Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

Великий князь Павел взрослел. Из мальчика получился маленький мужчина, низкорослый, с тщедушным, но хорошо сложенным телом – телом танцовщика или актера на роли подростков. Каждый дюйм в нем был королевским, как гласит английская пословица. В 1773 году ему исполнилось девятнадцать, но он выглядел моложе своих лет. Его круглое лицо было малоподвижным, в нем не хватало глубины, открытости и любознательности, которыми так привлекало к себе лицо матери. В голубых глазах светился ум, но глядели они недоверчиво. Резкие нервные движения выдавали гнездившуюся в нем тревогу. Павел любил одеваться дорого. Его сюртуки и штаны сверкали, усыпанные драгоценными камнями, украшенные серебряным и золотым шитьем. На его груди и запястьях пенились тончайшие кружева.

Екатерина горела желанием побыстрее женить его и дождаться внуков. Занятый семейными радостями, он будет далеко от государственных проблем и размышлений о власти, а значит, станет не так опасен для нее. В том, что Павел может стать отцом, никаких сомнений не было. Половую жизнь он начал в шестнадцать лет с женщиной, которая была старше его – княгиней Софьей Михайловной Чарторыйской. У них родился сын... Дело замяли, впрочем, Павел, кажется, и не слишком рвался ощутить себя отцом...

Где выбирать невесту? Разумеется, в германских княжествах. Главное, чтобы и характер был у девушки хороший, и она не затмила невзрачного с виду великого князя... Именно так Екатерина и поставила вопрос перед датским дипломатом, бароном фон Оссебургом, и перед аббатом Гийо, уполномоченным по делам религий при французском дворе, «сверхзанятым господином», как прозвала его императрица. Это были профессионалы в вопросах сватовства в европейских королевских семействах.

«Нежелательно, чтобы будущая невеста происходила из слишком влиятельной семьи, гораздо лучше, если она будет неспособна дать царевичу других советов и образцов поведения, кроме как беспрекословного послушания. Для нее простительно быть хорошенькой, но она ни в коем случае не должна обладать большим умом. Та, что надеется на это замужество, должна быть умна ровно настолько, чтобы суметь это скрыть»,

– требовала от своих агентов Екатерина. Ежегодный пансион в четыре тысячи рублей, назначенный им, позволял ей требовать!

Сколько нескромных подробностей о девицах самых строгих семейств Екатерине удалось узнать из отчетов «искателей невест»! Сколько раз она хохотала над этими письмами! Поистине, никакие добродетели не могут возвысить женщину над ее положением в обществе; это в силах сделать лишь порок...

Наконец, выбор был сделан: невестой должна стать одна из трех дочерей ландграфини Каролины фон Гессен-Дармштадт, при дворе которой собирался весь цвет тогдашней философии и литературы, жили и творили Готе, Виланд, Гердер100*Ложа Zum Schwerte – (К мечу), в которую он был принят, работала в Курляндии.*... Странно, но этот выбор императрицы шел вразрез с ее собственными пожеланиями: принцессы были не только красивы, но и умны, непосредственны, талантливы...

Возможно, невестой Павла будет средняя, Вильгельмина. Этой девушке – «прекраснейшему творению природы», как называл ее в своем письме барон фон Оссебург, шел семнадцатый год. Ее же рекомендовал Екатерине и граф Мельхиор Гримм; он писал, что

«ее красота и очарование, густые волосы и прекрасные глаза вскружат голову самому разборчивому из женихов».

Впрочем, у нее было две сестры: Амалия-Фредерика, на год старше, и Луиза, двумя годами младше.

Официальное приглашение семейству было послано 28 апреля 1773 года. Летом того же года принцессы и их мать прибыли в Петербург. Задержка объяснялась тем, что выводок невест посетил резиденцию короля Фридриха II... Только потом ландграфиня с дочерьми и свитой направились в Любек, где их поджидали три российских корабля. Капитаном фрегата «Святой Марк» был граф Андрей Разумовский, давний друг царевича Павла. Разумеется, Вильгельмина, цветущая beaute du diable101*«Дьявольская красота» (франц.); очарование молодости.* оказалась в центре его внимания; похоже, к протоколу примешивалось молодое, горячее чувство, и оно пробудило такое же ответное чувство, большее, чем просто дружба...

– Сколь рада я свершить это путешествие на острова Блаженства la voile des freres et pilotees par eux102*Под парусами братьев и ими же направляемая (франц.).*, – молвила Вильгельмина, лукаво и кротко взглянув на Андрея Григорьевича...

– Острова Блаженства – это litora castis inimea puellis103!*Берега, враждебные непорочным девам (лат.).* – почти механически ответил Разумовский, продолжая улыбаться, но внутренне подобравшись и насторожившись. Вильгельмина говорила на жаргоне ордена «Блаженство», существовавшего с 1742 года, одного из немногих, куда были допущены женщины. В нем было четыре степени: мичман, капитан, эскадр-майор и вице-адмирал; пожав руку Вильгельмине условным знаком, он увидел, как влажно и горячо вспыхнули ее глаза на радостно обращенном к нему лице, и по ответному пожатию понял, что она достигла уж градусов капитана...

– Как ни жаль, но я не смогу дать вам обещания

«никогда не принимать чужого корабля в свой порт, пока корабль, принадлежащий ордену, стоит там на якоре»,

– потупилась Вильгельмина. – И вы знаете, почему...

– Знаю! – ответил Разумовский и молча повел ее за руку с жаркой, пахнувшей морской солью палубы в прохладу каюты.

***

Павел, как и предполагалось, выбрал Вильгельмину. Посланник Пруссии деловито докладывал Фридриху II, что все идет по нотам:

«Великий князь вне себя от радости и несказанно счастлив жениться на принцессе, которую он обожает и считает достойной нежности и величайшего уважения».

18 июня Екатерина просит у ландграфини руку ее дочери для своего сына.

Вильгельмина с поразительной легкостью овладела русским языком. 15 августа состоялось отречение от лютеранства, затем – крещение в православие с именем Наталья Алексеевна. На следующий день – 16 августа – состоялась помолвка. «На шпильки» невеста получила пятьдесят тысяч рублей в год. 29 сентября состоялось венчание.

Ami fidèle et sincère*Друг верный и искренний (франц.).* Андрей Разумовский ни на день не оставлял молодых – с их обоюдного согласия: он был приятен обоим. Встречи жениха и невесты проходили в Гатчине, и, естественно, здесь же находился хозяин замка, Григорий Орлов, которого Екатерина все более отдаляла от себя. Он также стал обхаживать принцесс из Дармштадта! Он – какая наглость! – признался в любви младшей, Луизе, собирался просить ее руки! Луиза была не против – все лучше, чем возвращение в Гессен... Но тогда свояком Павла становился если и не соучастник убийства его отца (Павел до собственного воцарения не был уверен в смерти Петра III), то уж, несомненно, один из главных пособников матери в узурпации ею трона! Для царевича это было недопустимым. Скорее он отказался бы от Вильгельмины! Но этого допустить не мог уже Фридрих II; получив от своего посла сообщение о предприимчивости Луизы, он со сдержанным бешенством потребовал от ландграфини, чтобы она привела в чувство свою младшенькую...

Оформляя апартаменты новобрачных, Екатерина словно бы собиралась вознаградить себя за холодную, жесткую юность, когда о ней, об ее уюте, ее желаниях не думал никто. Она странно чувствовала себя в эти дни, словно оказавшись по ту сторону волшебного зеркала: там, где была прежде она, там ныне – новобрачная, а она сама оказалась на месте тогдашней императрицы Елисаветы... Никому б она не пожелала того, давнишнего, но все еще не забытого ледяного одиночества... И она хотела сделать все, что возможно, чтобы оказавшаяся теперь в ее положении новобрачная не испытывала неудобств. Комнаты в Зимнем дворце, отведенные молодым, были отделаны по собственным эскизам Екатерины. Парча, бархат, белый дамаск, голубое стекло, персидские ковры... В оформлении покоев молодых превалировали два цвета: голубой и золото...

Екатерина написала своей невестке некий memorandum104*Памятная записка.*: она просила ту избегать не только сомнительной дружбы с иностранными послами, но и не брать у них в долг... Эти заповеди производят сегодня неотразимое впечатление: Екатерина словно бы перечисляет все свои «ошибки молодости», советуя их избегать... Впрочем, записка эта, как и следовало предполагать, оказалась бесполезной: окруженная дипломатами, наперебой предлагающими деньги под будущее место у кормила власти, Вильгельмина, разумеется, деньги эти брала, и за те неполные три года, что ей оставалось прожить на свете, оказалась должна им ни много ни мало – три миллиона рублей (бюджет всего российского флота того времени). Екатерина будет вынуждена взять эти долги на себя...

29 сентября 1773 года в Санкт-Петербурге гремели пушки, звонили все колокола. После обряда венчания в кафедральном соборе императрица дала в тронном зале для гостей роскошный банкет. Приглашенных было не так уж много. Бал открывала Вильгельмина-Наталья со своим мужем. Ее свадебное платье было таким тяжелым от золотого шитья, драгоценных камней и бриллиантов, что несчастная царевна смогла станцевать в нем лишь несколько менуэтов.