На пути к победе - Арсен Мартиросян

Небольшой комментарий. Парадоксально, но факт, что подобная позиция западных союзников была даже «научно обоснована». Ещё в самый разгар Второй мировой войны — в июле 1943 г. — из-под пера тесно связанного с Королевским институтом международных отношений и британской разведкой директора Лондонской Экономической Школы, члена Комитета 300 состава 30–40 гг. XX в., влиятельнейшего геополитика англосаксонского Запада, на идеях которого базируются все концепции по установлению мирового господства англосаксов — Джона Хэлфорда Маккиндера — вышла уникальная по беспрецедентной агрессивности по отношению к фактически в одиночку ведшему смертельную борьбу с нацизмом СССР статья под названием «Круглая Земля и Выигрыш Мира». От имени еще ничего существенного не сделавшего для разгрома нацизма англосаксонского Запада, в том числе и Великобритании, Маккиндер открыто указал: «Наш следующий враг — Советский Союз»[102]! По сути дела, она была ничем иным, как выдающейся по своему коварству геополитической инструкцией всей правящей элите англосаксонского Запада по вопросу, что и как делать дальше, так как, по его мнению, «грядущая борьба должна быть решающей для мирового господства, ибо конечная цель доминирование над Евразией. Поэтому грядущая неумолимая схватка за власть над этим региающим геополитическим пространством является ре-тающей схваткой современной эпохи»[103].

Однако ещё более парадоксально, что агентура советской внешней разведки спрогнозировала такой поворот событий ещё раньше. На 314-й странице архивного дела Службы Внешней Разведки РФ № 34 467 на агента Стаменова (посол царской Болгарии в СССР) зафиксировано очень любопытное его высказывание: «Я люблю Россию и русский народ, восхищаюсь его мужеством и, тем не менее, предвижу, что в недалеком будущем вы будете тем же, что и мы. В определенной степени вы будете порабощены после войны, будете рабами. Это будет неизбежно. Ведь вы одни выносите всю тяжесть войны, и это кое-кому очень не нравится. Ведь вы же будете слабыми, народ устанет от войны и жертв, хотя он и будет победителем. Вы, русские, очень гордые, и это мешает вам оглянуться на прошлое и настоящее маленьких стран, вроде нас. Оглянитесь на историю, вспомните, как после войны (Стаменов имел в виду Первую мировую войну. — А.М.) с нами поступили союзники, и сделайте выводы и для себя. Ведь к этому направлена политика ваших теперешних друзей». Невозможно не отдать должное прозорливости Стаменова!

С вступлением Красной Армии на территорию стран Восточной Европы обострились противоречия по вопросу их послевоенного устройства. Важнейшей геополитической задачей Советского Союза, которую он считал необходимым решить в ходе войны в Европе, было создание на своих западных границах «пояса безопасности» с дружественными приграничными государствами. Западные союзники, в первую очередь Великобритания, напротив, стремилась при поддержке США восстановить свои довоенные позиции в этих странах, связать СССР обязательствами о «разделе сфер» влияния до их освобождения Красной Армией. В октябре 1944 г. Черчилль с этой целью прилетел в Москву. На Балканах он предложил следующий раздел сфер влияния: Румыния — 90 % влияния России, 10 % — другие, Греция — 90 % влияния Англии (в сотрудничестве с США), 10 % — другие, Югославия и Венгрия-50 на 50 %, Болгария — 75 % влияния России, 25 % — другим странам. Встречающиеся в литературе советского периода утверждения, что Сталин этот план отверг, не соответствуют действительности[104]. Дискуссии и поиски компромисса были продолжены на уровне министров иностранных дел.

Принципиальное значение имело советское согласие на «90 % влияния» Великобритании и США в Греции, где к власти уверенно шли коммунисты, что демонстрировало «признание» западной сферы влияния за пределами «пояса безопасности» и советскую готовность к послевоенному сотрудничеству. На встрече с Г. Димитровым 10 января 1945 г. Сталин отклонил его предложение оказать помощь силам ЭЛАС: «Они принялись за дело, — пояснил Сталин, — для которого у них сил не хватает. Видимо, они рассчитывали, что Красная Армия спустится до Эгейского моря, мы этого не можем делать»[105]. «Процентное соглашение» являлось, на наш взгляд, реальной договоренностью о разделе сфер влияния, хотя и не оформленной официально, которая некоторое время соблюдалась. Силового «экспорта революции» и однопартийных правительств в 1944 — начале 1945 гг. стремились избежать. На встрече с В. Гомулкой и Б. Берутом Сталин «наказывал терпеть Миколайчика (хотя и называл его „британским агентом“) и не отталкивать от себя католическую церковь»[106]. Целей «большевизации Европы» не выдвигалось, что подтверждают документы Комиссий Наркоминдела, которые с 1943 г. занимались проблемами послевоенного устройства Европы[107].

Небольшой комментарий. В этой связи небезынтересно ознакомиться с очень характерным глубоким аналитическим выводом авторитетного британского исследователя истории Второй мировой войны А, Тейлора, который, характеризуя принципы своей научно-исследовательской деятельности, отмечал, что он пишет не как сторонник какой-либо воевавшей страны или коалиции и высказывает свои суждения по вопросам спорным лишь после тщательного рассмотрения всей доступной ему информации. Исходя из таких принципов научно-исследовательской деятельности Тейлор сделал следующие выводы по итогам Второй мировой войны:

1. «Русские не стремились властвовать, не хотели распространять коммунизм. Они желали безопасности, и лишь коммунисты или их попутчики могли её обеспечить»[108].

2. «Все действия Сталина во время войны, например, во Франции, в Италии, Китае, показывали, что любое распространение коммунизма за пределы сферы влияния Советской России было для него совершенно неприемлемым. Установление коммунистического правления в государствах, граничивших с Россией, было следствием („холодной войны“, а не её причиной… Но даже при этом Сталин терпимо относился к либеральной демократии… когда она соединялась с подлинно народной поддержкой»[109].

3. «То, что советская политика была напористой… не имело никакого отношения к коммунизму. Это — давнее стремление русских, чтобы с ними обращались, как с равными, стремление, которого западные державы не сознавали во время войны, а после нее еще меньше»[110].

Нередко инкриминируемая советской дипломатии «экспансионистская» постановка в 1945 году вопросов об участии СССР в опеке союзников над бывшими итальянскими колониями в Африке (Ливия, Эритрея, Итальянское Сомали), возвращении в состав СССР приграничных районов Армении и Грузии, ранее принадлежавших России, безосновательна, о чём свидетельствует обсуждение этих вопросов руководителями трех союзных держав — СССР, США и Великобритании и его результаты[111].

В феврале — марте 1945 г. возник т. н. «бернский инцидент» — попытка гитлеровской верхушки заключить сепаратный мир с западными державами. Переговоры с немецкой стороны вел генерал СС К. Вольф, со стороны союзников — руководитель американской разведки в Европе А. Даллес. Для участия в переговорах в швейцарский город Берн были направлены представители главного командования союзников на средиземноморском ТВД генералы Т. Эйри и Л. Лемнитцер. Обсуждался вопрос о капитуляции немецких войск в Северной Италии. Советских представителей на переговоры не допустили, что вызвало протестную переписку, в том числе между Сталиным и Рузвельтом. В конечном итоге переговоры с Вольфом были прекращены. Как призыв к восстановлению доверия между союзниками можно рассматривать последнее послание Рузвельта, полученное Сталиным 13 апреля 1945 г. уже после кончины американского президента[112].

Особой остроты достигли дискуссии о будущем Польши, воссоздание которой как враждебного государства на своих западных границах было неприемлемо для Советского Союза. Истоки сложившихся накануне и в ходе второй мировой войны негативных советско-польских отношений уходят своими корнями в далекое прошлое, когда Польша входила в состав России. Они обусловлены историей гражданской войны в Советской России (поход армии Пилсудского на Киев и контрнаступление Тухачевского на Варшаву в 1920 г.), гибелью десятков тысяч военнопленных Красной Армии в Польше, а также участием Польши в разделе Чехословакии (1938 г.) и её отказом разрешить пропуск советских войск через свою территорию в случае германской агрессии. Последний факт стал одной из причин неудачи англо-франко-советских переговоров в Москве летом 1939 г., которые, вероятно, могли предотвратить Вторую мировую войну. После отказа в 1942 г. подготовленной в СССР польской армии генерала В. Андерса от боевых действий на советско-германском фронте, поддержки в 1943 г. эмигрантским правительством немецкой версии расстрела польских офицеров в Катыни[113] негативные тенденции в отношениях с польским правительством в Лондоне резко ухудшились. В самой Польше силы Сопротивления действовали по принципу политической принадлежности. Армия Крайова — под эгидой Лондона и эмигрантского правительства, Армия Людова — под эгидой Москвы и Польского Комитета национального освобождения (ПКНО). На стороне Красной Армии сражались созданные в СССР 1-я и 2-я армии Войска Польского, которое не признавали «лондонские поляки».