Отражения одиночества (СИ) - Залата Светлана

— Я все объясню. Только не убивайте никого, ладно?

Кажется, она теряет контроль не только над не желающим вставать телом, но и над разумом и уж точно — над собственным языком.

— Не убивать? Тебе придется действительно постараться с объяснениями.

Саша глупо улыбается, пытаясь не сказать и не сделать ничего, за что будет совсем уж стыдно. Кажется, все произошедшее было уже слишком для ее здравомыслия.

Глава 11

— Еще раз уточню. С тобой вышел на контакт неопознанный подселившийся субъект, представившийся именем известного тебе преступника, рассказал о своей невиновности, подбил скрыть свое существование от всех остальных и предложил провести под своим руководством неизвестный ритуал над свежеубитым Затронутым. И ты безоговорочно поверила этому субъекту и сделала все, как он просил, включая нарушение Закона, внутренних инструкций и здравого смысла. Я ведь ничего не забыл?

— Ничего, — отвечать пространно не было сил. Голова болела зверски, несмотря на то, что зарождавшуюся истерику от переутомления начальник погасил одним взглядом. — И это все правда.

Саша сидела, забравшись с ногами в огромного размера кожаное кресло. Если бы не пример Лесы, поступившей также, едва они приехали в загородный дом около Краснодара, который, как поняла Саша, принадлежал сестрам, при Михаиле Ефимовиче она бы так не сделала. Но близняшка только подмигнула, и стащив кроссовки, предложила следовать своему примеру и нисколько не стесняться в ее жилище.

Миклош, если его конечно можно было так назвать, полулежал на диване. Глава Ордена сначала окончательно залечил раны его тела, а потом, коротко расспросив Сашу, несмотря на все ее протесты, почти полчаса молча изучал лежащего на полу магазина под сковывающим заклятием мужчину, сидя рядом и беспрерывно глядя в глаза. Но, по крайней мере, помиловал, забрав с собой в город и оставив все зачищать нескольким приехавшим на место незнакомым оперативникам. И теперь Саша, Миклош в своем-чужом теле, Леса и сам начальник сидели в большой, шикарно обставленной гостиной, обсуждая произошедшее.

Это становилось прямо какой-то нехорошей традицией. Даром что последние четыре практики до этой выпускной тихо прошли, но там-то и ничего серьезного не было.

Михаил Ефимович, расположившийся в самом шикарном из кресел и потягивающий коньяк, выглядел разом и очень необычно, и привычно-строго. Саша никогда не видела его в неформальной обстановке настолько отстраненным, в противовес собранности во время происходящего в Свободе. Но ее магии, навыков и чувствительности хватало для одного-единственного вывода — глава Ордена напряженно раздумывал над ситуацией, по контрасту с внешне спокойным и почти расслабленным видом.

— Ты сдавала мне основы ментальных взаимодействий.

Это не было вопросом, но Саша кивнула.

— И в этом случае у меня есть подозрение в собственной никчемности в роли педагога. Или в том, что ты сознательно решила забыть абсолютно все, что говорилось и в Ордене, и о чем, я уверен, поведал тебе твой наставник.

Да. Раз тридцать.

Но вслух Саша сказала другое:

— В индивидуальном проективном пространстве его владелец имеет абсолютную власть, способен распознавать любые эмоции и напрямую считывать мыслеобразы, минуя ментальные защиты.

— Учебник ты помнишь. Похвально. Но даже если, если, я подчеркиваю, взять гипотезу о том, что твой подселенец не оказался бы спящим агентом с наложенными воспоминаниями, чьи намеренья были бы искренними, а в словах не было лжи, то как ты готова объяснить дальнейшие решения? Про агента — личный опыт, не страшилка для новичков.

Саша чуть пожимает плечами.

— Этот тип в спортивном костюме напал первым. Применил малый ритуал Отторжения, оставил меня без возможности домой уехать и без вещей, напугал людей. Бросил атакующее заклинание.

— Все так. Но я говорю не о нем, а о тебе.

Саша на секунду задумалась, на автомате поднося ко рту кружку с горячим шоколадом. По приезде сюда Леса извинилась за отсутствие дома еды, вытащив откуда-то замороженный бургер, но под строгим взглядом начальника бургер словно бы испарился. А шоколад появился. Впрочем, ощущение окончательно разваливавшихся на куски и мира, и тела, и разума приятный вкус уменьшал — и то ладно. Ответила она честно:

— Окажись я в ситуации Миклоша, я определённо хотела бы, что бы мне помогли. Да и кто-то обещал стать вечным рабом.

— Я не отказываюсь, — негромко и рвано говорит Миклош. Сейчас его горло почти полностью скрыто под повязками и ощутимой магией, но говорить он каким-то чудом все-таки может. — Моя жизнь в твоих руках.

— Широкие жесты идут от сердца, но сердце часто увязает в ловушке, которую способен разрешить разум, — негромко, но весомо говорит Михаил Ефимович. — Александра, я уверен, что твой наставник это уже сообщал, но повторюсь — ты сильна. Простая констатация факта, не более. Но силы мало, нужен опыт ее применения, а у тебя его, несмотря на впечатляющую для трехлетнего обучения подборку приключений, мало. И это не в укор, для едва завершившего общий курс твое сегодняшнее поведение в бою было рациональным и объективно похвальным. За исключением того, что ты опять предпочла решать все проблемы самостоятельно, даже при наличии способов этого не делать. У тебя был амулет, была возможность позвать наставника, но ты предпочла расхлебывать все сама. И, Миклош, все это относится и к тебе, разумеется. И еще пара ласковых за решение проводить экспериментальный ритуал в одиночку. Ты старше Неродовой на десяток лет, но, судя по всему, ума это десятилетие тебе не прибавило.

— Все были против исследований, — буркнул Миклош.

— И ты не просто никого не послушал и разругался со всеми вокруг, но и предупредить никого не пожелал о том, что делаешь, в расчете на последующий триумф и потакание собственной гордости. Ты понимаешь, что совершенное преступление два столетия было покрыто мраком тайны просто потому, что никто о нем не знал? Твоим желанием самостоятельности банально воспользовались. И говорю я это для тебя, Александра. Вот пример, к которому приводит «я сам», характерное для трехлетних детей. Когда с «я сам» они суют пальцы в розетку.

— Розетку? — Миклош кинул на Сашу заинтересованный взгляд.

— Потом объясню.

В гостиной, где они собрались, не было техники. Ну или Саша ее не разглядела. Что в целом неудивительно. По словам Серафима, все истории о том что магия и приборы друг с другом не уживались, были не больше чем выдумкой, но как она понимала, некоторые немолодые волшебники все же оставляли какие-то жилые помещения свободными от гаджетов. В прихожей тоже все было нейтрально-несовременно, так что с большинством бытовых новинок, созданных за прошедших два века, Миклошу только предстояло познакомиться.

— Кстати о сообщениях. Я говорил с Ксандром, и пока изложу ему сам ситуацию. Не из вредности — сейчас крайне важно, чтобы тот, кто пустил Подавленного по твоему, Миклош, следу, этот след потерял. Сознание, пошедшее на Замещение, покинуло место событий раньше смерти тело, которое заняло, иначе погиб бы и сам маг-подавитель. То есть никто точно не знает о том, что вы провернули, а оперативники, бывшие на заправке, не смеют нарушить данный мне обет. Прямо закрывающий все возможности рассказа о том, что поняли и видели, — Михаил Ефимович ловит взгляд Саши. Красноречивый взгляд. Маг поясняет: — я неплохо умею формулировать обещания там, где это необходимо. Увы, до определённого времени я не предполагал, что необходимо увешивать всех своих сотрудников еще и индивидуальными клятвами на все случаи.

— Ты хочешь оставить Серафима в неведении? — чуть нахмурилась Леса.

— Определенно нет. Он и так много что знает просто по факту того, что все это происходит с его учениками, как и знает в общем-то все, о чем мы говорим, в некотором роде.

Саша только кивает. Она ощущает присутствие в связи, ощутимое, как если бы Серафим стоял рядом. Это не совсем так, но его внимание очевидно.