Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Аделейд Ли Беатрис

Термин «государственный деятель» применительно к IX веку выглядит анахронизмом. Бесполезно пытаться разделить законодательную и исполнительную власть или говорить о «государственных органах» в Уэссекцком королевстве, где имелись лишь начатки административной системы. Но в зародыше такие органы уже существовали, и от того, в каком направлении они станут развиваться, зависело многое. Это направление было задано во времена Альфреда, и в процессе политической организации королю принадлежала ведущая роль. Самому Альфреду управление государством представлялось глубоко личным делом. Для него, как и для Григория Великого, умение повелевать людьми было «искусством искусств» и «величайшим из ремесел». Полнее всего он выразил свои мысли, когда переводил и дополнял рассуждения Боэция о земных богатстве и власти{80}.

Философ VI века пишет о том, что желать власти можно лишь для того, чтобы развить свой природный талант к управлению людьми, который иначе пропадет втуне. Альфреда идея о природном даре правителя наводит на важные размышления: ухватившись за нее, он обсуждает ее с разных сторон, придает ей (возможно, опираясь на комментарии к «Утешению философией», имевшие хождение в его время) более глубокий смысл и излагает ее применительно к христианскому властителю:

«Человек не сможет ни раскрыть полностью свои таланты, свое мастерство [cnzeft], ни держать и направлять кормило власти, если у него нет материала и орудий… Таковы материал и орудия короля, с помощью которых он правит: у него должна быть земля, где живет много народа; и у него должны быть люди, которые молятся [gebedmen], люди, которые воюют [fyrdmen], и люди, которые трудятся [weorcmen]… без этих орудий ни один король не сумеет проявить свое мастерство. И как материал должно у него быть все необходимое для его орудий, для трех групп его соратников… земли, где им жить, и дары, и оружие, и мясо, и эль, и одежды, и все прочее, что им нужно. Без этого он не сможет располагать своими орудиями, а без орудий не сумеет исполнить ничего из того, что он призван делать».

В этом отрывке Альфред ясно выразил свое понимание искусства правления как истинного призвания настоящего короля и свое представление о короле как о «мастере», реализующем замыслы Божественного Господина с помощью человеческих орудий. Идея «трех групп соратников», трех сообществ внутри общества, — oratores (молящиеся), bellatores (воины) и laboratores (пахари) — сама по себе не нова. Она восходит, вероятно, к делению на Стражей, Воинов и Землепашцев в платоновском «Государстве» и в дальнейшем трансформировалась в учение о «трех сословиях». Но даже если Альфред заимствовал ее из комментариев[41] или услышал от одного из своих ученых помощников, он истолковал ее по-своему, применительно к обстоятельствам собственной жизни, и увидел в ней отражение конкретных трудностей и проблем, возникавших при управлении страной.

Уэссекс в последней четверти IX века был все еще родоплеменным королевством, германским по духу и структуре.

С языческих времен в его реалиях еще сохранялось достаточно пережитков жестокого варварского прошлого, но усилия многих поколений королей и клириков превратили его в относительно централизованное христианское государство. К тому моменту, когда на страну обрушилась буря викингских нашествий, механизмы управления уже были выработаны и связи между центральной и местной властью находились на стадии формирования. Войны с данами обнаружили все скрытые недостатки складывавшейся системы и ускорили медленные процессы распада родовых связей. Правоведы, превратившие Альфреда в мифического создателя английской конституции, первоначально исходили из смутного, но совершенно правильного ощущения, что особая форма правления, которую мы наблюдаем в Англии ныне, во многом обязана своим существованием двум обстоятельствам: тому, что в IX веке Уэссекс чуть было не завоевали чужеземные захватчики, и тому, что спас его представитель династии Кердика.

Уэссекцкий король, избавивший страну от данской угрозы, обеспечил себе безусловное главенство над соперничающими королевскими династиями, чьих потомков разметал во все стороны налетевший шторм. Кроме того, викинги уничтожили прежние территориальные деления и вместе с ними чисто местные традиции, что, вкупе с непререкаемым авторитетом Альфреда обеспечило ему свободу в поиске новых путей. Но связи крови, связь со своим народом, рождали в душе короля глубочайшее почтение к старине, которое заставляло его смирять реформаторский пыл и довольствоваться тем, чтобы строить на старых основаниях.

Несомненно, Альфред так настойчиво говорил о личной ответственности правителя скорее потому, что чувствовал ненадежность своих «орудий», нежели из честолюбия, но реально он обладал абсолютной властью, и то, что он не стремился к этому специально, ничего не меняло.

Интересно сравнить вступление к законам Альфреда с более ранней преамбулой к законам Ине. Ине составлял законы, пользуясь советами и наставлениями своего отца короля-ставленника Кенреда, а также епископов, элдорменов, почтенных уитэнов и клириков; Альфред всю предварительную работу делал сам, выбирая то, что, по его мнению, лучше всего отвечало его целям. Он, очевидно, советовался с уитэнами, главным образом насчет того, насколько разумно будет отвергнуть тот или иной закон и потребовать, чтобы его «исполняли иначе». Когда «Правда» была готова, король представил ее на утверждение магнатам, и они одобрили каждую из статей свода: он остерегался вводить новые законы, которые могли бы не понравиться «тем, кто придет после», но при всем его безусловном почтении к уитэнам, он мог добиться от них желаемого, и во всей этой процедуре не было и намека на «обращение к народу».

Управление уэссекцким государством фактически осуществлял королевский двор, приближенные короля, тесный круг его доверенных лиц, в некоторых случаях — с привлечением уитэнов. Уитэны были правящим классом, представители которого занимали государственные должности. «Королевские элдормены» и «королевские тэны», «королевские герефы» и «королевские писцы» собирались в «палатах» своего лорда и господина. У Ассера «палаты» названы curtus regius, а латинских грамотах того времени — palatium. Отсюда они разъезжались в разные уголки страны, чтобы возглавлять местные суды, вести в бой войско или собирать подати, но, если верить Ассеру, делалось это всегда под строгим надзором короля, который лично следил за их деятельностью.

Были и «придворные» в более узком смысле этого слова: королевский конюший (horsthegri), сенешаль (discthegri), виночерпий (pincerna), камергер (hrælthegn)[42]. В погодной статье 897 года Англосаксонской хроники упоминается о смерти «Эгульфа, королевского конюшего», а дед Альфреда, Ослак, был виночерпием у Этельвульфа, но за этими придворными титулами скрывалось лишь очень бледное подобие того, чем они стали в позднейшие эпохи. И Альфред никогда не требовал каких-то особых привилегий для монарха. Издавая указы от первого лица или говоря о «моих уитэнах», он всего лишь следовал примеру Ине.

Как и его предшественники, Альфред обычно именовал себя «королем западных саксов» (rex occidentalium saxonum) или «королем саксов» (rex saxonum). В литературных трудах, во вступлении к законам и в преамбуле к завещанию он называет себя просто «королем Альфредом» (Alfred cyning), а в заключительных строках вступления и в основном тексте завещания — опять-таки «королем западных саксов» (westseaxna cyning). Хотя у нас имеются указания на то, что после 886 года, завладев Лондоном, он стал именовать себя «король англосаксов» (anglorum saxsonum rex, angul-saxonum rex), подтверждений этому мало, и они не заслуживают особого доверия. В отличие от отца и братьев, которые в грамотах, касающихся Кента, именуются «королями западных саксов и кентцев» (Cantuariorum), Альфред никогда не назывался так. Впрочем, возможно, это превратное впечатление, ибо у нас есть только одна его грамота, относящаяся к Кенту, а в частных кентских грамотах о дарениях земли, которые он заверял, он фигурирует именно под этим титулом.