Жестокий наезд - Вячеслав Денисов

Знакомый мне «ведущий» что-то шепнул «ведомому», и тот исчез за дверью вслед за Аллой. Очевидно, таким маневром для меня хотят создать атмосферу секретности и откровенности.

– Вы меня узнаете?

Я вперил в него взгляд. Делал я это долго и качественно. Очевидно, получалось натурально, ибо тот даже заволновался. Понимая, что переигрывать нельзя, я наклонился к столу и яростно прошептал:

– Папа?!!

Огорченно вздохнув, международный полицейский прошел к столу и аккуратно сел.

– Вы же взрослый человек, Антон Павлович... – Он дотянулся до пепельницы, в которую никогда не падает пепел в течение всего рабочего дня, и приблизил ее к себе. – И, по моим сведениям, очень умный взрослый человек.

На столе появилась пачка «Lacky Strike». Мягкая, настоящая, импортная, нелицензионная.

– Здесь не курят.

Пачка медленно исчезла, пепельница вернулась на место.

– Антон Павлович, после нашего последнего разговора прошло несколько дней. Насколько нам известно, они прошли для вас не совсем спокойно. Мы в силах исправить ситуацию.

– Ты хоть раз можешь сам за себя ответить? – Я наклонился под стол и смачно плюнул в урну. Да простит меня уборщица... – Сказать: «я думаю», «я могу»? Что ты мечешь передо мной икру от имени всего своего сообщества?

Наверное, задача, стоящая перед этим парнем, была выше обид, поэтому он и не обратил на мои слова никакого внимания. Но после этого выпада стал употреблять вместо пространного местоимения «мы» короткое и понятное мне «я».

– Я предупреждал вас, Струге, что у вас могут начаться неприятности. Предсказал это сразу, едва вы выставили меня за дверь.

– Вас. Я вас двоих выставил. У вас опять не все в порядке с числами. А выставил я двоих наглецов, которые обманом проникли в мою квартиру. Вам доверилась женщина, которую... – Я склонился над столом. – Которую вы, скоты, подставили.

Тот откинулся на спинку стула, криво улыбнулся и опять полез за сигаретами. Этот жест подсказал, что его проняло. Так быстро забывать могут лишь ошарашенные люди.

– Здесь не курят.

Пачка-мученица вновь скрылась в кармане пиджака.

– Антон Павлович, я могу в течение двух часов решить вопрос о прекращении в отношении Александры Андреевны Струге уголовного преследования. Статья пять, пункт первый. «Отсутствие события преступления». Даже не состава, а – события.

Я прокашлялся, вынул сигарету, закурил и подтянул к себе пепельницу.

– Я вот что тебе скажу, заботливый ты мой. Я сам решу вопрос о прекращении уголовного дела по факту фальсификации взятки. Сам. Причем сделаю это так, чтобы в отношении всех виновных в этом возбудилось кое-что другое. Сам. Ты понял меня?

Он смотрел на меня рыбьим взглядом.

– А сейчас пошел вон отсюда.

На пороге он притормозил и, как и в моей квартире, раскрыл рот.

– Пошел вон отсюда!!!

И он вышел, уткнувшись во внезапно замолчавшую у моего порога толпу ожидающих граждан.

Ненавижу людей, пришедших ко мне за правдой, называть толпой. А как? Группой? Коллективом? Смешно.

Алла вошла и закрыла дверь. Не замечая ее, я курил, всаживая в себя сантиметровые затяжки. Курил, вопреки всем правилам, установленным строгим председателем Виктором Аркадьевичем Николаевым. Меня привела в чувство Алла.

– Антон Павлович...

Я растерянно поднял на нее взгляд.

– А чего это вы так... постарели?

Годы, малышка, годы.

...Давление на меня через Сашу – не единственная в своем роде попытка заставить меня изменить принятое решение. Я чувствую опасность, приближающуюся к ней раньше, чем к себе самому. Поэтому я сразу отзвонил Пащенко и попросил его направить к моей жене Пермякова.

– Он увезет ее к своей сестре, – успокоил он меня. – А сейчас позвони домой и скажи, чтобы она не впускала никого, кроме него. Мы можем играть вторыми номерами, Антон...

Похолодев, я быстро набрал номер своего домашнего телефона. Странно, но Саша не спала.

– Саша, не открывай никому дверь, поняла? Скоро приедет Пермяков и заберет тебя. Поняла? Никому!!

– Антон, мне уже звонят в дверь какие-то люди! Я посмотрела в монитор – там этот, из УБОПа, и с ним еще двое! Что делать, Антон?!

Черт меня побери!.. Вот они мы – вторые номера!

– Ни в коем случае не открывай. – Я должен был быть спокоен. Саша реагирует на тональность моей речи мгновенно, как лакмусовая бумажка. – Только Пермякову. Он все уладит.

Я в это верю. Пермяков – кремень, и нужно не трое, а три по сто убоповцев, чтобы заставить его пойти на попятную. Его попросил я, его попросил Пащенко. А для него это очень много значит...

Плохо, что в квартире Рольф. Опытный сыщик, при наличии в квартире собаки, мгновенно поймет, есть в доме хозяин или нет. Если собака в доме одна, то на приход посторонних людей она ответит гавканьем, как положено. Звонок – «гав», звонок – «гав». Если же хозяин при ней, она изойдет лаем, распаляя себя до ярости. Это одно из проявлений желания собаки быть верным и угодным хозяину. Для нее очень важно, чтобы хозяин это видел.

Я держу трубку около уха и поддерживаю с Сашей постоянную связь. Будет плохо, если эта бригада начнет ломать двери. Для оправдания такого шага у них должно быть постановление, подписанное Генеральным прокурором. Без этой визы ни одна тварь не имеет права ломиться в квартиру судьи. Но что закон для тех, кто при нем? Потом они согласятся, что совершили ошибку. Но какую ошибку? Разве законом предусмотрена ответственность за незаконное проникновение в квартиру судьи?! Просто написано – «нельзя». Тем более что речь идет не о судье, а о члене его семьи! Но не указано, по какому месту и чем за это можно впоследствии получить!! Так как насчет неприкосновенности судей и их жилища?

– Саша, Пермяков уже в дороге.

Я очень хочу в это верить. От транспортной прокуратуры до моего дома – пять минут езды, если следователь выехал сразу после команды Пащенко, он уже должен подъезжать.

– Антон, кажется, Пермяков приехал... – Голос Саши от испуга и непрекращающегося стресса слаб и глух. – Он там с кем-то ругается.

– Поднеси телефон к двери. – Просьба глупая, конечно, – я ни разу не пробовал быть в курсе событий таким образом. Возможно, что и повезет.

«А я говорю, что Струге сейчас будет доставлена не в УБОП, а в прокуратуру...»

Хор голосов реагирует на эту фразу каким-то речитативом.

«А я говорю, что мне не интересно, какое уголовное дело возбуждено в УБОПе. – Голос Пермякова упрям до хамства. Откровенный вызов антимафиозному ведомству. – Она поедет со мной в прокуратуру, а если кто-то попробует этому помешать, то я восприму это как сопротивление органам прокуратуры в осуществлении ими их деятельности. Ты кто?.. Вот и иди, следствуй... А ты кто?..»

– Антон, Пермяков просит открыть ему дверь. Но там еще трое этих...

– Открывай, Саша. Он все уладит.

Я твержу это, хотя мне трудно представить, как Пермяков будет увозить мою жену, когда ему мешают трое хамоватых, озадаченных руководством убоповцев. Нет, не руководством в лице Земцова и ему подобных. Я более чем уверен, что эта «операция» происходит не с их ведома. Просто с ребятами договорились. А жаловаться на их действия тому же руководству – глупо. Там спросят: «Уголовное дело есть? Факт имел место быть?» И отрежут: «Так в чем же существо иска? Ребята выполняют свою работу».

На том конце связи короткие гудки. Последнее, что я слышал, – голос вошедшего в квартиру Пермякова. Кажется, он попросил Сашу одеться. Пермякова Рольф знает, а вот остальных – не очень...

– Антон Павлович, может, объясните, что происходит?

Не знаю, кто вошел в мою квартиру, а вот в мой кабинет вошел Николаев.

– Что именно, Виктор Аркадьевич?

– Что, ничего удивительного в вашей жизни не происходит?

Я неопределенно пожимаю плечами.

– У Рольфа понос. Не пойму отчего. А так... – Я подумал и снова пожал плечами. – Так все как обычно.

Николаев усаживается на то место, которое еще не остыло после задницы предыдущего посетителя.

– Послушайте, Струге, в отношении вашей жены возбуждено уголовное дело, а я... А я узнаю это от совершенно посторонних лиц! Антон Павлович, вы даете себе отчет в том, что может вслед за этим последовать?

– А-а-а... Вот то удивительное, о котором вы упомянули... Ну, Виктор Аркадьевич, это для вас удивительно. А для меня это дело привычное. Вам не рассказывали, как меня пытались на бабе запоганить? А как трижды писали на меня заявления в прокуратуру по факту вымогательства? И вовсе не посторонние вам звонили. Зачем посторонним вам звонить? Два мужика с кислыми глазами, а их одеколон вонял, как сгнившее сено? Я их знаю. Пидоры конченые. Это пидоры вам звонили, Виктор Аркадьевич. Больше не разговаривайте с ними.

Председатели не любят, когда их шокируют. Как священники – связь между небом и землей, они – связь между судом районным и судом областным. А посему всегда в курсе.

– Если вы не считаете нужным информировать своего председателя о подобных, привычных для вас вещах, то я это сделать обязан.