Бояръ-Аниме. Одаренный: ученик - Тим Волков

интонациях ее голоса слышались раскаты грома, даже мне, видавшего всякого, стало не по себе. Казалось, за этой личиной хрупкой женщины прячется весь выкованный из железа великан. Все вопросы о том, как же она управляется со всем тут же сами собой отпали.

— Экзамены принимаем, — выдавил из себя Павлов.

Было видно, что перед мадам Смит он робеет и сильно боится ее — власть она тут имела безоговорочную.

— Это больше похоже на бардак! — сурово заметила Смит, оглядывая комнату, в которой было все перевернуто вверх тормашками — дрались мы по настоящему и на такие мелочи не обращали внимание. — И почему именно в этой аудитории, а не где положено?

— Так ведь из-за одного человека, — заблеял Павлов. — Из-за Пушкина, он заявку подал…

Смит смерила меня суровым взглядом и я впервые почувствовал что-то родное из моего мира — точно таким же взглядом на меня смотрела Естер, предводительница штурмовиков. Правда у Смит он был еще тяжелей, и я невольно отвел глаза — не было сил стерпеть его.

«Какая-то ментальная техника?» — подумал я, ощущая тяжесть в голове — будто стянуло лоб стальным обручем.

— И как успехи? — наконец соизволила обратиться Смит ко мне. — Сдали экзамен?

Я глянул на Павлова, ответил:

— Сдал.

— Ну что же, поздравляю.

Это были слова, которые глава Школы говорила не каждому — память подсказала, что я удостоился огромной чести. Удивленные взгляды комиссии только подтвердили это.

Я преклонил голову, ответил:

— Благодарю, уважаемая!

Это были слова из другого мира, именно так нужно было обращаться к почтенным господам и сказал я их от чистого сердца, на мгновение позабыв о том, где нахожусь. В другом случае меня бы выставили за дверь за не соблюдение этикета. Нужно было говорить ей «Ваша Светлость», поминуя тем самым высокий пост мужа и ее статусность. Но искренность, с какой они были произнесены, тронули Смит.

Она едва заметно улыбнулась, кивнула:

— Можешь идти, Пушкин.

Я вновь благодарно поклонился и вышел. Спрашивать о том, почему у нее в руках окровавленный нож было не культурно, поэтому я промолчал, хоть и было чертовски интересно.

— Постой, — обратилась ко мне Смит, когда я уже был в дверях. — Ты обронил?

Она указала на монету. Павлов сверкнул глазами, уже хотел ответить, что это его штуковина, но я опередил его:

— Да, я обронил.

И быстро забрал артефакт себе. Активация его уже была исполнена и кругляш вновь представлял всего лишь обычный кусок металла. Но с этим кругляшом нужно быть осторожным. А еще лучше отнести какому-нибудь мастеру, чтобы он подобрал к нему свой код, который уже не возможно будет взломать Павлову или кому-то другому.

Поднявшись на второй этаж, я двинул к себе. Мысли мои были теперь занятый необычной монетой, которая отрезала мне возможность к активации Дара. Готов поспорить, такая штуковина очень много денег стоит.

Раздумывая о том, как бы предъявить за такую подставу Крысеевым, я дошел до своей комнаты. Внутри звенел телефон, который я оставил на столе.

— Алло?

— Саша, как ты там? — осторожно спросил отец. — До меня дошли слухи…

Он говорил все медленней, предчувствуя самое страшное.

— …слухи, что экзамен перенесли… на сегодня. Это правда?

— Правда, — кивнул я, подкидывая монетку в воздух.

— Ты уже сдал? Или только собираешься идти? Не отвлекают? А то если… то я перезвоню…

— Уже вернулся.

В трубке воцарилось гнетущее молчание.

— Нам собирать вещи? — наконец, спросил Федор Иванович.

Голос его дрожал.

— Собирайте, — ответил я. — Но только не вещи.

— А что же? — насторожился отец.

— Праздничный стол собирайте! Сдал экзамен!

— Что… как… Правда что ли? Ты серьезно? Не шутишь?

— Не шучу!

Отец победно закричал, да так, что я едва не оглох, пришлось отнимать трубку телефона от уха. Потом Федор Иванович, кажется, начал плакать.

— Сын…

— Батя, давай без эмоций. Все нормально.

— Да как же без эмоций? Ведь сдал! Сдал, сын! Ты сдал!

— Я знаю! — улыбнулся я.

Мне было тепло и приятно — мной еще никогда так искренне не восхищались.

— Молодец, сын! Я… я бал закачу!

— Чего? — удивился я. — Какой еще бал?

— Самый настоящий! А что? Разве это не повод? Вполне себе хороший повод!

— Поберег бы деньги, — осторожно сказал я.

— На такое дело не жалко. К тому же не так это и затратно — есть у меня пара знакомых, кто может с шампанским помочь, и прочими вещами. Да у меня и погребок полон, я оттуда возьму самый лучший виски. С закусками тоже придумаем. Оркестр небольшой закажем, есть на примете хорошие музыканты, скрипки, виолончели, все дела. Закачаешься!

— Бать, не надо бал… — мне было необычно, что в честь меня устраивают целый бал, даже как-то неловко.

Но отца уже было не остановить.

— Нет. Балу быть! Сын экзамен сдал. И это дело нужно отметить. Пусть Прутковский выкусит. И все завистники тоже выкусят. Я заметил, что тебя словно подменили после того эпизода у Шерер. В самом деле. Словно переменилось что-то у тебя в голове. Был оболтусом, а теперь за ум взялся. Да за тебя весь род Пушкиных должен поклоны в храме бить — не дал сгинуть! Устроим бал. И точка. Приглашу людей самых близких. Хотя, так и быть, отмечу плюс два к каждому пригласительному — пусть людей возьмут с собой хороших, глядишь, невесту тебе подыщем.

— Батя!

— Ну а что? Давно уже пора, все ветер в голове у тебя. Ладно, давай на завтра и запланируем все мероприятие.

— Как это завтра?! — удивился я. — У меня же учеба!

— Что же, у тебя и ночью учеба? Отучишься — и в родовое гнездышко. Я распоряжусь, чтобы машину подали, — отец сделал паузу, потом добавил: — Ладно, так уж и быть, друзей своих можешь захватить. Знаю, есть там у тебя банда. Сколько их? Пятеро? Давай, зови всех. Тоже небось давно на балу не были. Все, бывай. До завтра.

Мы попрощались. Я положил трубку, задумался. Бал? А почему, собственно, и нет? За эти дня я изрядно понервничал, побегал. И имею полное право отдохнуть. Тем более, что никогда на настоящем балу не был.

Друзья были созваны быстро — в чате социально сети «Соловей» я отправил всем звуковое сообщение и все довольно живо отреагировали на эту новость. Я был весь в предвкушении.

* * *

В назначенную дату и время меня и моих друзей забрала машина отца. Поместье Пушкиных было уже видно издали — украшенное фонарями и гирляндами, оно производило впечатление. Уже на подъезде до слуха доносилась музыка. Небольшой оркестр разместили на улице, под