Игра на опережение - Фридрих Незнанский

— Разденьтесь до пояса.

— Что? — Рощин приоткрыл рот. — Вы еще и врач?

— Нет, но наш врач должен вас осмотреть. Странно, что вы не понимаете, зачем я это делаю.

Когда Рощин оголился, врач внимательно осмотрел его синяки на груди. Даже потрогал:

— Здесь не больно?

— Немного, — кивнул Рощин. — Значит, ребра целы?

— Ладно, одевайтесь и расскажите более подробно, где и как это происходило?

И что-то записал в протокол.

— Я стоял здесь, разговаривал с ней, — показал Рощин. — Она лежала. И тут он ворвался, стал орать, стрелять…

— Все равно странно… Она голая лежала в постели, а вы стояли с ней рядом в пиджаке и бронежилете? — громким голосом задал неприятный вопрос милицейский следователь Озеров, сделав запись в своем бланке.

— Да, лежала, как лежит сейчас. Она плохо себя чувствовала. Потом ворвался этот самый…

— Вы его раньше знали? — Следователь поднял голову от своих записей.

— Понятия не имею. Первый раз его вижу.

— Это Корягин Севастьян Владимирович, торговый предприниматель, шестьдесят шестого года рождения, прописанный в этой квартире… — сказал криминальный эксперт, не без труда перелистывая слипшиеся от крови странички паспорта Севрюги.

— Продолжайте, — обратился капитан Озеров к Рощину. — Не знали так не знали. Бывает.

— Так вот она мне рассказывала, что он ее ревнует, бьет… — продолжал врать Рощин. — И она хотела от него избавиться.

— Вы состояли с ней в интимной связи? — перебил следователь.

— Послушайте, товарищ капитан… — Капитан ФСБ оглянулся на врача и криминалиста, явно прислушивающихся к разговору. — Мы с вами коллеги. Я тоже капитан и тоже занимаюсь оперативно-розыскной работой. И потому прекрасно знаю: подобные вопросы не задаются на первом этапе расследования в присутствии посторонних лиц. У меня ведь может быть семья, дети… Потом все обсудим, хорошо?

— Начните тогда рассказывать с самого начала. — Капитан Озеров заметно смягчился. — Все как было. Когда вы к ней приехали, в какое время? Извините, одну минуту… Какие-то ее документы вы нашли? — спросил он у криминалиста.

— Да, вот паспорт гражданки Соломенко Анастасии Мелентьевны, жительницы города Винница, семьдесят седьмого года рождения, гражданство Украины.

— Продолжайте, — обратился Озеров к Рощину. — Так когда вы сюда приехали?

— Думаете, меня возможно запутать? — усмехнулся Михаил. — Вам не кажется, что мы повторяем сказку про белого бычка? Ладно, еще раз. Примерно час назад она позвонила мне и сказала, что не спала ночь, плохо себя чувствует и у нее болит голова. И еще рассказала, будто вчера сожитель ее допекал и угрожал, что убьет, если она уйдет от него… Словом, боялась и не знала, как от него избавиться. Я приехал, начал с ней разговор, и тут он врывается. Теперь, как я понимаю, согласно вашим инструкциям, вам следует допросить соседей, чтобы проверить мои показания.

Рощин замолчал, услышав новое завывание сирены под окном. Это приехала запоздалая «скорая». Врачи, прежде чем вынести тела убитых, тоже сослались на пробки.

Когда совсем стемнело и Рощин в сопровождении милиционеров выходил из подъезда, ему в глаза ударили лучи ламп и он увидел объективы телекамер.

— Это программа «Уголовная хроника», — сказал юный очкарик, сунув микрофон под нос Рощину как самому представительному из присутствующих. — Скажите, что здесь случилось? Правда, будто здесь произошло столкновение оперативников ФСБ с местными уголовными элементами?

— Ничего подобного… Только не надо в глаза. — Рощин рукой отвел направленную на него камеру. — Здесь произошла решающая битва инопланетян с землянами. Наши победили с большим перевесом.

На другой день, когда показывали «Уголовную хронику», Люся, бывшая у Грязнова в «Глории», даже подскочила, снова увидев лицо Рощина на экране.

— Денис, это же он! — воскликнула она. — Опять он, везде он…

— Кто еще? — Денис оторвался от бумаг и сощурился в сторону телевизора.

— Ну этот самый, что был при разминировании нашего дома и при обыске в офисе «Сигмы»! Неужели забыл?

— А, этот, вездесущий… спортивного сложения, — припомнил Денис. — Действительно, он. Прямо сам нас упрашивает, чтоб его как следует прокачать и идентифицировать. А как он туда попал? И что там делает? — спросил и тут же вытянул руку, предостерегая. — Подожди…

— …Как нам потом удалось установить из информированных источников, — важничал на экране юный тележурналист в очках, — этот представительный товарищ в штатском, только что отказавшийся от комментария, он же капитан ФСБ Михаил Рощин, застрелил негодяя, бывшего уголовного авторитета Корягина, по кличке Севрюга, в его собственной квартире, когда тот убил свою бывшую сожительницу, гражданку Украины Анастасию Соломенко. Самого капитана Рощина спас от пуль бандита бронежилет, кстати, отечественного производства, это я с удовольствием сообщаю с целью рекламы, которая на несколько минут прервет нашу передачу.

— Ну вот, ничего он не скрывается, этот герой телерепортажей, — задумался Денис. — К тому же он, этот Рощин, — герой, застрелил бандита, а сам получил две пули в свой бронежилет. Можно сказать, рыцарь печального образа. Заступился за женщину, заслонив собой. Чуть-чуть эту тетеньку с Украины не спас, а мы опять его подозреваем в чем-то нехорошем…

Он откровенно зевнул.

— Чуть-чуть не считается. А вот я его подозреваю! — Люся встала с кресла. — Все просмотрел?

Тогда до завтра. Завтра утром привезут Одежку… — Ее голос дрогнул. — А послезавтра его похороним… Ты придешь?

— Спрашиваешь.

Во время похорон, стоя над могилой, почувствовав чей-то пристальный взгляд из многолюдной толпы, она непроизвольно подняла заплаканные глаза. Мужчина тут же скрылся за спинами и венками, но ей показалось, нет, она была просто уверена, что приходил сюда и изучал ее все тот же Рощин.

— Он здесь… — тихо сказала она, взяв за локоть Дениса, слушавшего священника.

— Где?

— Только что был… Рощин. И сразу исчез. Боже… Или он мне уже мерещится, потому что причастен к гибели Олега?

И заплакала. Грязнов, успокаивая, обнял ее за плечи.

— Люся, никуда он не денется. Успокойся. Мы обязательно его найдем.

Только на третий день после похорон Олега Бородина в прокуратуру к Турецкому доставили копии записей и аудиокассет из Дмитровой Горы.

— Итак, материалы Олега Бородина бесследно исчезли, районная прокуратура и милиция не могут найти, — констатировал Турецкий на совещании, где присутствовали следователь по особо важным делам прокуратуры Шаравин, пожилой, в очках, по прозвищу сухарь, и Денис Грязнов, когда они прочитали и прослушали доставленные копии кассет Бородина. — И если бы Олега не предупредили, мы бы лишились ценной информации… — Он внимательно посмотрел на присутствующих. — Из этих материалов следует: у заложника-рецидивиста Николая Егорова после его второго освобождения из плена с помощью выкупа и показа по телевизору появились немалые деньги. И он купил и разбил машину. Хотя до этого был безработным… И на этой почве спился и в конце концов умер… Кстати, очень вовремя… Но если в первый раз он действительно был выкуплен из Чечни, где служил контрактником, то во второй раз он только на пару дней уехал и на другой день после показа по телевидению вернулся домой. И только потом получил за это хорошие деньги.

— И всех напоил. Это бывает, — кивнул Гряз-нов. — Это по-нашему. То есть их всех можно будет допросить, да? С матерью Егорова кто-нибудь разговаривал? Она хоть жива?

— Да, думаю, они все подтвердят, — вспомнил запись Олега Шаравин.

— Особенно если их угостить сигаретами или пивом, — уточнил Денис.

— Получается так, что Забельскому в данном случае было нужно срочно продемонстрировать свою гуманность, — сказал Турецкий. — Кому же он ее адресовал?

— Точно! Он уже не мог дожидаться выкупа очередного пленного из Чечни и поэтому снова вытащил под телекамеры Егорова, один раз уже выкупленного, сменив ему фамилию, имя-отчество, адрес, прописку, одежду и прическу! — воскликнул Денис. — Надо было! Вот прямо сейчас! Егоров живет поближе других, рядом с Москвой! И если он хорошо ему заплатил, значит, это позарез нужно было…

— Что? — перегнулся к нему через стол Турецкий. — Что именно позарез нужно? Проявить гуманность? Увеличить свой рейтинг?

— Но он никуда никогда не избирался, в депутаты не лез… — заметил Шаравин.

— Да и зачем ему это, если добрый десяток народных избранников у него в кармане? — удивился Денис Грязнов. — Ведь ему плевать на всенародную любовь, как и на ненависть. Для этого он слишком всех нас презирает.

— До рейтинга ему нужно само театральное действо, на публику, — добавил Шаравин. — А не спасение солдата. А в данном случае? Почему он так спешил? И выкинул столько денег?