Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда служил срочную на заставе, на КПП, не было никакой возможности знакомиться, ходить на свидания. Некоторые шустрые ребята умудрялись, правда, заводить подружек, но большинство только переписывалось со своими землячками. А Олегу и писать некому было.
В школе прапорщиков жилось свободней, часто можно было ходить в город. Приятели познакомили Сысоева с одной ткачихой. Полная такая, улыбчивая, безобидная. Года на три старше Сысоева, замужем побывала, но выглядела очень даже молодо и подвижна была, как девчонка. Все ее на танцы тянуло. Но и за столом посидеть тоже любила, чтобы конфеты разные в вазе и торт красовался. С ней Сысоев чаевничать научился.
Ткачиха не скрывала, что Олег нравится ей, намекала полушутя насчет загса. И Сысоев привык заглядывать в уютную комнату. Особенно зимой, когда мороз гнал с улицы. Ни о чем серьезном он не задумывался. А она, когда приблизился выпуск, поставила вдруг вопрос ребром: что же ты, друг ситный, время напрасно тянешь? Не маленькая, чай, кое-чего отведала. Не хочешь расписываться — давай так поживем. Может, притремся.
Олег не знал, что и ответить. Обижать ее не хотел, а уж обманывать тем более. Сказал ей: «Хорошая ты, да, видно, не для меня». «А для кого? Для кого?» — истошно вырвалось у нее. «Не знаю, сама посмотри». — «Видеть я никого не хочу, кроме тебя!» Упала на диван и заплакала. Олег посидел рядом, без особого участия догладил ее горячие вздрагивающие плечи и ушел…
Вот такая была с ним история: если и любовная, то лишь с одной стороны. Для него ткачиха так и осталась хорошей знакомой, гостеприимной хозяйкой. А сейчас рядом с ним девушка, которая притягивала его, смущала красотой и серьезностью. Даже заговорила-то она не о пустяках, не о чем-то отвлеченном, а о своем деле, о стройке. Мастер у них очень тяжел на подъем. Пока давишь на него — шевелится. Ослабло давление — хоть трава не расти. Потормошили его — вот и потрудились сегодня удачно. И на завтра материал есть, рабочие места определены.
А дальше опять никакой ясности. Тем более холода на носу, а в холодную погоду одно мучение, залихорадит всю стройку. Нужен кипяток, чтобы по утрам двигатели отогревать. А где его возьмешь? Две зимы управление механизации возило горячую воду из старого порта. Дорога плохая, машина-водовозка запаздывала, поэтому техника простаивала, все страдали. К тому же вода на морозе быстро остывала, привозили теплую, такой не очень-то разогреешь. В общем, влетала вода в копеечку. На вес золота, можно сказать. Сколько толковали об этом, сколько нареканий от водителей, от мотористов, от строителей, а ответ один — в новом порту воду греть пока негде…
Она так увлеклась, рассказывая о неполадках, волновавших ее, что Олег даже улыбнулся, подумав: вот ведь они в лесу, вдвоем, со стороны взглянуть — влюбленная пара. И не поверит никто, что девушка с такой увлеченностью говорит о горячей воде, о простое машин… А может, это для того, чтобы преодолеть смущение?..
— Не интересно? — осеклась Женя, заметив его улыбку.
— Очень даже интересно. И пожалуй, нет ничего удивительного.
— В чем?
— Ну если люди, даже вот при такой встрече, говорят про свои дела: у кого какие тревоги, беспокойства. Разве лучше рассуждать о посторонних вещах, о луне, о погоде? Ради фасона, что ли, ради моды?
— Но и о работе тоже ведь не обязательно…
— Нет, конечно. Когда больше узнают друг друга, когда за спиной есть хоть какое-то общее прошлое, то и тем для разговоров становится больше. Только, по-моему, и тогда люди в основном говорят о своих долах и заботах.
— Особенно это уместно где-нибудь на праздничном вечере…
— Смеетесь, Женя?
— Немножко. Я ведь сама о роботе-то начала. И уж до конца доведу. Пароход наш видите? Труба дымит?
— Есть чуть-чуть.
— Ничего, скоро сильней задымит, как только похолодает. И горячей воды у нас там будет сколько угодно. Любой температуры. Наш старый добрый «Юпитер» производит кипяток непрерывно и в большом количестве. Растворный узел им отапливается. Так что управлению механизации нужно только договориться с управлением техфлота — и проблема решится сама собой.
— Так просто?
— Было бы! — вздохнула Женя. — Эта идея еще летом возникла. Трудно даже сказать, кто сообразил первый: девочки наши или Алеша Тверцов в комсомольском штабе… Пошли к главному инженеру, к нашему Кореневу. Он полностью «за». А между механизацией и техфлотом давние нелады…
— Приказал бы Коренев.
— Нельзя. Пароход-то списанный, кочегарка сверх всяких норм работает. Скажет техфлот: можем дать столько пару и столько кипятку — и все. Не проверишь, не заставишь. Да и управление механизации особенно не торопится. Ему тогда подъезд к пароходу делать придется, магистраль подтягивать. А на какие средства? Не проще ли по-старому? В сто раз дороже, зато без хлопот.
— Это же чистейший бюрократизм!
— А формально не придерешься.
— Значит, все будет по-прежнему?
— Алеша сказал: на заседании штаба обсудим.
— Меня предупредите, когда заседание. Послушаю.
— Рада буду!
— Чему?
— Могучей поддержке со стороны Вооруженных Сил!
— Опять смеетесь?
— А вы бы хотели, чтобы прямо сказала: рада буду снова увидеть вас!
— Очень хотел бы, — серьезно ответил Олег.
11
На стройке — обеденный перерыв. С ближних объектов люди пешком потянулись в столовую, с дальних — везли на грузовиках, в автобусах. Главный инженер плавстройотряда Коренев прошел по первому этажу столовой, поднялся на второй — Алеши Тверцова не было. Однако Коренев не огорчился — посмотрел, чем рабочих кормят. И вообще ему нравилось само это здание, пока лучшее в бухте: очень светлое, с высокими потолками, с простой, изящной отделкой. Даже сейчас, при большом стечении народа, здесь не тесно.
По вечерам на первом этаже занимается самодеятельность, наверху банкеты бывают, свадьбы. Полезное здание и красивое. Первое из многих будущих.
Коренев приятельски похлопал шершавую стену: служи, мол, давай на радость трудящемуся человечеству!
Даже для много повидавшего на своем веку Коренева стройка в этой бухте была особая, с большим размахом, рассчитанная на многие годы. Он понимал: эти причалы, будущий город на берегу — самое серьезное его детище, главное дело всей его жизни. А здоровье уже начинало сдавать, уже не
