Грозовой август - Алексей Котенев

— По-моему, он вон на том дубу, — предположил Баторов и тоже дал очередь.

Позади них в молодом сосняке разворачивалась тридцатьчетверка Бушуева. Ее пушка повернулась в сторону пропасти, и тишину горного ущелья разорвал первый орудийный выстрел. Снаряд взметнул вверх комья земли, срезанные прутья кустов.

По склону высоты, заросшему маньчжурским дубом и бересклетом, начали бить танковые пушки. Некоторые снаряды рвались так близко, что подброшенные взрывом камни перелетали через ущелье и как град барабанили по танковой броне. В орудийный гул вливались автоматные очереди. Десантники прочесывали уступы и щели ската, отыскивая засевшего где-то снайпера.

Иволгин крикнул в слуховое отверстие «Бесстрашного»:

— Попробуем подняться наверх!

Прежде чем вытаскивать раненого Хлобыстова, танкисты решили проверить, цел ли снайпер. Над башней подняли черный шлемофон. И сразу же шлепнула пуля. Иволгин поразился: пуля пробила шлем, а выстрела он не слышал. Ясно было, что японцы все предусмотрели и пытаются надолго задержать здесь бригаду.

Иволгин послал разведчиков на противоположную сторону ущелья и пошел к Бушуеву, командиру второго танка, чтобы вместе подумать, как продвинуться вперед. Разумней всего оттащить танк назад на широкую площадку. Но как это сделать, если позади торчит каменный гребень?

Решили попробовать. По сигналу Бушуева танк подошел к подорванной тридцатьчетверке и потянул ее назад. Трос натянулся как струна, машина забуксовала, сбрасывая в пропасть обломки горной породы. «Бесстрашный» не сдвинулся с места.

Пока возились у подбитого танка, снова прилетела неизвестно откуда пуля и ранила в живот сапера Гусева. Он упал на край обрыва, корчась от нестерпимой боли.

«Почему не слышно выстрелов? — уже в который раз спрашивал себя Иволгин. — Не иначе, какая-то хитрость. Но какая?»

Бушуева вызвал по рации «Беркут».

— До каких пор будете топтаться на месте? — сердито спросил Волобой.

— Машина Хлобыстова заклинила дорогу. Обойти не могу.

— Так сбросьте ее к чертовой матери в пропасть.

— В машине люди.

— Эвакуируйте экипаж.

— Нет возможности, по машине бьет снайпер.

— Снайпер? — Волобой повысил голос. — С пушками и пулеметами не можете справиться со снайпером? А что там Иволгин делает? На мотоцикле катается? Передайте ему немедленно мой приказ.

Иволгин по лицу Бушуева понял, что разговор с комбригом принял крутой оборот.

— Вы думаете о судьбе одного танка, — говорил комбриг. — А вы представляете, куда мы идем, черт вас возьми! Или мне приехать и разъяснить, чего может нам стоить ваше ротозейство?

— Будем принимать меры, — ответил Бушуев.

Иволгин понимал, что Волобой ругает их не зря. А если японцы вызовут авиацию или подтянут артиллерию? В узкой щели бригаду можно раскромсать в два счета.

Вернулся Баторов с автоматчиками, доложил, что снайпер не обнаружен.

— Нашли под обрывом гнездо смертника, который напакостил нам, — дополнил его доклад Посохин и бросил под сосенку белый марлевый мешочек с галетами, две банки консервов и пустую бутылку из-под сакэ. — Спьяна он кинулся на танк.

Зафырчал мотоцикл — саперы привезли в коляске дымовые шашки. Иволгин и Бушуев для верности решили ослепить снайпера не только огнем, но и дымом. Снова ударили танковые пушки, заговорили автоматы. Снаряды летели к вершине и на скаты крутобокой высоты, рвались там, разбрызгивая во все стороны каменную россыпь. Скалу спереди заволокло пылью и дымом.

— Поджигай шашки! — приказал Иволгин.

Клубы черного дыма плотно окутали и склоны высоты, и танк, и обрыв, где укрывались автоматчики, — все, что было доступно глазу.

— Теперь пусть целится, — послышался вятский говорок Юртайкина.

— Будем пробовать! — крикнул Иволгин в слуховое отверстие.

— Есть, пробовать! — отозвался в танке наводчик орудия Рагулин.

Он поднялся над башней, ступил на борт тридцатьчетверки и тут же кубарем свалился вниз, больно ударившись о камень.

— Что с тобой? — бросился к нему Гиренок и, оттолкнув локтем Баторова, погрозил: — Ты, пехота, и за него мне ответишь.

Рагулин пальцами сжимал плечо. Из-под пальцев сочилась кровь, пуля попала в ключицу. От боли танкист побледнел, закусывал губы.

Посохин протянул ему фляжку:

— Выпей, паря, полегчает.

Рагулина ранило в разгар артиллерийского обстрела, и это удивило всех: на снайпера обрушился такой плотный огонь, а он продолжал стрелять. Далеко засесть он не мог — издали метко не выстрелишь. А если он близко, почему не слышно выстрелов?

— Отставить эвакуацию! — распорядился Иволгин.

— Что у вас творится? — послышался из танка голос Хлобыстова.

По окутанной дымом башне «Бесстрашного» непрерывно стучали пули. Танки неподвижно стояли на месте.

— Товарищ лейтенант, вас опять вызывает «Беркут», — доложил Бушуеву заряжающий.

А что могли сказать комбригу Иволгин и Бушуев? Снайпер держит танки — кто в это поверит?

Бушуев, включившись в радиосеть, сразу же услышал накаленный гневом голос Волобоя:

— Что вы там стоите, как извозчики на бирже?

— Все перепробовали, не помогает.

— Вы с ума спятили: снайпер держит танки!

Гнев Волобоя никогда не нагонял страха на подчиненных. Хуже было, если Волобой становился вежливым, переходил на «вы». Это было опасно. Тут недалеко и до военного трибунала. И все-таки Бушуев не на шутку испугался, лихорадочно раздумывал, что же предпринять?

Вытаскивать Хлобыстова из танка — значит погубить его: люки под прицельным огнем снайпера. Столкнуть танк в пропасть — риск еще больший: танк не раз перевернется и вряд ли танкисты выдержат это ужасное испытание.

Из танка донесся голос Хлобыстова. Командир взвода гнал заряжающего Тиханкова и требовал, чтобы его машину сейчас же столкнули. Тиханков не хотел покидать командира — погибать, так вместе. В наступившей тишине вдруг послышался шум авиационных моторов. Иволгин побледнел, глаза его округлились. Дождались!

Подполз Посохин, протянул клочок бумаги, выброшенный из танка. Иволгин прочитал:

«Приказываю немедленно сбросить мой танк в пропасть. За меня не беспокойтесь — сдюжу. Не гибнуть же бригаде! Пусть живет гвардия! Хлобыстов».

Иволгин вздохнул, скомкал бумажку. «Эх, Андрей, Андрей, — мысленно сказал он Хлобыстову, — знаем, что ты готов пожертвовать собой. Но кто же посмеет столкнуть тебя — раненого?»

Шум авиационных моторов нарастал. «Наши или чужие?» — думали автоматчики, теснее прижимаясь к скале.

Дым плотной пеленой висел над танками, клубился под обрывом, и пропасть была похожа на реку, окутанную утренним туманом. Иволгин метался от одного танка к другому, не находил выхода из положения и все яснее понимал, чем может заплатить бригада за то, что он не выполнил свою задачу. Если над ними кружит японский разведчик, он приведет эскадрильи бомбардировщиков и тогда...

«Надо вскочить на танк и самому вытащить Хлобыстова! Двум смертям не бывать...» Но от этой мысли пришлось отказаться: могут убить и Хлобыстова.

К Иволгину подбежал Баторов. Щека у него расцарапана, из ссадины сочится кровь, пилотка сбита набок, но в узких глазах поблескивают торжествующие огоньки.

— Сукина сына самурай! Ой, хитер! Рагулин вылазил из танка носом к Косматой горе, пуля угодил в него спереди. Значит, снайпер засел там, на Косматой.

— Если на Косматой, почему не стреляет сейчас? Мы же за правым бортом!..

— Хитрит. Разрешите разведать?

— Косматая рядом, почему же не слышно выстрелов?

— Клянусь — хитрит! Шум слева делает, а бьет оттуда. Может, малопулька у него есть какой. Разрешите? — Баторов приложил к пилотке прямую ладонь, уставился на командира. Иволгину самому хотелось повести разведчиков, но он сдержался.

— Крой! Только в обход.

Баторов с канатом за спиной залез на бушуевский танк, перескочил на скалистый выступ и стал карабкаться вверх. Добравшись до следующего уступа, он сбросил канат автоматчикам. Десантники стали подниматься.

Вот пройдена каменистая расщелина. Снова подъем. Заросшие кустарником впадины десантники пробегали быстро, пригибаясь к земле. У открытых мест падали на траву и ползли без передышки. Бальжан ползет впереди всех — только локти мелькают. За ним колобком катится Сеня Юртайкин. Позади всех двигается Посохин и завидует в эти минуты маленькому, легонькому Юртайкину. Много ли силы требуется, чтобы пустить в ход эту юлу?

Десантники пробрались через сплетения мышиного горошка и стали приближаться к обрывистому торцу кряжа. Где-то здесь и засел японский снайпер. Осторожно лавируя между камнями, Бальжан перевалил через бугорок и подал сигнал рукой — немедленно ползти сюда всем остальным.