Таинственный остров (перевод Игнатия Петрова) - Жюль Верн

— Ничего не может быть проще, — ответил Сайрус Смит.

— Да, думать просто, — смеясь, сказал моряк.

— Нет, сделать просто!

— Когда же мы приступим к делу?

— Завтра же организуем охоту на тюленей.

— Чтобы сделать светильни?

— Фи, конечно, нет! Мы сделаем свечи!

Действительно, инженер думал об изготовлении свечей. В этой мысли не было ничего невыполнимого: у колонистов были известь и серная кислота, а тюлени могли дать любое нужное количество жира.

Этот разговор происходил 4 июня. На следующее утро, 5 июня, колонисты отправились на островок. Погода была неважная. Выжидая отлива, чтобы перейти вброд пролив, колонисты решили, как только это окажется возможным, построить лодку. Это упростило бы сообщение с островом, да и сделало бы возможной поездку вверх по течению реки Благодарности, отложенную до первых весенних дней.

На песке лежало множество тюленей, и колонисты без труда убили с полдюжины. Наб и Пенкроф освежевали их, и колонисты отнесли в Гранитный дворец около трёхсот фунтов жира, целиком предназначенного для изготовления свечей. Кроме того, они принесли шкуры убитых тюленей, из которых можно было изготовить прочную обувь.

Производство свечей оказалось чрезвычайно простым, и хотя изготовленные свечи были весьма неказисты на вид, но цели своей служили отлично. Если бы в распоряжении Сайруса Смита была только одна серная кислота, он должен был бы сначала нагреть тюлений жир вместе с серной кислотой и, отфильтровав получившийся глицерин, отделить кипячением из образовавшихся новых соединений олеин, маргарин и стеарин. Но так как у него была известь, он избрал более быстрый и простой способ. Он обработал жир известью и получившееся известковое (кальцинированное) мыло подверг действию серной кислоты, которая связала кальций и освободила жирные кислоты — олеиновую, маргариновую и стеариновую. Из этих кислот первую — жидкую — инженер удалил прессовкой, что же касается двух других, то они и были нужны для производства свечей. Эта работа отняла не больше двадцати четырёх часов.

Свечи были сформованы вручную, но от фабричных их отличало только то, что они не были отбелены и отполированы. Кроме того, фитили их, изготовленные из растительных волокон, сгорая, оставляли нагар, в отличие от фабричных, пропитанных борной кислотой фитилей, которые сгорают без остатка вместе с корпусом свечи. Но инженер сделал пару отличных щипцов для удаления нагара, и обитатели Гранитного дворца не имели оснований жаловаться на недостаточность освещения во время долгих зимних вечеров.

В течение июня у колонистов было немало работ по внутреннему оборудованию их нового жилища. Пришлось усовершенствовать ряд старых инструментов и изготовить много новых. В числе прочих инструментов колонисты сделали пару ножниц. Это позволило им наконец подстричь волосы и бороды.

Изготовление ручной пилы было нелёгким делом, но ценой величайших усилий колонисты добились своего и получили пилу, которая способна была резать дерево поперёк волокон. При помощи этой пилы они соорудили столы, стулья, шкафы и рамы кроватей. Кухня была оборудована полками, на которых Наб аккуратно расставил кухонную посуду. Кухня имела теперь очень нарядный вид, и Наб расхаживал по ней так же торжественно, как если бы это была химическая лаборатория.

Но вскоре столярам пришлось стать плотниками. Новый сток, образованный взрывом гранитной стены, преградил кратчайшую дорогу в северную часть острова, и колонистам, чтобы не переходить через поток, приходилось делать порядочный крюк, идя в обход истоков Красного ручья. Проще, конечно, было перекинуть на плоскогорье Дальнего вида и на берегу океана мостики длиной в двадцать — двадцать пять футов, тем более, что для этого достаточно было повалить поперёк потока несколько стволов деревьев, предварительно очистив их от веток.

Когда мостики были перекинуты, Наб и Пенкроф отправились на устричную отмель. Они тащили за собой грубо сделанную тележку, заменившую неудобную для переноски тяжестей старую плетёную корзину, и привезли обратно несколько тысяч устриц.

Устрицы быстро акклиматизировались на побережье, подле устья реки Благодарности, среди скал, образовавших естественные садки. Моллюски эти были ценным добавлением к столу, и колонисты почти ежедневно лакомились ими.

Как видим, остров Линкольна удовлетворял почти все нужды колонистов, хотя они успели ознакомиться только с очень незначительной частью его.

Можно было предполагать, что более широкое обследование острова, особенно отдалённых уголков его лесистой части, тянувшейся между рекой Благодарности и мысом Рептилии, даст колонистам новые ценные продукты.

Только одного не хватало обитателям острова. Азотистые продукты, то есть мясо, были у них в изобилии, так же как и зелень. Перебродившие корни драцены давали им кисловатый напиток, по вкусу несколько напоминавший пиво. Они добыли даже сахар, но не из свёклы или сахарного тростника, а просто собирая сок клёна, дерева, растущего в умеренной зоне и обильно представленного на острове. Они пили вкусный чай Освего из листьев, собранных Гербертом. Наконец, у них было сколько угодно соли, единственного из минералов, применяемого людьми в пищу. Но хлеба у них не было.

Возможно, что в лесах южной, неисследованной части острова можно было найти какие-нибудь растения, заменяющие хлеб, — хлебное дерево или саго, — но до сих пор колонисты не нашли их и обходились без хлеба.

Однажды — в этот день шёл проливной дождь — колонисты сидели все в большом зале Гранитного дворца.

Герберт неожиданно воскликнул:

— Глядите, мистер Смит, хлебное зерно!

И юноша показал своим товарищам зёрнышко, единственное зёрнышко, провалившееся сквозь дырку в кармане в подкладку его куртки. Герберт в Ричмонде любил сам кормить голубей, и зерно это случайно застряло у него в кармане.

— Хлебное зерно? — живо переспросил Смит.

— Да, мистер Смит, но одно-единственное…

— Вот так находка, Герберт! — улыбаясь, сказал моряк. — Что мы можем сделать из одного зёрна?

— Мы испечём хлеб! — ответил Сайрус Смит.

— Хлеб, печенье, торты, пирожные, — подхватил Пенкроф. — Боюсь только, как бы мы не растолстели от мучной пищи!

Герберт, не придавший никакого значения своей находке, хотел уже выбросить зёрнышко, но Сайрус Смит взял его, осмотрел и, убедившись, что оно было в хорошем состоянии, поднял глаза на моряка.

— Пенкроф, — сказал он спокойно, — знаете ли вы, сколько колосьев может дать одно зерно?

— Полагаю, что один колос, — ответил моряк, удивлённый вопросом.