уплетала бутерброд с икрой.

— Слушай, все спросить хотел, — сказал я. — Я когда экзамен сдавал, к нам в аудиторию Смит зашла.

— Собственной персоной? — удивилась Катя.

— Ну да, — кивнул я, не совсем понимая столь бурную реакцию девушки. — А что такого?

— Она очень редко появляется на людях. Очень редко.

— Вот по этому поводу я и хотел вопрос задать. Дело в том, что у нее в руках был нож. Большой такой, тонкий. А еще окровавленный. Что это значит?

— Ты уверен что это кровь была? — растеряно спросила Катя. — Может, краска?

Я пожал плечами.

— Нет, больше на кровь похоже.

— Слушай, Пушкин, кажется, ты что-то перепутал. Звучит, на самом деле, все это очень странно — Смит, собственной персоной, да еще и с окровавленным ножом. Опять у тебя какие-то проблемы с головой из-за стресса?

Я не тал спорить с ней, понимая, что она тоже не в курсе этих странностей хозяйки Школы. Возможно, потом узнаю, что все это значит, а сейчас нужно выпить. Марина сказала, что фруктовый пунш у дальней части стола разбавлен хорошим бренди. Туда я и собирался сейчас.

Наверное, нужно было немного проветрить голову от всех вопросов и просто отдохнуть.

— А это еще кто там? — спросил отец, приглядываясь.

Я тоже присмотрелся, пытаясь понять о ком говорит отец.

— Где? У входа? — переспросил я.

Отец кивнул. Он был напряжен, брови сомкнуты на переносице и я понял, что прямо сейчас происходит что-то не запланированное.

Среди гостей я довольно быстро заприметил необычного человека. Высокий, плечистый, он был одет в драповое черное пальто, на груди блестел родовой тотем, украшенный бриллиантами и красными рубинами — оскаленный волк на фоне луны. Гость был лысым, череп неровный и бледный, уши торчали как плавники у окуня и были такие же красные.

Таких девушки утешают тем, что у мужчины главное не красота, а ум. А судя по блестящим холодными искорками глазам незнакомца, ума у него было с достатком, причем весь он работал на расчетливость хозяина.

Гость невольно вызывал отторжение.

— И кто это? — спросил я, ничего не понимая, но интуитивно чувствуя, что отец явно не ожидал в гости его.

— Заклятый враг, — сквозь зубы ответил отец. — Подлец и негодяй, который хочет уничтожить наш род. Это тот, кто занял нам деньги под кабальный процент. Это дьявол и имя ему — Прутковский.

Я глянул на гостя. Он улыбался, смотря прямо на нас, внимательно, словно хищник высматривающий свою жертву.

А потом неспешной походкой двинул в нашу сторону.

Глава 18. Бал (II)

— Федор Иванович, рад видеть вас и приветствовать в полном здравии, — произнес Прутковский, подойдя к нам.

— И я рад, — сдержанно ответил отец.

Было видно, что разговор ему этот неприятен — еще бы, увидеть своего кредитора, которому по крупному задолжал в такой радостный момент было не самым желанным.

— А это ваш сын? — спросил гость, поглядывая на меня. — Не был до сего времени знаком с ним лично.

— Александр Пушкин, — представился я.

— Князь Прутковский, Дионисий Егорович, — ответил подошедший. — Вы уже совсем взрослый, настоящий представитель и наследник своего клана.

Тонкий укол, казалось, прошел мимо ушей отца, но он все прекрасно понял. Обычно наследниками становятся тогда, когда умирает глава рода и Прутковский специально это сказал, делая намеки на долг.

М-да, тип и вправду мерзкий — отметил я про себя.

Прутковский осмотрел меня так внимательно, словно я был на приеме у врачебной комиссии. Сказал:

— Малой ходит в Школу?

— Ходит, — кивнул отец.

— Смитовскую?

— В нее самую.

Разговор явно не клеился — отец не сильно желал его поддерживать, но Прутковский словно на зло не уходил и продолжал стоять.

— Смитовская хорошая школа. Сильная. Но продержаться там очень сложно.

— Какими судьбами к нам? — поинтересовался отец.

— Так ведь бал, — улыбнулся Прутковский. — Был я приглашен господином Малыгиным. У вас по приглашению можно двоих с собой взять.

Отец кивнул. По стиснутым в токую нить губам я понял, что он пожалел об этом своем решении.

— Дионисий Егорович, я насчет долга хотел переговорить… — начал отец непростой разговор.

Прутковский улыбнулся, прищурился, словно кот. Официанты зажгли свети и отсвет их стал бликовать на блестящей лысине гостя, неприятно слепя глаза.

— Не будем о грустном, — произнес Прутковский. — Сроки еще есть. Правда они уже скоро проходят, если я не ошибаюсь, то уже в эту пятницу. Но я верю, что у вас получится вернуть деньги. Вы — человек слова. — И с нажимом спросил: — Ведь так?

— Конечно-конечно, — дрожащим голосом ответил Федор Иванович. — Не желаете чего-нибудь выпить?

— С удовольствием!

Отец налил гостью виски, тот одним залпом осушил дрогой напиток, крякнул. Произнес:

— На самом деле я и не думал вам занимать денег. Не верил, что у вас так плохо с деньгами.

Отец потупил взор. Потом вдруг встрепенулся, дернул плечами, словно скидывая оттуда невидимый снег. Спросил:

— Так зачем же тогда заняли?

— Дантес попросил за вас.

— Дантес? — переспросил я.

Фамилия была мне смутно знакома, но я не мог понять откуда я ее знал.

— Именно так. Мы с ним по четвергам играем в преферанс в салоне на Чайковского. Он мне и сказал, что у вас все так плохо, что посыпаться вы можете с шумом из Рейтинга. Вот я и решил помочь. Все-таки не чужие люди, оба князья, оба когда-то начинали с коллежских регистраторов.

— А ему откуда знать то, что у меня с деньгами плохо? — спросил отец. — Я с Дантесом не общаюсь.

— Не общаетесь? — настала пора удивляться Прутковскому. — Тогда зачем он это сказал?

— А мне откуда знать?

— Видимо, был инсайд, — предположил Прутковский. — В любом случае я оказался вовремя со своими деньгами, вы должны это признать.

— Признаю, — пыхтя и краснея, ответил Федор Иванович.

В зале вдруг стихла музыка — музыканты закончили играть менуэт и готовились начать другую композицию, образуя паузу в пару секунд. И этот кусочек тишины вдруг разрезала скрипнувшая дверь, привлекая на себя все внимание присутствующих.

В дом вошла девушка.

На мгновение я даже ослеп от белизны ее наряда, она вся была в белом, словно невеста. Но платье было не свадебным. Подчеркивая талию, оно спускалось до колен, где обрывалось ровной линией, подчеркивая красоту загорелых ног. Снежные волосы спускались до плеч, ограняя мраморное лицо.

Гостью я узнал сразу. Метель.

— Она тут что делает? — буркнула Катя, презрительно поглядывая на девушку.

Я пожал