Боевой вестник - Сурен Цормудян

— Осади назад! Сюда нельзя!

Олвин обессиленно сполз с коня и тут же отшатнулся, чтобы не попасть под копыта. Он был удивлен: перед ним стояли вооруженные латники, а ведь, насколько он помнил, орден не держал своей армии, защищенный умениями самих вестников. Может, и резиденцию кому-то продали? Но нет, повсюду развешаны зеленые знамена.

— Постойте! — Он выставил вперед руки. — Это резиденция орденского престола?

— Вот именно! — закричал на него старший латник в шлеме. — Здесь престол великого ордена вестников, и всякому сброду сюда нельзя!

— Мне нужен кто-нибудь из ордена! Я знаю слова!

— Какие слова? Проваливай к тринадцатому, безумец!

— Я знаю пароль! Мне нужен кто-то из ордена!

— В чем дело? — раздался властный недовольный голос.

По опущенному мосту неторопливо ступал высокий белый конь. В седле сидел могучий человек с жестким выбритым лицом и густыми светлыми волосами. Большие зеленые глаза смотрели злобно и холодно. Одет он был во все синее, кроме черных сапог и зеленого орденского плаща с капюшоном, подбитого черным бархатом. Синими были даже легкие кожаные доспехи.

— Ты кто таков? — рявкнул он, приблизившись к Олвину.

Пожилой возчик обернулся, с любопытством глядя на Олвина, но тут же получил затрещину от латника.

— Проезжай и не глазей, глупый старик!

Повозка со скрипом двинулась по широкому мосту.

— Я знаю пароль. Мне нужен кто-то из ордена, — произнес Олвин, пристально глядя в бесстрастные глаза всадника на белом коне.

— Я — магистр боя главной цитадели ордена вестников Эдвин Вистигейт, — провозгласил всадник. — Говори слова!

— При них? — Олвин кивнул на вставших напротив него полукругом пикинеров.

— Да! — повысил голос Вистигейт.

Тоот вздохнул и начал:

— Я, честный путник, именем двенадцати, взываю к гостеприимству священного ордена вестников, завещанному Инварином.

Всадник на белом коне несколько мгновений смотрел на него, затем запрокинул голову и расхохотался:

— Глупый плут! Этот пароль стар, как та сука, что тебя родила! Он давно не действует!

Олвин похолодел. Не может быть!

— Бросьте этого наглеца в ров, на пики! Будем считать, что он проник в цитадель и дал нам право казнить его! — приказал Вистигейт латникам.

— Стойте! — заорал обреченный. — Меня не было в Гринвельде восемнадцать лет!

— Что? — Лицо магистра боя вытянулось от изумления.

— Доложите великому магистру священного ордена вестников, Созомену Вульдегорну, что у ворот орденского престола стоит боевой вестник ордена Олвин Тоот, погибший на Мамонтовом острове восемнадцать лет назад.

Эдвин Вистигейт с ужасом уставился на Олвина. Латники испуганно глядели на пришельца и бросали недоуменные взгляды на магистра боя.

— Капитан, — молвил наконец Эдвин.

— Да, мастер. — Старший латник обернулся к нему.

— Бегом к вестовому его святейшества. И доложи ему слово в слово. Бе-е-гом!

ГЛАВА 8

Один король, второй король, Вэйлорд, схватка и палач

— Я ничего не понимаю. — Хлодвиг хмурился, вертя в руках странную серебряную шкатулку. Затем открыл и непонимающе уставился на струны и крохотные зубчатые колеса. — И как это может быть музыкой?

— Да очень просто.

Вэйлорд раскрыл томик, который продавался на рынке Белой Гавани вместе с этой шкатулкой. Затем повертел небольшой цилиндр с прорезями и, глядя на рисунок в книжке, принялся вставлять в пазы цилиндра крохотные серебряные зубцы. Провозившись так некоторое время, он наконец поместил цилиндр в шкатулку и опустил крышку.

— Видишь сбоку маленькую рукоять?

— Ну, вижу. — Король кивнул.

— Крути ее. Только не быстро.

Хлодвиг принялся крутить, из шкатулки полилось неуклюжее бренчание.

— В другую сторону, государь.

Теперь звук получился более мелодичным, и король заулыбался, словно дитя, радующееся дорогой игрушке.

— Ничего себе! — воскликнул он. — Вот ведь черти, что только не придумают!

— Точно, — кивнул Вэйлорд. — Это я у артаксатийских купцов купил. Умеют они диковинные безделушки мастерить.

— И дорого дал?

Вэйлорд в ответ лишь скривился.

— Чего ты морщишься, волчья душа? Дорого? — настаивал король.

— Дорого. Сколько — не спрашивай. Так что, нравится?

— Еще бы! — воскликнул Хлодвиг, продолжая крутить ручку. — Еще больше Элиссе понравится!

— Так подари ей. — Вэйлорд пожал плечами.

— Небось, волчара, втридорога мне решил сию безделушку продать? — прищурился, смеясь, король.

— Бездарь ты коронованный. Это подарок. Отдай принцессе, коли желаешь. А я тебе его привез. Мне ни к чему.

— И что, в этом томике объясняется, как другую мелодию сделать?

— Если верить торговцу и этой книжице, то две дюжины мелодий можно извлечь, меняя на барабане язычки. Так что подарок сей по душе ее высочеству придется.

— А что сам не подаришь, в таком случае? — Хлодвиг наконец перестал крутить рукоять и взялся за изучение книжки, где были изображены различные положения механизма и записаны ноты.

— Она же принцесса.

— И что?

— А ты король.

— Ну и что? А ты десница королевская. Принцесса с почтением к тебе относится. Только от тебя я и не слышал жалоб, что она краской измазала или виноградиной из окна кинула.

— Неужто она способна на такое? — Вэйлорд изобразил удивление.

— Не кривляйся. Озорства ей, конечно, не занимать. Но и благочестия тоже, как и доброты. А вот Леон…

Хлодвиг вздохнул, хмурясь.

— Возраст у него такой. — Вэйлорд махнул рукой, не желая касаться этой темы. — Ты в его годы тоже был тот еще сорвиголова.

— В том-то и дело, что сорвиголова, как правило, удалью славится, пусть и безрассудной порой. А он что? И сколько его бастардов по столице уже бегает, интересно?

— А наших? — Вэйлорд фыркнул. — Небось уже и своих понаделали.

— Умолкни. — С тяжким вздохом король всучил музыкальный ларец и книгу обратно Вэйлорду и повернулся к трону, заложив руки за спину. — Скажи лучше, как он? Ну… когда галера отходила.

— Да как? — Вэйлорд ухмыльнулся. — Корабль ему понравился… Как, видимо, ты и рассчитывал.

— Ну-ну… — Государь задумчиво покачал головой.

— Не терзайся, Хлодвиг. Ты принял мудрое решение. Мальчишке будет полезен такой опыт. Попомни мои слова, не нарадуешься на него, когда вернется.

— Бедовый он. Ох и бедовый… — Король продолжал сокрушаться, тревожась из-за принятого решения. — А там, в Тассирии, нравы, знаешь ли…

— С ним сир Харольд Нордвуд, государь. Он славный и благородный рыцарь. Разумен и хладнокровен. Да и силен к тому же. Он не даст принцу набедокурить. Только вот…