Эратийские хроники. Темный гном - Денис Лукашевич

- Ничего не вижу! - Героним, не осозновая своих действий, потянулся к Головорубу. Секира мигом отозвалась жаркой волной кровавой жажды. Буквально попросилась в руки.

Полуэльф нащупал рифленую рукоять, оголовье в виде оскалившегося черепа, и его кровь чуть ли не закипела от прилива адреналина. Страх, оскаливший было свои зубы, поспешно отступил. Хотелось рубить, крушить, убивать. Героним облизнул внезапно пересохшие губы.

- Не нравится мне здесь! - прохрипел Гурдел и еще крепче сжал рукоять своего тесака. - Воняет магией.

Полуэльф и сам ощущал странное давящее чувство. Словно кто-то сжал мягкими, но настойчивыми пальцами виски.

- Быстрее! - рыкнул тролль и припустил тяжелой переваливающейся трусцой. - Надо уходить отсюда!

- Но куда? - Героним огляделся. Секира незаметно перекочевала в его руки. Некоторое время он удивленно смотрел на нее. Поспешно спрятал за спину и вновь уставился на тролля. - Ты видишь хоть что-нибудь? Лично я...

- Я чую камень! - грохнул Гурдел, хлопнув кулаком себя по бедру. - Горы там.

Он ткнул перед собой пальцем.

Острые выступающие зубы, торчащие из ссохшихся десен, с костяным стуком сомкнулись, хватнув лишь глоток воздуха. Тролль сноровисто отдернул руку, округлившимися глазами уставившись на появившегося типа.

Он вынырнул из тумана и, казалось, состоял из одних лишь костей, туго обтянутых высохшей мумифицированной плоти. Узкую грудь и давным-давно запавший живот закрывал массивный панцирь из позеленевший бронзы — узоры почти скрылись под толстым слоем патины. Череп защищал плоский шлем с массивным наносником, ныне съехавший набок из-за того, что у обладателя обмундирования сильно голова сильно уменьшилась в размерах, лишняя плоть сползла, оголив выступающие скулы и мощные челюсти.

Провалы глазниц жутковатой образины горели двумя изумрудами, вот только красоты в них не было. Только смерть, ненависть и голод.

Мервяк глухо застонал и качнулся вперед. В лапах он сжимал тяжелый топор, которым он уже рахмахивал, пытаясь достать отступающего тролля.

Гурдел, дождавшись очередного замаха, всадил широкое лезвие своего тесака под острый подбородок зомби.

Удар был невероятной силы — весь вес массивного тролличьего тела сжался в узкую грань клинка. Этого оказалось достаточно, чтобы хрустнул перерубленный позвоночник и голова, ковыркаясь в воздухе полетела в одну сторону, а соскочивший шлем в другую. Вот только обезглавленная тушка продолжала переть вперед, слепо шаря ржавым топором.

- А говорили — помогает! - задумчиво произнес Гурдел.

Он пнул размахнувшегося дохляка под коленку, сбив с ног. Тот рухнул наземь, гремя доспехами.

Но вокруг один за одним возникали новые силуэты, проступавшие из тумана и превращавшиеся в обманчиво медлительны фигуры, шагающие, ковыляющие, ползущие. Скрюченные, согнутые, но упорно окружающие смертных.

Не дожидаясь, когда кольцо сомкнется, тролль бросился вперед, яростно раздавая тумаки восставшим. Вслед за ним побежал и Героним, орудуя Головорубом. Секира уже не пела, а просто верещала, обращая в прах мертвую плоть. Как только черное лезвие касалось дохляков, как между ним и высохшими мощами проскакивало нечто вроде черной искры, зеленый огонь гас в глазницах, а мертвец оседал на землю кучкой грязи, выпуская напоследок облачно гнилостно-зеленой пыли.

Но мертвецов становилось все больше и больше. А троллю все сложнее сдерживать их натиск. Они повисали на могучих руках, обматывали грязными саванами, впивались в неподатливую плоть, но не могли прокусить плотной, будто дерево кожи. Сзади отбивался полуэльф. Хоть Головоруб мог упокоить мертвецов, но им уже было теперь сложно размахнуться. Зомби цеплялись в оружие, выкручивали из холеных эльфийских рук и плотоядно щелкали зубами.

Неожиданно яркая багровая вспышка разорвала туман, донесся истошный вопль и грохот копыт. Из тумана вырвалась лошадь без седока, в белой, с серебристыми узорами попоне и узорчатом доспехе, укрывавшем шею и голову. Теперь все это было объято пламенем, и животное, ослепшее от боли и пламени, вломилась в толпу мертвецов, раскидывая и поджигая их.

Неожиданно поумневшие зомби раздались в стороны, пропуская лошадь. Вслед за ней из тумана вывалился высокий рыцарь в сверкающих доспехах. Латы на левой руке его были покрыты толстым слоем черной копоти, а в правой он сжимал меч с пылающим клинком. Оружие добротно прореживало толпу мертвяков, разваливая их на обугленные куски.

Заметив Геронима и Гурдела, он остановился, застыв с выставленным мечом. Фигурное забрало было поднято, обнажая окладистую седую бороду, нос с широкими ноздрями и тонкий шрам поперек лиц, хорошо залеченный, но так и не исчезнувший. Глаза под набрякшими морщинистыми веками остановились на Герониме и его проклятой секире.

- Ты! - рыкнул командор Хорас и двинулся к нему.

8.

- Они наверняка туда ушли! – Дружинник – ражий детина с угрюмой рожей, изрытой оспинами – мотнул в сторону стены головой. – Большой Ларвийский Погост – считайте, судари, они уже трупы. Никто еще не возвращался оттуда. Ни живым, ни мертвым. Сожалею…

Лицо за фигурным забралом перекосилось от злобы, но металлическая блестящая личина осталась невозмутимой. Да и голос прозвучал также твердо и уверенно, как раньше:

- Мы должны убедиться в этом. Так или иначе, но нам пора двигаться вперед. И будьте готовы…

- Вы не поняли, сударь! – детина покачал лохматой головой, зачем-то поудобнее перехватил древко короткого копья с длинным листовидным наконечником.

Другие обладатели черных туник подвинулись ближе, настороженно зыркая по сторонам. Лишь паладины остались в стороне, флегматично рассматривая перепуганных дружинников: кто испытывает страх, тот достоин только презрения и жалости, ибо воинам Света он неведом.

- Не поняли, - повторил дружинник, нахмурившись еще больше, - там – не выживают, и потому мы не пойдем. И вам, судари, не советую. Хотя дело ваше, паладинское… Мы же возвращаемся домой… И так делов натворили – не расхлебаешь. А вы уж дальше сами.

Что ж… Командор выпрямился в седле: вряд ли от местных стоило ожидать большего – не слишком уж верят в могущество Света. Нет, такого прощать никак нельзя.

- Тем более! – с нажимом произнес Хорас. – Назад вам дороги нет, а впереди… Свет щедро благодарит тех, кто ему помогает. И столь же щедро карает отступников.

- Вот, значит, как вы заговорили, сударь! – набычился дружинник с бугристым лицом. – Что Свет, что Тьма – одного поля ягоды!..

- Следи за своим языком! – Командор чувствовал, как внутри поднимается леденящая волна, гасит неуверенность и сомнения, оставляя лишь злость, холодную и расчетливую. Это хорошо поначалу, а потом превращает в жалкую развалину, не способную выпростать руку из едва греющих мехов.

Но показывать слабость перед чужими нельзя, никак нельзя. По глазам видно — звери, волки, что отлично чуют чужую слабость.

- Уж за чем-чем, но язык мой всегда в порядке! - язвительно ответствовал дружинник, нагло ухмыльнулся, поигрывая копьем — Лучше...

Что лучше, Хорас так и не узнал: широкое лезвие глубоко вошло в живот детины, легко прорубив и тунику со вставшим на дыбы медведем, и кольчугу тройного плетения, и плотный подкольчужник. Дружинник выпучил глаза, хрюкнул сдавленно, булькнул кровью, хлынувшей изо рта, и завалился набок. Остальные паладины только этого и ждали...

Мечи сработали слаженно, и уже через несколько коротких мгновений у ног орденских лошадей лежало десять мертвых тел, а клинки отливали темным багрянцем.

- Свет не прощает отступников, - сдавленно выдохнул командор, вытирая краем туники мертвого дружинника свой меч: удар дался ему тяжело — тело скрутило так, что хоть сейчас прыгай в костер, лишь спастись от обжигающего холода. Но Хорас держался. Из последних сил, но держался.

Только тогда, когда никто не видел, он припал губами к бутылочке с огненным зельем. Полегчало: кровь пополам с жидким огнем бойчее побежала по жилам.

Он выпрямился, с лязгом вогнал меч в ножны.

- Вперед. Они не должны были далеко уйти.

Кони, могучие орденские скакуны, выращенные в лучших королевских конюшнях Торгмара, метисы с горячей джаффской кровью и толикой расчетливого льда северных тяжеловозов, легко перемахнули невысокую каменную ограду. И тут же нырнули в непроницаемый зеленоватый туман. Животные, не ведающие страха перед грохотом мечей и диким огнем, захрипели, забились под седлом, чуя темную магию. Командор Хорас тоже ее чувствовал – здесь все было ею пропитано. Каждая пядь мягкой черной земли, с чавканьем продавливаемая копытами лошадей, каждое угрюмое надгробие, а уродливые горгульи, оседлавшие их, казалось, наблюдают за ними зелеными глазами-гнилушками.

- Держаться вместе и глядеть в оба! – рыкнул Хорас, а из-за опущенного забрала голос лязгал металлом. – Мечи наизготовку. Здесь – проклятое место, но Свет с нами! Очистим эту землю огнем и сталью.